Дар для проклятого (СИ) - Чиликина Александра

Хоть желания общаться с «родственницей» у меня не было никакого, оставлять мужа сейчас было бы плохой идеей. Да и в гостиной я попросту умру от любопытства.

- Присаживайтесь, - властно указывают нам, когда мы оказываемся в знакомой комнате, откуда я так безуспешно однажды пыталась бежать через окно. – Итак, ты хочешь узнать о войне?

- Нет, - ухмыляется Бадлмер, - там мне и так всё понятно. На самом деле, я приехал сюда с единственной целью: забрать семью моей жены. Получается, что и мою семью теперь тоже.

На душе неожиданно теплеет от этих слов. Но почему Кристиан так обобщённо говорит о Бруно?

- Боги, неужели ты решил повторить судьбу всех своих предков?! – всплескивает руками леди, на лице которой одновременно отобразилось и отвращение, и негодование. – Я разве ради этого так долго искала фею? Чтобы один Бадлмер снова влюбился, а одна фея снова его отвергла?! Долго мы будем ходить по этому кругу?!

- А вот это тебя уже не касается, - лицо Кристиана темнеет. – Послала мне овечку на заклание? Ну извини, против судьбы не попрёшь.

- А что еще мне было делать?! – взрывается женщина. – Скажи мне, что?!

- Вот давай без этой драмы, - морщится муж, - сама знаешь что. Поговорить со мной. Достаточно было просто поговорить, тетя, и доверить решать мои проблемы мне же, а не пытаться управлять ими исподтишка, делая только хуже. Меня всегда отвращали твои далекие от морали методы, но запугивать попавшую в беду девушку ее маленьким братом? Не думал, что ты скатишься так низко.

Кровь отхлынивает от лица женщины, но вместо того, чтобы закатить сцену, она резко сжимает губы, и в ее глазах проскальзывают вина и бесконечная усталость.

- Как еще я могла?.. – спрашивает риторически, но тут же обрывает себя. – Неважно. Ты всё равно всегда был слишком честен и принципиален, чтобы понять. Но не всё в этом мире только белое и черное, мой дорогой племянник. Иногда нужно поступаться моралью, чтобы совершить меньшее из зол.

- Оправдывать себя ты можешь и без нас, - жестко хмыкает муж, - лучше скажи, куда отправила ребенка?

- Эрдик знает, - уклончиво отвечает леди. – Я не вникала.

- Потрясающе. То есть ты еще и не вникала, - Кристиан поднимается и снова подает мне руку. – Через час точный адрес и все документы на мальчика должны быть у меня. И мне всё равно, как именно ты это сделаешь.

- Хорошо, - бесцветно соглашается женщина и, заметив мой удивленный взгляд, неожиданно отмахивается: - теперь-то уж что, - говорит и тяжело опускается на стул, разом постарев лет на десять.

- Почему вы говорили о моем брате так обобщенно? – все-таки задаю этот мучающий вопрос, когда мы выходим в коридор.

Бадлмер неожиданно отводит глаза.

- Я говорил про семью, Грета, - вздыхает, – потому что твои родители живы.

Мир на миг вспыхивает яркими точками.

- Что? – выдавливаю, пытаясь вспомнить, как дышать.

- Прости, что не сказал раньше. Я сам узнал только вчера, в дороге, когда получил письмо по своим личным каналам. До этого уверенности не было.

- Откуда? - шепчу, буквально силой заставляя себя не сметь верить до тех пор, пока всё не узнаю. - Откуда тебе это знать?

- Сразу после нашего разговора я написал тем, кому точно стоит доверять.

- Раньше ты тоже доверял тем, кто лгал тебе годами, - спорю, чтобы не упасть в этот колодец безумной надежды.

Бадлмер грустно усмехается.

- Этим источникам точно доверять стоит. Просто раньше прибегать к таким письмам у меня необходимости не было.

- И что ты узнал? – бесцветно выдавливаю.

- Твоя мама тоже фея, Гретэль, причем весьма сильная, и ее выбрали в качестве подопытного материала. А чтобы не гасить дар феи сразу, твоего отца убивать не стали, как и вас с Бруно. Кстати, ты считаешься официально пропавшей без вести.

- Как такое может быть? У меня же было клеймо на плече.

- Когда ты сбежала из своей группы, сразу был объявлен поиск. Солдаты решили, что ты бежала в лес, и никому не пришло в голову, что ты добровольно отправилась из одного вида рабства в другое ради того, чтобы остаться рядом с братом.

Да нет, кому-то тогда в голову это всё же пришло. Нашу кибитку обыскивали, но меня приняли за мальчика-подростка.

- И что? У меня смотрели отметку, когда я прибыла в новый лагерь. Если бы кто-то меня искал, точно бы нашел.

- Давай поговорим в гостевых покоях? – вздыхает Кристиан. – Думаю, разговор будет долгий.

Киваю, готовая идти сейчас куда угодно, лишь бы мне сказали что-то о родителях.

- Что значит мама стала подопытной? С ней… всё в порядке?

- Не знаю, - честно признает мужчина. – Единственное, что я знаю сейчас – твоя мама жива. И, судя по вскользь упомянутой информации, это уже огромное везение.

Меня вдруг разбивает истерический смех. О да, потрясающий уровень везения.

- Грета? – муж заботливо приобнимает за плечи.

- Знаешь, я вообще, оказывается очень везучая, - слезы льются из глаз ручьем, и воспоминания, когда-то заблокированные волей сознания, вдруг прорывают крепкий заслон. – По крайней мере тогда мне на удивление везло, как бы кощунственно это ни звучало, учитывая обстоятельства.

- О чем ты? – осторожный вопрос.

И слова полились сами собой.

Нашу повозку остановили, когда мы бежали из только что захваченного города. Родители тогда в очередной раз разругались: отец хотел присоединиться к немногочисленным защитникам, чтобы наравне с ними сражаться за наш дом, а мама в очередной раз убеждала его, что он в первую очередь нужен нам. Беззащитные женщина, девушка и ребенок на дороге - лёгкая мишень для воров или кого похуже. Мама не боялась за себя, но очень боялась за меня и Бруно.

- Хочешь сложить голову там, убить и себя, и пару мальчишек, которым промыли мозги, иди! Но готов ли ты к тому, что твою дочь пустят по кругу на какой-нибудь обочине, а сына либо заберут в банду, либо продадут как раба?!

Страшные слова, которые отпечатались тогда в моем сознании. До этого родители всегда оберегали нас от ужасов войны, она была где-то там, далеко, маячила лёгкой дымкой, но никогда не преступала границы нашей жизни. Да, мы часто переезжали за последние несколько лет, но разве это так уж ужасно? Однако те слова впервые заставили меня испытать чувство настоящей уязвимости.

В тот же вечер нас схватили.

Мама, увидев впереди имперцев, приказала нам с Бруно бежать, будучи абсолютно уверенной, что преследователям нужна в первую очередь она сама, а у нас есть шанс скрыться.

Папа же приказывал бежать нам всем, оставить его и воспользоваться временем, которое он сможет нам выиграть. Понятно каким путем.

Родители начали спорить, я, глотая слезы, пыталась вытащить из повозки Бруно, но тот кричал и брыкался, понимая своей какой-то детской интуицией, что если сейчас он оставит родителей, больше никогда их уже не увидит.

- Бруно, пожалуйста, ты слишком тяжёлый! - стоит в ушах собственный крик.

- Мама! Мама! - надрывался брат, не слыша.

- ИДИ!! - рев отца. - ИДИ К ДЕТЯМ!!

Но определиться, кто именно из них пожертвует собой, родители так и не смогли. Я оказалась единственным человеком, который смог принять выбор каждого и делать то, что нужно, но Бруно в свои девять лет тогда еще был довольно крепким парнишкой и утащить его в лес никак не получалось. Можно было бы убежать одной, но какой смысл, если брат останется? Я приняла решение остаться тоже.

В итоге, попались мы все.

Когда нас, как животных, сгружали в огромную повозку, мы крепко держались за руки. Мама прижимала к себе Бруно, папа обнимал меня за плечи. Они оба молчали и смотрели друг на друга не отрываясь. Наверное, прощались.

Рядом с нами были и другие семьи, которые так же, как и мы, жались к друг другу, сплетаясь в клубок, но остаться вместе никому из нас было не суждено. Нас разлучили сразу же, как только повозка остановилась в Главном лагере.

Папу отправили прямо - ко всем крепким мужчинам. Маму налево, к женщинам. Меня и Бруно сначала отправили направо к детям и старикам, но кто-то из солдат грубо схватил меня за шкирку и рывком перекинул в сторону мамы.