Дар для проклятого (СИ) - Чиликина Александра

Дар для проклятого

Пролог

- Первая брачная ночь с вами меня не интересует, - холодный взгляд мужчины, в чьих руках теперь находилась моя судьба, буквально пригвоздил к полу. – И не стойте босиком, замерзнете.

Неожиданная забота в последней фразе сбивает с толку, и я беспомощно оглядываюсь, пытаясь понять, что именно нужно надеть, чтобы перестать стоять босиком. Холод не ощущался вовсе, но приказ, произнесенный таким тоном, не исполнить я не могла.

- А… здесь не… - сконфуженно бормочу, и мужчина вдруг делает быстрый шаг вперед, а затем без предупреждения подхватывает меня на руки.

- Впредь не проявляйте самодеятельность, леди, и не слушайте слуг. Если я пожелаю вас видеть, скажу вам об этом лично, - всё столь же холодно произносит единственный представитель рода Бадлмер, крепко и как-то надежно прижимая меня к своей груди.

Едва заметно киваю, не в силах сделать вдох, необходимый для ответа, и позволяю вынести себя из комнаты. От близости мужчины сердце бьется так быстро, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, а к щекам приливает жар.

Меня никто и никогда не носил на руках, кроме папы, и я даже представить не могла, насколько личным может быть это действие. Особенно, когда его совершает тот, кого подсознательно боишься до дрожи.

Утыкаюсь взглядом в собственные коленки, краем глаза замечая, как проплывают мимо мрачные темные коридоры удивительного замка, в который мне довелось так странно попасть, и внезапно понимаю, что рядом с Бадлмером они больше не кажутся страшными.

Возможно, потому что сам Бадлмер кажется куда страшнее.

- Леди, вы, кажется, пришли исполнять свой супружеский долг, но при этом едва ли можете вздохнуть от одного присутствия в моих руках, - звучит насмешливое, и я краснею еще сильнее.  – Ложитесь спать, - говорит лорд вполне миролюбиво, ногой распахивая дверь в выделенную мне комнату и укладывая на мягкую, но совершенно холодную кровать. – Уверен, вам достаточно впечатлений на сегодня.

- Спасибо, - нахожу в себе силы сказать, но тут же ежусь от сковавшего тело резкого холода и уже накатывающего застарелого страха темноты, обострившегося рядом с предметом моих кошмаров.

Мужчина внимательно вглядывается в мое лицо.

- Или вы хотите, чтобы я остался? – звучит вопрос, ответить на который я смогу только если начну рассказ с самого начала.

Глава 1

- Поживее! – грубый тычок в спину отдается глухой болью во всем теле, но я не позволяю и тени недовольства проступить на моем давно не мытом лице.

Теплая ладонь брата, не отпускающего меня ни на секунду, тревожно сжимается, и я тут же уверенно пожимаю её в ответ, изо всех сил стараясь передать: всё хорошо, всё в порядке, я рядом. Но учащенный пульс, ощущаемый даже через наши сцепленные ладони, вовсе не замедляется, наоборот, становится только быстрее.

- Бруно, посмотри, - рискуя получить новый тычок, всё же не могу не попытаться отвлечь мелкого от тревоги и напряжения, сковывающих нас с тех пор, как была объявлена смена места пребывания. - Вон там видишь? - едва заметно указываю рукой в щель между повозками. - Целая поляна ландышей!

Брат неохотно поворачивает голову, щурясь от поднятой конными и пешими путниками пыли, и в его глазах на миг мелькает истинно детский восторг.

Окрыляющая радость от того, что Бруно хоть на секунду забыл о предстоящем возможном расставании, накатывает на истерзанные нервы, и в голове вмиг рождается безрассудный план.

- Иди вперед, - шепчу на грани слышимости и бросаю в сторону брата наш коронный заговорщицкий взгляд.

Бруно на секунду запинается, на его лице мелькает тень страха, но он тут же берет себя в руки и незаметно кивает.

Отпускаю его ладонь и медленно присаживаюсь на землю, делая вид, что завязываю развязавшийся шнурок.

- Эй, чего расселась, - тут же прилетает в спину очередной тычок, но я уже научилась не обращать на них внимания.

- Шнурок, - поднимаю беспомощный взгляд на своего тюремщика, и тот, закатив глаза, раздраженно бросает:

- Не догонишь через минуту, пожалеешь.

Минуты мне хватит.

Осторожно поднимаюсь и тенью проскальзываю к медленно идущему рядом обозу. Рискуя головой и конечностями, выгадав момент, подныриваю под высокую телегу, и ровно через три удара сердца аккуратно выныриваю уже с другой стороны широкой дороги. Нервно оглядываюсь, оценивая ближайших конвоиров на степень желания меня прибить, но они идут как ни в чем не бывало и в мою сторону не смотрят.

Отлично.

Пользуясь клубами пыли, поднимаемыми лошадьми, плавно приседаю, снова на всякий случай делая вид, что непокорный шнурок всё никак не хочет завязываться, и, выгнувшись, кончиками пальцев срываю ближайшую веточку белых бутончиков.

Ура!

Повторив тот же трюк с обозом, возвращаюсь на свою сторону дороги и плавным шагом без резких движений быстро догоняю брата.

- Смотри, - едва заметно улыбаясь, закатываю почти черный рукав когда-то светлой рубашки и показываю яркий зеленый стебель.

На лице Бруно мелькает улыбка, и я понимаю, что за эту улыбку готова оборвать хоть всё это поле.

Стебель аккуратно перекачивал в ладонь брата, но даже единственный любимый цветок не мог избавить его от усталости.

- Гретэль, я больше не могу, - тихо шепчет он еще два часа спустя, - я вот-вот упаду, меня ноги не слушаются.

- Обопрись на меня, - шепчу в ответ, стараясь не замечать, что и сама рискую упасть с каждым новым шагом. Но падать нельзя.

Бруно, и так почти висевший на моей руке, повис на ней еще сильнее, и я, сцепив зубы, трижды запретила себе шататься.

- Ничего, - шепчу, - вот придем на новое место и как следует отдохнем.

- Пить хочется, - Бруно не канючит, но лучше бы он ныл как другие дети вокруг, чем вот так спокойно просил.

- Дойдем и обязательно попьем, - снова обещаю, и тут же едва не задыхаюсь от страха, когда колени брата подгибаются, и лишь в последний момент неизвестно откуда взявшимися силами я успеваю его подхватить.

– Ничего-ничего, - улыбаюсь сквозь жгучий страх, - давай ты у меня на спине покатаешься, ладно?

Бруно кивает и я, напрочь игнорируя черные круги перед глазами, подсаживаю его себе на спину. Убить нас, конечно, не убьют, но могут признать непригодными к работе и разделить, поэтому падать никому из нас категорически нельзя.

- Сворачиваем! – кричит всего через несколько минут главный конвоир, и я едва заметно выдыхаю, с трудом поднимая голову и вглядываясь в темноту уже наступившего вечера.

Ряд свежепостроенных двухэтажных бараков, окруженных колючей проволокой, предстал перед глазами и, несмотря на весьма неприглядный вид, вызвал волну радости и облегчения.

Дошли.

- Мы совсем скоро отдохнем, Бруно, - шепчу брату, но тот не отвечает, мерно сопя мне в шею.

Ну и к лучшему. Кто знает, когда я успею раздобыть нам воды.

- Проходим и занимаем свободные койки, сортировка будет завтра! – орёт кто-то из главных, повелительно указывая рукой на мрачные дома, сейчас казавшиеся лучшим пристанищем на свете.

Снова сцепив и без того сцепленные зубы, ускоряю шаг, чтобы занять самые выгодные места где-нибудь в отдалении от входа и глаз проверяющих, но достаточно близко к окнам, чтобы можно было выбираться по своему желанию и таскать что-нибудь у наших захватчиков.

Прохожу на всякий случай несколько домов, борясь с желанием свернуть в ближайший, и останавливаюсь напротив стоящего в глубине более-менее прочного на вид домика.

На опыте рассудив, что «хозяевам» зачастую лень преодолевать расстояния лестниц, а вылезти из окна я если что смогу по выступающей части облицовки, практически вползаю на второй этаж и, уложив Бруно на самую дальнюю из кроватей, падаю рядом без сил.

Встать и разыскать воду я уже не смогла.

***

Утро началось с привычной уже побудки мерзким свистком, с момента звучания которого должна пройти ровно одна минута до того, как мы будем полностью одеты и готовы к выходу. Но в этот раз даже минута мне не требовалась - встать с кровати я смогла всего-то секунд за тридцать и всего лишь с третьей попытки. А собирать нам было нечего - сменную одежду иметь запрещено, не говоря уж о таких совершенно ненужных пленникам, по мнению руководства, вещах как расческа и прочие гигиенические принадлежности.