Ульяна Жигилий - Другая Ева. Жизнь без сожалений
Отрекшись от прошлой жизни, оборвав практически все былые связи, умышленно отгородившись от прочего мира, что я обрела? «Одиночество» — ехидно прошептал кто-то до жестокости честный внутри меня.
— Ты в порядке? — донесся озабоченный голос.
Встрепенувшись, я непонимающе посмотрела на мужчину за рулем. Мокрые дорожки на щеках холодившие кожу, были свидетельством печали и тоски, так редко прорывающихся наружу.
— Да, спасибо, — хрипло ответила я, так по-детски размазывая непрошенные слезы по лицу.
— Приехали, — сказал водитель, кивая в сторону окна.
Расплатившись, я поспешила покинуть салон. Такси давно скрылось из вида, а я все стояла, задыхаясь под порывами ветра. Мыслей не было, что-то сродни покою овладело усталым разумом.
— Долго мерзнуть собираешься? — Вероника выступила из тени уже тронутого желтизной клена.
— На охоту вышла? — скрыв испуг за грубостью, я направилась к подъезду.
— Не хами, — пожурила Ника, следуя за мной.
Удобно устроившись на диване, Вероника наблюдала за моими бесцельными метаниями по квартире.
— Как тебе новенький? — нарушила она неловкое молчание.
— Обычный, — пожала плечами я, устало опускаясь в кресло. — Поздравляю с очередной находкой.
— Не особо эмоциональный, но это в некотором роде даже хорошо.
— Ты ведь не о Денисе пришла разговаривать? — по таким мелочам вампирша не стала бы покидать свою резиденцию, тем более без предварительной договоренности.
— Нет, не о нем, — с ее лица исчезло скучающее выражение, вытесненное беспокойством. — Я кое-что узнала о вашем последнем заказе.
— Что-то не очень хорошее? — предположила я, уловив едва заметную складку между идеально очерченных бровей Ники.
— Еще бы! — фыркнула она. — Они действительно Древние. За три дня с момента их приезда в город стеклось много разного сброда. И движение продолжается.
— Перевозят свиту? — хохотнула я, но наткнувшись на серьезный взгляд Ники, осеклась.
— Не похоже, что они здесь проездом, — продолжила Вероника.
— Нам-то что? — не прониклась настроем вампирши я.
— Много заказов — это хорошо, но подписывать доноров на гастролеров небезопасно.
— Подписывай на постоянных, — заметила я. — Не думаю, что тебе объявят войну из-за твоей осторожности. Все так делают.
— Да, я уже обзвонила связных. Поскандалят малость, да успокоятся. А там будет видно, насколько Древние задержатся.
— Вероника, может, ты все-таки перейдешь к делу? — планы хозяйки меня, конечно, интересовали, но пришла она явно не для приятной беседы за чашкой кофе.
— Он заказал тебя, — немного помолчав, начала Ника.
— Отлично, — стойко снеся очередное за день безумие, ответила я. — Кто заказал?
— Тешен Чеслав.
— И ты объяснила почтеннейшему Тешену Чеславу, что ранее, чем через две недели наша встреча невозможна, — не веря ни одному своему слову, произнесла я.
— Это была не просьба, — отрезала вампирша. — Слово Древнего — закон для нас.
— Как ты это себе представляешь? — я не верила своим ушам.
— Прекрати истерику! — рявкнула Вероника, неуловимо перевоплощаясь в свою темную ипостась. — Он же не идиот!
Отшатнувшись при виде оскаленных клыков, бездонной черноты глаз, лишенных белков, я затихла, потупившись. Сказывалась усталость. Я никогда не позволяла себе подобного обращения с бессмертными. Слишком велика была пропасть между нами. Обманываться расположением Вероники было бы глупо, существа, живущие неизмеримо долго на этом свете, видели столько, что мне и не снилось, и отношения к себе требовали соответствующего. Лояльность вампира могла исчезнуть так же внезапно, как и появиться, и далеко не всегда этот переход можно было уловить.
— Прости, — извинилась я. — Я очень устала.
— Ты прости. Его связной уверил, что твоей безопасности ничего не угрожает. Ты уже подписана, так что спорить тут не о чем, — неуловимо быстро поднявшись, Ника приблизилась ко мне. — Закон един для всех, даже для Древних.
— Я помню, — обреченно вздохнула я. — Когда?
— Завтра, в десять за тобой заедут, — казалось, Ника окончательно взяла себя в руки. — Так что выспись хорошенько.
— Как скажешь, — безоговорочно капитулировала я.
Уже у двери Ника на миг обернулась, словно хотела сказать что-то, но передумала, лишь улыбнувшись. Открыв тонкий клатч, она достала небольшой пузырек с розоватой жидкостью, протягивая его мне.
— Ты должна быть в форме, — приложившись на миг к моей щеке, она быстро исчезла в темноте подъезда.
Зажав в руке пузырек с драгоценным зельем, я обессилено сползла по стене. Обняв колени, я едва смогла подавить желание завыть в голос. Наконец-то утомленное сознание окончательно погасло, укутавшись в спасительный полог сновидений прямо здесь, на холодном полу прихожей.
Сон в неудобной позе стал завершающим аккордом в симфонии издевательств над моим телом. Совершенно разбитая, не чувствуя конечностей, шатаясь на каждом шагу, я добрела до ванной. Солнце уже село, блеснув напоследок кроваво-красным лучом. Пора было собираться.
Из зеркала на меня смотрело нечто с опухшим лицом, всклоченными черными волосами, с покрасневшими глазами, от чего необычный желтый цвет радужки казался вовсе бесцветным. «Мама дорогая!» — пискнул внутренний голос, и затих. Стиснув зубы, я откупорила пузырек, презентованный Никой. Слегка приторный напиток растекся по пересохшему горлу, заставив меня судорожно закашляться. Приступ отнял последние силы, повалив изможденное тело на кафельный пол.
Несколько секунд я неподвижно лежала, впитывая прохладу. Внезапно удушающая волна разлилась по телу. За ней последовала вторая, еще более мощная, выгнув спину дугой, сорвав стон наслаждения с губ. Наверное, именно так выглядит героиновый приход. Эйфория длилась бесконечно прекрасные минуты, наполняя тело хищной энергией, пропуская через каждую клетку электрический ток.
Экстаз отступил так же внезапно, как и нахлынул. Мышцы все еще подрагивали в истоме, но ясность мысли уже вернулась. В проясненном сознании тут же ярким огнем вспыхнуло отвращение, заставив меня скривиться. Отбросив ненавистный теперь пузырек, я бодро поднялась. В теле буквально бурлила энергия, жажда деятельности рвалась наружу.
Я усмехнулась, глядя на неестественно чистую, гладкую кожу лица. Волосы заблестели, переливаясь в белом свете лампы благородной синевой. Ярко-желтые глаза светились изнутри, от усталой красноты не осталось и следа. Перевоплощение было всеобъемлющим, настолько разительным, что казалось волшебством.
