Лист на холсте, или Улиточьи рожки (СИ) - Кальк Салма

— Элоиза, а я почему ни разу ничего такого не видел? Я чувствую себя обиженным, честное слово!

— Это не специально, правда. Так получилось. Я и забыла, потому что после столько всего случилось! Ваше возвращение, потом всякие гадостные дела, которые приходилось делать… ну да вы знаете.

— Вот, как гадостные дела, так со мной, а танцевать — так с моими друзьями!

— Хорошо, я обещаю вам, что в следующий раз буду танцевать с вами… или для вас. Годится?

— Вполне. Понимаете, я и так, честно сказать, бывает, что комплексую на их фоне.

— Да ладно? — она не поверила, отстранилась, удивленно посмотрела. — Вы? На их фоне? Чем же они могут оказаться лучше?

— Ну как… Карло — трепло, способен обаять любую девушку. С ним легко и весело всем. Я помню момент, когда вы с ним смеялись на кухне, однажды ночью, давно. Честно, я ему в тот момент даже позавидовал. А еще честнее — хотел побить.****

— Это когда он объяснял, почему ко мне перестали приставать?

— То есть?

— Именно он тогда рассказал, что весь дом считает меня вашей девушкой, и оттого меня оставили в покое все или почти все. И конечно, его самого ваша девушка никак не интересовала.

— Вот как?

— Именно так. А что с Лодовико?

— А Лодовико — поэт. И в прошлом тоже обаятельное трепло.

— Ну и что? Кстати, мне рассказывали, что вы тоже бываете поэт, — она быстро взглянула на него из-под ресниц. — Только вы мне ни одной строчки ни разу не показали. Не доверяете?

— Нет, это не так называется. Кстати, с вами ровно та же история — вы обещали подумать и что-нибудь мне показать, уже давно обещали. Так когда же?

Телефон зазвонил бодрой мелодией где-то в недрах его кармана. И выражение его лица было при этом неописуемым.

— Вы знаете, кто это? — прошептала она.

— Знаю, — мрачно ответил он. — Шарль. Может быть, ну его?

Она чуть было не сказала это самое «ну его», но в последний момент опомнилась.

— А вдруг что-то важное?

— Глобально вы правы, просто так в это время Шарль звонить не станет, — и он достал телефон, продолжая обнимать ее второй рукой. — Слушаю, Шарль.

Они сидели так близко, что Элоиза слышала весь разговор.

— Вы отправились ужинать, так? Не торопитесь, закончите ужин, но потом вы мне нужны. Богоданный племянник опять напортачил.

Марни издал некий полузадавленный звук, сильно напоминавший ругательство.

— Что случилось?

— Расскажу, когда приедете. Мне сказали, что госпожа де Шатийон с вами? Привезите её тоже, она очень нужна.

— Ок. До связи, — Марни нажал кнопку и убрал телефон в карман. — Вы слышали, сердце моё?

— Да. Увы.

— Но дослушать зацепившую вас мелодию это нам не помешает.

— Да. Наверное, — ее рука взлетела ему на плечи, за шею, коснулась волос.

— Что это с вами? — его недоверчивая улыбка была очень мягкой.

— Это же я убедила вас ответить Шарлю. А вы уже, наверное, предвкушали продолжение нашего ужина. Думали, что уговорите меня на то самое свидание, так? — она постаралась сделать взгляд непроницаемым и говорить обычным слегка насмешливым образом.

— Конечно, и был момент, когда я готов был убить Шарля на радость врагам.

— Не печальтесь. Обещаю, мы закончим этот разговор. Когда разрешится нынешний кризис… когда нам не будут мешать начальники по телефону.

— Вы серьезно, Элоиза?

— Как вы говорите, я тоже живая. Иногда.

___________________________

* История рыцаря Дамиана рассказана в книге "Мария-Эстелла, или Призраки из прошлого", глава "Теоретические аспкты охоты за привидениями"

** О музыке графа Барберини — в книге "Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере", глава "Волшебная флейта"

*** О Лодовико и танцах — в книге" Джулиана, или Ведьминские козни", глава "Мирные развлечения"

**** О Карло и неоднократно поминаемом разговоре — в книге "Мадонна Фьора", глава "О тех, кто ест ночью, и о сплетнях"

05. Такова жизнь

Музыка стихла. Себастьен подозвал официанта, попросил кофе и десерт. Самый большой и замысловатый.

— Вам же всегда нужно сладкое, когда приходится много думать, так?

Она неопределенно хмыкнула, а потом вдруг спросила:

— А на меня у вас какая мелодия в телефоне стоит?

— А позвоните.

Она достала из сумки телефон, позвонила. И услышала «Historie d’amore».

— А почему?

— Ну… по-французски же, — он взял у нее из рук телефон, повернул к себе. Увидел свое изображение — лежащим на траве, руки закинуты за голову, пара верхних пуговиц рубашки расстегнута, и выражение лица самое умиротворенное — и удивленно присвистнул. — Где вы добыли этот портрет?

— Вам честно сказать?

— Конечно. Я его никогда не тиражировал. Это, гм, очень частный кадр.

— А мне понравилось, — Элоиза невозмутимо пила кофе.

— Так где же? — он вернул телефон на стол и взял ее свободную ладонь.

Черт. Не врать же ему! Придётся признаваться.

— В отделе господина Ланцо есть некая база фотографий сотрудников… В общем, когда я узнала, что у господина Лодовико есть милая привычка фотографировать всё, что движется, я убедила кое-кого показать эту базу мне. Не спрашивайте меня, кого именно, и как именно, тоже не спрашивайте. Все равно я вам этого не расскажу. Наверное, вы всё поймёте сами. И ваши сотрудники не виноваты. И вам придется поверить, что я выбрала один-единственный кадр и забрала его себе в телефон. И, честное слово, обычно я свой телефон никому не показываю.

— Черт, зачем вы это сделали?

— Захотелось. Мне понравился кадр. Не понимаю, почему вы так беспокоитесь — вы одеты, никого другого рядом нет, это фото никак вас не компрометирует. Я не знаю контекста и выбирала исключительно по внешнему впечатлению.

— Контекст таков, что незадолго до того мы победили. И сами остались живы. А нашему умному Лодовико только и дела было, что ходить и фотографировать полуживых людей!

— Хороший контекст. Вы против того, чтобы я иногда смотрела на изображение человека, который победил?

— В принципе нет, но… Мне не слишком приятна мысль, что мои личные кадры оказались полностью беззащитны.

— Я уверяю вас, очень мало людей на свете смогут добыть информацию таким способом. На мой взгляд, вы и ваши секреты в безопасности.

Он хмуро взглянул на нее.

— Вот, опять вы все поставили с ног на голову. Почему вы меня-то не попросили? Думаете, я бы отказал?

— Не думаю… не хотела афишировать свой интерес к вашим фотографиям. Скажите, трудно было? Там? — и кивнула на фото.

— Достаточно трудно. Но это уже в прошлом, — он прикрыл глаза и задумался.

— Значит, пусть там и остается? — спросила она и легко коснулась кончиками пальцев его ладони. — Нет, я могу, конечно, удалить это фото, будете как все, без картинки.

— Я еще и единственный с фоткой? Ну ничего себе! — он легким незаметным движением взял ее пальцы в свои. — Придется вам ее оставить. А как же разные другие люди из вашей жизни?

— Их слишком много, мне обычно лень искать портреты. Кстати, у вас на рабочем столе телефона одно время тоже красовалось изображение, которого вам никто не давал. Не припомните?

— Отчего же, помню. Отличный кадр, Лодовико далеко не сразу удалось поймать вас так, чтобы мне понравилось.

— Так это был заказной кадр?

— Конечно. И я же тогда не мог посадить вас под его камеру, чтобы этот кадр получить, приходилось всячески изворачиваться.

— А сейчас что там?

— Взгляните, — он протянул ей телефон.

На рабочем столе Элоиза снова увидела свой портрет. В белом платье, с распущенными волосами. Машины, к которой она прислонилась в момент съемки, видно не было, но кадр был определенно из серии «именины у Полины».

— Между прочим, у меня этих фотографий нет. Почему? — строго спросила она.

— Потрясите Лодовико, сердце моё. Он даст их сразу же, вам даже не придется применять к нему ваши специфические методы убеждения.