Право первой ночи для повелителя драконов - Галлея Сандер-Лин
– Ты... – начала было Тира, но быстро отвернулась. Девушке показалось, что раздалось сдержанное всхлипывание. Впрочем, мачеха быстро взяла себя в руки и, не глядя на падчерицу, направилась к двери. – Я скажу твоему отцу, что невеста готова.
Но одиночеств Ксении длилось недолго. Словно только и ожидая ухода матери, в гостиную пробрались сводные сёстры. Берис ради праздника надела голубой наряд, который так шёл к её белокурым (в мать) волосам и светлым глазам, а темноволосая (в отца) Флорис удовольствовалась любимым фиолетовым.
– Только одного не пойму: почему сиер Джерсис выбрал именно тебя, когда есть мы с Бери? – зло процедила Фло, с неприязнью оглядывая невесту. – Где он вообще тебя увидел?
«И не поймёшь! Да и не видел он меня до сегодняшнего дня...»
Потому что ему от неё была нужна вовсе не внешность, а сила, которую и продал жениху Турин. Сестричкам и невдомёк, что сводная грязнокровная сестра имеет дар, из-за которого её уже давно порвали бы мужики, как тузики грелку, если бы данная информация стала известна в округе. А вот мачеха знала, ещё как знала, потому и терпела Лиру все эти годы.
– Отец ждёт тебя, – сообщила вернувшаяся Тира. – Хочет сказать несколько напутственных слов.... и повести к атарю. А вы идите в большой зал и встречайте гостей, там уже накрыты столы, – велела она дочерям, и те нехотя подчинились.
Отец мог ждать Лирану только в одном месте, в своём кабинете, потому как в его личные покои ей путь был заказан. Собравшись с духом, она в сопровождении будто приклеенного к ней стражника направилась на тет-а-тет с родителем, по пути размышляя, не шандарахнуть ли провожатого по голове и не рискнуть ли сбежать снова. Но, словно предвидя её коварный замысел, из-за поворота показалось ещё двое стражников, которые и препроводили жертву до кабинета господина.
«Похоже, я таки обречена...»
Глава 4
Разговор с отцом получился куда короче, чем предполагала Ксения, хотя двухчасовая беседа была и не нужна, потому что суть и так была ясна обоим. Один настаивал и заставлял подчиниться, другая отчаянно пыталась сопротивляться и отстоять своё право на свободу... и жизнь.
– Когда тебя спросят, ты согласишься на всё, поняла меня? – отец подавлял тоном, фигурой, ростом. – Будешь покорно стоять у алтаря, пока церемония не закончится.
– Не отдавай меня ему... – это прозвучало так жалко, но Ксю только и оставалось что давить на жалость, потому как угрозы и попытка показать характер с Турином не прокатили. – Я же твоя дочь...
Ну должно же на нём сработать хоть что-то! Не из камня же этот мужик, хотя бы какое-то подобие сердца бьётся в широкой груди?! А впрочем, после того, как он поступил с мамой, надежды эти всё равно были обречены на провал. Но такова уж людская природа – надеяться до последнего.
– Ты всего лишь внебрачное отребье, которое я заимел для того, чтобы спустя годы сбыть с рук. И сейчас, когда нашёл хорошего покупателя, даже думать не смей, чтобы испоганить мои планы, уяснила? – он до боли сжал запястье девушки и не сломал лишь потому, что вовремя опомнился и пригасил силищу.
Вырвав ладонь из его лапищи, Ксюша потрусила рукой, чтобы ослабить болезненные ощущения, с отчаянием понимая всю плачевность собственного положения. С какой радостью она бы поменялась с ним местами и посмотрела, как он сам пойдёт к алтарю с больным на голову садистом, а потом станет игрушкой в его руках до конца своих (увы, недолгих) дней.
– Тебе повезло, что тебя, бастарду, берут в жёны, а не в любовницы. Ваш союз будет законным, у сиера Джерсиса появится ничем не ограниченный доступ к твоим силам, и в твоих же интересах, чтобы он выпил тебя за раз, в первую брачную ночь, меньше будешь мучиться, – сказал папаша таким тоном, словно ей от такой новости нужно скакать от радости едва ли не до потолка. – А вот мне пришлось цедить из твоей матери по частям, потому что наш союз законным не был, и всё это растянулось на утомительное количество времени...
Раздражение от того, что ему, видите ли, «пришлось» так долго мучить её мать, моментально сорвало внутренний барьер Лираны, о котором Ксения и не подозревала. Сила настоящей хозяйки тела вдруг вырвалась наружу (молодец, девочка, можешь ведь, когда действительно хочешь!), взметнулась к потолку и только было собралась обрушиться на родителя, как злополучный обруч (угу, тот самый, которым Ксю любовалась совсем недавно) сжал голову с такой неистовой силой, что потемнело в глазах. Казалось, несчастная головушка вот-вот лопнет от этого давления. Вырвавшийся энергетический поток, словно щенок, которому злой и страшный дядька дал пинка, заскулив, ринулся обратно к хозяйке и спрятался, но теперь уже глубоко-глубоко, словно боясь, что его снова потревожат.
– Маленькая дрянь, да как ты посмела... – гаркнул Турин и сжал руку в кулак. И, повинуясь его воле, магические потоки в такой же «кулак» сжали его несчастную дочь, грозя попросту раздавить.
Ксения билась в этих путах, сжимавшихся всё сильнее, выдавливавших дыхание из груди. Она звала, звала магию Лираны, но Лира, кажется, за сегодня уже исчерпала лимит смелости и после неудавшейся попытки нападения на отца не решилась снова показать характер, а забилась в уголок и мелко дрожала, готовая согласиться с чем угодно, лишь бы пытка поскорее закончилась.
– Сейчас ты пойдёшь в святилище, станешь перед алтарём и сделаешь то, что от тебя потребуется, – процедил хозяин замка. – А потом уедешь с мужем и будешь подчиняться ему во всём, что бы ни приказал, о чём бы ни попросил.
Ксю по инерции качнула головой – и получила новую порцию чар, от которых грудь сдавило так, что сделать следующий вдох она просто не смогла. Сердце заколотилось со страшной силой, кровь забурлила по жилам, глаза готовы были вылезти из орбит, рот беспомощно открылся... Безотчётный страх напополам с паникой заполонили душу без остатка. И когда лёгкие, наконец, смогли получить необходимую дозу воздуха (отец немного ослабил хватку), настоящая Лира была окончательно сломлена и готова на всё.
Путь к домашнему святилищу, где находился алтарь, прошёл для Ксении как в тумане.
«Не хочу туда, не хочу!» – билась в сознании единственная мысль, но слегка вибрирующий ошейник служил постоянным напоминанием, что медлить опасно. Около
