Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
В его голосе звучало почти восхищение, но Роман быстро отбросил эту мысль.
— Ты мог бы передать часть силы Димы мне, — предложил он. — Посмотри на него, — добавил он, указывая на дверь, за которой скрылся Дмитрий. — Он стал скрытным, папа, замкнутым. У него другие намерения.
«Дима принадлежит Марье Антоновой больше, чем нам,» — подумал Роман, но не произнёс этого вслух.
— Дима — сын Федорова, — уверенно заявил Кощей. — Мой сын. Он сердится на меня, но не пойдет против.
Роман считал, что это слишком рискованное предположение. Тот Дмитрий, который вошёл в комнату, уже не был прежним. Как, впрочем, и он сам.
— Дай мне что-нибудь, папа, — взмолился он. — Должно же быть что-то, что я могу сделать для тебя, пока ты не можешь полагаться на Диму.
Кощей поднялся, его возраст чувствовался в каждом его движении.
— Нет, — коротко ответил он.
Роман моргнул.
— Но, папа…
— Если бы ты не был таким инфантильным, Лёвка был бы жив, — резко напомнил ему Кощей. — Дима оставался бы верным сыном. Маша была бы жива, но её внимание было бы направлено в другую сторону, и у нас не было бы причин вмешиваться. А теперь мы навсегда останемся объектами враждебности Яги, питая слабую надежду, что она выполнит условия сделки.
— Но, папа, если бы я мог только…
— Никаких «если», — резко оборвал его Кощей. — Дьявол прячется в «если», Ромик… Мы не можем рассуждать о том, что могло бы быть, не рискуя сойти с ума.
Он замолчал на мгновение, а затем осторожно положил руку на щеку сына.
— Ты мой сын, Ромик, и я бы ни в чём тебе не отказал, — тихо сказал он. — Но сейчас, я прошу тебя, наберись терпения. Ничего не делай. Дай Диме выпустить свой гнев, пережить бурю, и когда он будет готов, ты тоже будешь готов.
Казалось, Кощей не до конца осознавал, о чём просит.
— Дима — не единственный твой сын, — горько заметил Роман.
Кощей мягко провёл большим пальцем по его щеке, а затем убрал руку.
— Я не забываю, что чуть было не потерял двух сыновей, — ответил Кощей. — Прости меня, Ромик. Даже если ты злишься на моё решение, это его не изменит. Если я запру тебя в подвале, то только потому, что ты слишком ценен, чтобы я мог тебя потерять.
Он отвернулся, готовясь покинуть комнату, но, достигнув дверного проёма, остановился.
— Если он спросит обо мне, — начал Кощей, и Роман кивнул, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
— Да, папа, — выдавил он.
— Не говори ему о моём визите к Бриджу, — строго предупредил Кощей. — Пусть это останется между нами. Если злость на меня заставляет его забыть о том, на что я готов ради своих сыновей, то так тому и быть.
Роман снова кивнул, выглядя совершенно измождённым.
— Да, папа.
IV. 8
(Послевкусие)
— Чёрт, — пробормотал мужчина, поднимая голову от мраморной стойки и стряхивая с носа порошок раздавленной таблетки. — Это чистый продукт. Кто, напомни, поставщик?
— Новый, — небрежно ответил Эрик, удобно устроившись на подушках. — И частный. Интересует?
— Конечно, чертовски интересует, — отозвался мужчина. Он был каким-то банкиром, с именем — Уоррен или Марк, или Чарльз. Эрик лениво обвил руку вокруг плеч Саши; она стиснула зубы, подавив раздражение, и заставила себя не оттолкнуть его. Она понимала, что лучше сделать вид, будто она не представляет собой ничего особенного. Симпатичная, молчаливая девушка под руку с эффектным засранцем — никто не заподозрит её в чём-то дурном. Она всегда была лишь пешкой, и Саша хотела, чтобы Грег, Эндрю или Джонатан думали о ней именно так. Это было безопаснее. Это было лучше.
Как бы ей это ни было противно.
— Что в этом продукте? — настаивал мужчина. — PCP11?
— Ты много вопросов задаёшь, приятель, — сказал Эрик тоном, за который Саша (или любая женщина, на самом деле) дала бы ему пощечину. — Не могу же я раскрывать секреты моего поставщика, правда?
Мужчина задумался, уставившись куда-то вдаль. Эффект, скорее всего, начинал работать, но Саша не собиралась ждать. Она уже сделала всё, что нужно.
— Малыш, — сказала она Эрику, — ты закончил?
Она добавила немного жалобного оттенка в голос. Когда она уйдет, покупатель запомнит её плаксивой, надменной и требовательной. Он, наверное, поговорит с Эриком о том, как женщины могут быть такими утомительными. «Невозможно жить, да?» — скажет он, добавив что-то о том, что всё это не стоит головной боли.
Эрик, конечно, посмеётся.
Потому что Эрик — мудак.
— Почти, детка, — сказал ей Эрик, по-смешному похлопав её по носу. Она не была уверена, делал ли он это как часть маскировки или просто решил, что может. Ей нужно будет доказать ему обратное позже. — Хочешь, я встречусь с тобой позже? С Дитрихом у нас тут свои дела.
Дитрих. Ей следовало бы больше слушать. Или больше заботиться о деле.
— Ладно, — сказала она сдержанно, поднимаясь. Её взгляд коротко пересёкся с Дитрихом, и Саша с трудом сдержала желание выцарапать ему глаза. — Увидимся позже.
Она направилась в холл, слегка покачивая бедрами. У Дитриха был пентхаус с лифтом, который вел прямо в его апартаменты. Он был богатым и отвратительным, если говорить объективно, а Эрик, в свою очередь, обладал хорошими связями и дерьмовым характером. Это было неприятное поручение, и Саша пожалела, что могла видеть своё отражение в металлической поверхности дверей лифта, когда те закрылись, наконец заглушив звук какого-то трэп-альбома, доносившегося из комнаты, где остались Эрик и Дитрих.
Весь мир выглядел иначе без Льва, и ничто не казалось более чуждым, чем сама Саша. Каждое новое украшение после его ухода, казалось неестественным и тяжёлым: накладные ресницы, сверкающие люстры, свисающие с её мочек — всё это словно тянуло её к земле. Платье было на несколько дюймов короче, чем ей хотелось бы, а каблуки — на несколько дюймов выше. Она играла роль, напоминала себе Саша, — она лишь исполняла её. Всё ещё.
Тем не менее, проводить черту становилось все труднее.
Двери лифта открылись, и Иван поднялся на ноги, протягивая ей пальто.
— Как прошло? — спросил он.
— Нормально, — ответила Саша, позволяя ему помочь ей надеть пальто. — Маша звонила?
— Да, — кивнул Иван. — Я сказал ей, что всё в порядке.
— И так ли это? — спросила Саша с горечью. — В порядке, я имею в виду.
Иван колебался,
