Лист на холсте, или Улиточьи рожки (СИ) - Кальк Салма

— Я сейчас вернусь, — она отставила чашку, отняла руку, встала и стремительно вышла из зала.

В туалете подошла к зеркалу. Тьфу, кошка драная. Глаза горят, щеки красные, губы облизаны — обкусаны, волосы лохматые. Намочила руки в холодной воде, приложила к щекам. Не помогает. Попыталась пригладить волосы — бесполезно. А ведь сейчас идти, общаться с людьми, с которыми она всегда убийственно серьезна, и вообще работать! Думать. Просчитывать действия. Или ещё неизвестно что делать. Ужас. Сразу будет понятно — что-то не так, она не в порядке и вообще. Ладно, придется прорываться. Поскорее бы все закончить и спать уже. Предприятие сегодня было не очень сложное, но напрячься пришлось, сейчас бы выспаться, а потом уже дальше напрягаться.

Высушила руки и пошла обратно в зал.

Себастьен ждал ее за столиком.

— Вы в порядке?

— Нет. Но это не важно.

— Что-то случилось? Еще что-то?

— Да как вам сказать… у меня диссонанс между тем, что я вижу в зеркале, и необходимостью срочной работы.

— Я не зеркало, но я не вижу ничего плохого. Вы очаровательны сегодня, ваши глаза так непосредственно сверкают, и прическа у вас очень милая. Я склонен видеть во всём влияние вашего нетипичного сегодняшнего образа для операции. Он разбудил в глубинах вашей натуры что-то, что вы обычно старательно прячете. Видимо, это и не дает вам покоя. Нет-нет, не надо испепелять меня взглядом, я вовсе не утверждаю, что у вас есть привычка искать по барам мужчин на ночь. Я о том здоровом авантюризме, доля которого есть во всех наших совместных операциях…

— Да, я люблю риск и авантюры. Да, я с удовольствием на них иду, и, видит бог, справляюсь. Что-то еще? Или уже поедем к Шарлю? — она встала и принялась застегивать сумку.

— Да все отлично, экселенца! Вы прекрасно справляетесь, без вас нам было значительно труднее. Мы вас очень уважаем и очень ценим, а я так просто дня без вас прожить не могу. И вы это отлично знаете. Знаете же, так? — на последних словах он встал, подошел к ней, притянул ее за руку к себе и говорил практически у самого лица.

— Знаю, — она опустила глаза.

— Я понимаю, что сейчас было бы правильнее как раз отправиться на свидание. Или просто в постель. Хоть в мою, хоть в вашу. Но, черт возьми, жизнь такова, что мы отправляемся к Шарлю.

— Ок. Едем к Шарлю, — и далее до самого палаццо они был неразговорчивы, но предупредительны друг к другу и вежливы.

06. Что происходит и кому это нужно

Шарль ждал их в своём кабинете. Было непривычно видеть приёмную пустой, но отца Варфоломея там не обнаружилось. Кардинал сидел за столом и гладил разлёгшегося на коленях кота Чезаре.

— Добрый вечер, Себастьен. Добрый вечер, госпожа де Шатийон, вы сегодня замечательно выглядите. Прошу прощения за то, что беспокою так поздно, но вокруг меня происходит что-то непонятное, и мне это не нравится. Садитесь, сейчас принесут кофе.

— Добрый вечер, Шарль, — кивнул ему Марни. — Нам бы тоже понять, что вообще происходит.

— Добрый вечер, ваше преосвященство. Рассказывайте, — Элоиза сняла с плеча сумку и шарф, Марни подхватил и сложил на стул у дверей.

Кофе принёс не кто иной, как Варфоломей лично. Аккуратно поставил поднос на стол, налил всем, кто как любит, и только потом уселся.

— Как в истории появился ваш племянник? — поинтересовался Марни. — Он ведь занят какими-то делами в церковной части дворца и не должен соприкасаться ни с чем серьёзным?

Вот-вот, Элоиза вдруг осознала, что ни разу не встретилась с Анджерри с момента своего возвращения из Парижа. Он никак не проявлялся. И при этом говорят же, что он в приятельских отношениях с Верчезой!

— Госпожа де Шатийон, вы хорошо помните обзор по реставрационным работам, который вы отдали мне сегодня? — спросил кардинал.

— Конечно. Я его вам отдала лично в руки, так?

— Так. А уже под вечер его у меня попросил любезный племянник. Сказал, что ему там нужно что-то для назначенной ему работы. Даже смог вразумительно объяснить, что именно — мол, какой-то предмет, отданный на реставрацию, поступил к нам через благотворительный фонд, то есть его купили, отдали нам, а деньги ушли в фонд.

— Ну, было такое, — буркнул Варфоломей. — Картина. Святой Себастьяно, кстати. Поступила месяца полтора назад, не в самом хорошем состоянии, с ней сейчас работают. Пока только очистка — полотно всю свою жизнь висело в жилом помещении, и там вот такенный культурный слой, — Варфоломей широко развёл руки, показывая величину того слоя. — Работает госпожа Джованнина, то есть Асгерд. И у неё неплохо получается.

— Ладно, скинь мне все сопроводительные документы по этой картине, посмотрим, что там к чему, — Марни поставил на стол чашку. — Где сейчас Анджерри, кстати? — спросил он.

— Я отправил его в личные покои и запретил их покидать. Пока не разберемся, что к чему. Так вот, он мне бумаги-то не вернул. А поскольку в них не те сведения, которые могут свободно ходить и где угодно лежать, то я прямо попросил вернуть, когда закончил все сегодняшние дела. Он принес, но трех листов недостает. В его кабинете мы с Варфоломеем и Лодовико их не нашли. И он не может мне внятно объяснить, где они и что с ними. Равно как и зачем ему эти данные понадобились.

Марни сумрачно глянул на Элоизу.

— Так. Это уже хуже, чем просто какие-то файлы из вашего компьютера, — он подошел к рабочему столу, взял бумаги и нахмурился. — Элоиза, вы сможете определить, какие данные пропали?

— Конечно. Может быть, тогда мы поймем, кто за этим стоит и что ему нужно?

Они не поняли, кто это и что ему нужно. Или поздно было, или задача на этом этапе и с этими данными пока не имела решения. Себастьяно понимал, что так бывает, просто нужно ещё поработать.

Шарль попросил привести к нему Анджерри, Себастьяно распорядился, и того доставили. Элоиза сделала вид, что она является элементом декора кабинета, но её пристальный и суровый взгляд сверлил череп святого отца, и Марни подозревал, что способствовал его откровенности. Правда, допрошенный Анджерри сказал только, что это Филиппо Верчеза просил у него бумаги, он их смотрел и он их вернул обратно, а что там не хватает нескольких листов, он, Винченцо, и не заметил. У него, Винченцо, совсем другие проблемы на уме, он печется о душах вверенной ему паствы, и пусть к нему не пристают с документами, цифрами, реставраторами и прочими глупостями. После чего оставалось только отпустить его восвояси. Точнее, вернуть в его личные покои.

После чего они втроём пошли в аналитический отдел.

Элоиза включила компьютер и выдала полную версию документа. Потом они сели в кабинете — вместе с Шарлем, и придумали, какие минимальные изменения нужно внести в те три листа, чтобы разницы заметно не было, а выводы бы следовали из этих данных абсолютно другие. А дальше все просто — найти человека, у которого бумаги, заменить, проследить за ним и выяснить, куда пойдут сведения.

Незадолго до рассвета Себастьяно отвел едва стоящую на ногах Элоизу в ее покои. Шарль распорядился отправить ее спать и не трогать утром, пока сама не встанет. Встрепанная Анна, поднятая с постели, помогла уложить ее спать. Марни разыскал телефон Элоизы, выключил там все будильники, какие нашел, звук выключил тоже, а телефон положил в гостиной. Даже если кто и станет звонить, она обнаружит это только когда проснется.

А потом уже можно было и самому отправиться спать. Он ещё подумал — к Элоизе или к себе? И решил — к себе. Времени до утра оставалось мало, путь она спит, а ему и пары часов хватит. И насчет себя он распорядился будить, если будет обнаружено или произойдет что-то важное. Ну и насчет слежки за Филиппо Верчезой распорядился тоже.

07. О дальнейших действиях

Элоиза проснулась и никак не могла понять, почему так светло. Так же она абсолютно не понимала, как оказалась в своей спальне — ей помнилось, что она уснула в кресле в своем кабинете, когда организм совсем отказался ей повиноваться, а мужчины еще что-то решали за ее компьютером. Но она лежала в своей постели, на улице явно был день, а часов и телефона поблизости не было.