Укротитель для волчицы - Анна Шейн
Была ли я ранена? Не знаю. Чувствовала лишь то, что от запаха крови и страха уже начинает мутить. В глазах мерцало, и с трудом удавалось различить знакомые очертания и образы среди мутных белых пятен.
Все расплывалось, и я далеко не сразу заметила, как битва начала замедляться и оканчиваться.
Гул боя стих, но шум в ушах стал невыносимо сильным. Теплая и тяжелая кровь замарала шерсть. Все чувства притупились, о существовании физической боли я в принципе забыла, хотя должны были тянуться мышцы, ломить кости, ныть раны... Ведь без увечий точно не обошлось.
Тяжело дыша, я встала как вкопанная, жмурясь и принюхиваясь, пытаясь сориентироваться, понять, что происходит.
Крики вдали, звуки визжащих шин и затихающих моторов - кому-то удалось сбежать на машине. Пока еще одинокие победоносные возгласы тех, кто первый осознал победу и уже обратился снова в человека, нервные повизгивания, волков, которые, как и я, пытаются разобраться.
Быстро возгласы начали возрастать, радующихся победе стало больше, послышали оклики - кто-то искал товарищей и родных, резкие голоса альф раздавали какие-то приказы, но мало кому удавалось их распознать.
Тут вдруг до слуха дошла фраза: "Есть еще несколько! Вон там, в большом доме!".
Почему-то я сразу поняла, о каком месте идет речь, и повернулась к главному зданию, где располагались укротители, был лазарет, администрация и... Кабинет Верона.
Верон! Я не видела его на поле боя, не видела, чтобы он стрелял по волкам. Что же это? Выстрелить в безоружную доверившуюся ему девушку - легко, а как перед ним свора яростных волков - прячется у себя под столом?
Злоба одолела меня, заставила стремглав броситься к дверям главного корпуса, где уже стояло несколько волков и трое учеников-заключенных центра, которые из-за ошейника не смогли обратиться, но все же желали побороться.
Что ж, верховный укротитель. Господин Верон... Я иду за тобой.
Глава 26. Ну здравствуй, верховный укротитель
И не заметила, как за мной последовало еще несколько бойцов с поля боя. Видно, уверенность, превратила меня в их глазах в вожака нового наступления.
Разумеется, главное здание учебного центра было прекрасно укреплено. Тяжелые двери, запирающиеся на массивные замки, решетки на толстых окнах, по которым сейчас в довесок пустили ток...
Но волков это не останавливало. Они наваливались на двери всей гурьбой, кидались на окна, цеплялись за решетки, получали электрический удар, визжали от боли, но все равно продолжали нападать на неприступное, как крепость, здание.
Я атаковала его вместе с ними. Бросалась на двери, бросалась на окна, визжала от боли, но жажда увидеть Верона, посмотреть ему в глаза, показать, что вот она я, живая, сильная и свободная, не позволяла мне отступить.
Вдруг за спиной послышался хлопок, громкий гул и шипение.
Интуитивно я поняла, что это важно, и оглянулась. Из-за крыш бараков виднелся столб черного дыма. Тусклый свет в вытянутых окнах лачуг один за другим погасал, как и фонари на улице. Кажется, кто-то додумался вывести из строя местную электростанцию.
Дверь в главный центр, впрочем, продолжала стоять неподвижно. Наверняка у этого здания был резервный генератор. Но на электрические решетки теперь уже бесценную энергию не тратили, и волки, как один, взялись их разламывать.
Несмотря на всю нашу яростную упорность, окна едва поддавались давлению, и мы бы никогда не взяли центр, если бы вдруг поблизости не оказался Рукс.
До сих пор не верилось, что застенчивый братик нахальной Рикс в своем волчьем обличие превращается в такого могучего исполина. Казалось, одной лапой он может обхватить человека и выжать его начисто... Но на то он и был утаенным, как и я. Перед Руксом все податливо расступились. Его глаза горели свирепым огнем, и не было сомнений, что сейчас его разумом полностью главенствует волк.
Была уверена, что исполин вырвет решетки, а затем разобьет стекло... Но я недооценила силу Рукса. оборотень размахнулся тяжелой передней лапой, которая больше походила на руку, и со всей силы ударил по решеткам и окну. Стальные стержни искривились и врезались в стекло. Оно покрылось похожими на паутину трещинами.
Рукс ударил еще и еще. Он бил то левой, то правой, пока решетка не превратилась в груду металлолома, стекло разлетелось во все стороны, а рама искривилась и уже держалась на соплях.
Не обращая внимания на изрезанные осколками лапы, Рукс рыкнул гордо и устрашающе и влетел через открывшийся проход в главное здание. Остальные ринулись за ним. Я не стала исключением.
Оказавшись внутри, надеялась сразу учуять Верона. Хотелось, чтоб в его запахе, остро-сладком, ощущался страх.
Но… Не удавалось его уловить. Слишком много других укротителей и волков.
Те, кто пришел вместе со мной, рассредоточились по коридору, чтобы обнаружить спрятавшихся противников. Я же направилась прямиком к Верону.
Рукс шел со мной, и я была несказанно этому рада. Почти никто из оставшихся укротителей не решался на нас напасть - наверняка прятались по углам, только завидев. А те немногие, что решались... Один взмах громадной лапой, и утаенный устранял угрозу.
Особенно он пригодился возле дверей в кабинет верховного укротителя. Тяжелые высокие, они были захлопнуты наглухо.
Раньше думалось, что их и танк не снесет, но перед Руксом они пали быстро. Даже подозрительно быстро.
Хозяин кабинета уже был готов к нашему приходу. Нутром почуяла неладное и со всей силы оттолкнула Рукса от открывшегося прохода.
Не зря.
В тот же миг раздался оглушительный выстрел, и пуля, которая грозилась серьезно ранить утаенного лишь оцарапала мой бок.
«Верон! лучше сдавайся!», - хотела крикнуть, позабыв, что все еще в звериной форме. Вместо этого из груди вырвался грозный рык, и я влетела в комнату, готовая растерзать своего главного врага.
Все и сейчас было, как в тумане. Тусклый красноватый свет ламп резервного питания, запах гари и крови, крики за окном, рычание и вой на нижних этажах, его кабинет, фигура в знакомой черной форме...
Не думая, кинулась на нее и повалила на пол, придавив мощными передними лапами. Вот он! Вот он тот час! Я посмотрю ему в глаза и...
Сердце екнуло.
На меня глядели не пронзительно-голубые глаза, четко окаймленные по краям, а карие. И в них не было искорок безумия и раскаяния, которое я до последнего надеялась в них увидеть. Нет, эти глаза смотрели на меня с ненавистью и злобой.
Шелла.
