Секрет королевы Маргарет - Алиса Селезнёва
Лекарь побледнел и развёл руками.
– Не могу знать, Ваше Величество! На таком раннем сроке сказать что-либо сложно.
Леонард нахмурился.
– Тогда мы спросим у дворцового астролога.
– Как Вам будет угодно. От себя лишь добавлю, что Её Величеству следует опасаться сквозняков и больше отдыхать.
Лекарь благоразумно склонил голову, и Леонард отпустил его взмахом руки. Расслабившись, я откинулась на спинку софы. Этот бой я выиграла. Мой супруг был более, чем доволен. К его губам намертво приклеилась блаженная улыбка, глаза блестели. Наконец-то, маленький мальчик получил игрушку, о которой мечтал так долго.
– Знаешь, – произнесла я, глядя мимо него, – герцогиня Эмберс рассказывала, что, когда твоя мать сообщала твоему отцу об очередной беременности, он всегда делал ей подарок.
На самом деле ничего такого герцогиня Эмберс мне не говорила, но Леонард, очевидно, не имел ни малейшего представления о том, что происходило между его родителями. Он прищурился, а потом, громко расхохотавшись, плюхнулся рядом со мной.
– Проси, что хочешь! Ещё одну корону, дюжину новых платьев, ожерелье, серьги?
Похоже, мой супруг был так счастлив, что хотел осчастливить всех. В своём отцовстве он был уверен наверняка. Даже тени сомнения не допускал. То ли так сильно верил в себя, то ли мне, то ли Филиппу. Что ж... Отлично! Лучше и быть не может!
– Не нужно мне ничего. Ни ожерелья, ни короны, ни новых платьев. Просто освободи ту женщину.
– Колдунью? – Леонард картинно закатил глаза. – Опять ты за своё. Ей уже вынесли приговор.
– Приговор всегда можно отменить. Ты же король. Можно создать ещё одно слушание. Поговори с ней сам. Помнишь: жизнь за жизнь. Чтобы с ребёнком ничего не случилось.
Он задумался, вероятно, вспомнив рассказ об Эдуарде Добром и цветочнице Вайолет, который сам мне когда-то поведал.
– Она призналась, что занималась колдовством.
– Под пытками. Под пытками в занятиях колдовством призналась бы и я. И ты. – Леонард поморщился. Я коснулась его локтя. – Просто позволь ей уехать.
Он издал рык и снова махнул рукой.
– Ладно, пускай проваливает. Но в Элиадоре даже духа её быть не должно.
Я улыбнулась. Король сделал мне самый лучший подарок. И он стоил той лжи, на которую мне пришлось пойти, чтобы вытащить Абигейл. Может, мне где-нибудь это зачтётся. На кармическом уровне. В следующей жизни, например.
– Если родится мальчик, я назову его Ричардом.
Я не возражала. Ричард – хорошее имя, и я понимала, откуда Леонард его выкопал. Наверняка, тоже слышал о Ричарде – Львином сердце*. Короле-рыцаре. О том, кто умер на поле боя.
– А теперь отдыхай. Увидимся за ужином, – Леонард поцеловал меня в висок и скрылся за дверями. Дела государственной важности ждать не могли. Я осталась одна, но продолжительным моё уединение не было. Колокола ещё не пробили час вечерней молитвы, а каждая собака во дворце уже знала, что королева в тягости. От улыбок придворных и поклонов слуг у меня темнело в глазах. В большой зал я шла, держась за стену, чтобы ненароком не упасть. Меня подташнивало, но причиной этой тошноты был не токсикоз первого триместра беременности, а стойкая непереносимость лицемерия жителей Уилбриджхолла.
Леонард разболтал о моём положении всем. На ужин он позвал музыкантов и жонглёров, толкнул пламенную речь и даже заставил меня подняться. Придворные так и сыпали поздравлениями, удивительно, как не переломились пополам от поклонов.
Я на все эти знаки внимания почти не реагировала. Хотела только одного – как можно быстрее покинуть общий зал и закрыться в своих покоях.
Однако публичное объявление о беременности всё же сыграло мне на руку. Теперь я могла не приходить к ужину, ссылаясь на недомогание, и не вступать в беседы с богатыми дворцовыми дамами, заглянувшими в мою гостиную якобы для оказания чести, а на самом деле, чтобы перемыть кому-то кости.
Самое приятное заключалось в том то, что Леонарду строго-настрого запрещалось делить со мной ложе ближайшие шесть месяцев и следующие сорок дней после родов, дабы не возник «конфликт интересов», иначе говоря, новая беременность. По мнению церкви, такой конфуз мог случиться запросто, поэтому меня освободили от домогательств короля больше, чем на полгода. Что же до Леонарда, то его состояние меня не интересовало вовсе. Если здоровье позволит, пусть заведёт себе хоть сотню любовниц.
Главное – обещание относительно Абигейл он выполнил. Уже следующим утром из окон своих покоев я видела, как стражники тащили её к воротам в город. Поверх рубахи на неё был накинут тот самый её излюбленный плащ, голову прикрывала моя шаль. Чтобы удостовериться в том, что это точно она, я послала к выходу Розу, и та подтвердила мои догадки. Абигейл действительно отпустили. Еле передвигающая ногами, сгорбленная, но не сломленная, она покинула королевскую тюрьму и Элиадор, дабы никогда больше сюда не возвращаться.
Честно говоря, о последнем я жалела и жалела сильно. Мне не хотелось её отпускать. Напротив, я жаждала увидеться с ней вновь, чтобы Абигейл осмотрела меня, чтобы приняла роды, чтобы нашла способ… О возвращении домой я уже старалась не думать. Двадцать первому веку, своим друзьям и работе я окончательно сказала: «Пока». Лишь бы не замучиться в схватках. Долгое время я помнила только о костре, но цыганка предрекала мне ещё и смерть родами. Медицина в тринадцатом веке была чудовищной, и перед глазами у меня то и дело возникало искажённое болью лице Бриджет.
Однако мысли о ней я прогоняла, запечатывала в самом дальнем уголке сознания и старалась думать о чём-нибудь хорошем. В этот раз мне должно повезти! Я рожу мальчика, и после смерти Леонарда он станет королём Аелории. По-настоящему хорошим королём. Он проведёт много реформ, укрепит столицу, его политика будет правильной и мудрой, и люди при нём заживут спокойно. Я научу его всему, что знаю. Я буду направлять его и подсказывать. Никто не посмеет сказать, что новый король – сын ведьмы. Он будет похож на прежнего короля. Внешне. Но внутри станет полной его противоположностью.
С этими мыслями я наглаживала свой живот. В каком-то смысле мне стало легче. Леонард был ещё более добрым и ласковым, чем в тот день, когда рассказал мне о своей страсти к алхимии. Он по-прежнему покидал дворец и, хотя задерживался ненадолго, я подозревала, что он опять ставит свои опыты. Отравлений ртутью вроде как больше не случалось, но его руки с каждым днём дрожали всё сильнее. Я надеялась, что ему
