Позволь мне согреться - Ольга Вадимовна Гусейнова
– Исабель??? – ошарашенно выдохнули ее родители.
– Прости, папа, но зачем тащить такую толпу на мои поиски? Неужели нельзя было как-то тайком меня поискать… ночью и без свидетелей? – с осуждением и отчаянием прорыдала девушка, некрасиво сморщившись и размазывая по лицу бордельную раскраску.
– Во-он! Все во-он! – оглушительно заорал опомнившийся барон, повернувшись к невольным зрителям.
Я вздрогнула, но осталась стоять рядом с Дагораном, в конце концов, я не прислуга, а представитель закона. Сам же альфа наклонился и поднял с пола обернутой тьмой рукой предмет – обычный, с виду металлический, витиеватый браслет. Артефакт, в чем я не сомневалась, и наверняка с весьма зловещей начинкой. Вспомнила кошмар на площади Просвещения, когда Людвиг, закутавшись в тьму, зашел в таверну и деактивировал проклятый, убивающий все живое артефакт. Сейчас он проделал то же самое, только с живым человеком. Обернув «пропажу» в тьму, разорвал связь с артефактом и деактивировал его.
Хозяева дома напоминали фонарные столбы, Дагоран шагнул мимо них к затравленно сжавшейся девушке и спокойно обратился:
– Вы поэтому бегали от нас по дому, леди? Боялись свидетелей?
– Да, – вымученно просипела она, устало привалившись плечом к стене и кутаясь в плащ.
Еще бы не куталась, глаза ее отца наливались кровью и не обещали ничего хорошего. А вот Неро не сдержался – пробурчал себе под нос про безголовых девиц, которые на последнем издыхании думают о самых бессмысленных вещах.
Дагоран ледяным скрежещущим голосом начал форменный допрос:
– Леди Исабель, именно этот артефакт сделал вас невидимой? Вы надели его, когда возвращались домой? – Девушка смиренно кивнула, а он продолжил: – И уже дома, в своих покоях, окончательно убедились, что не можете его снять и деактивировать?
– Да, – прошептала Исабель.
По ее грязному лицу ползли отчаянные и злые слезы. Бедняжка больше трех дней без еды и воды провела, но все об этом словно забыли, допытываясь до сути: зачем, как и почему.
– Где и кто вам продал этот артефакт? Я же не ошибся, вы его именно купили, а не получили в подарок?
– Да, купила, – признала она и, кинув на отца из-под густо накрашенных ресниц взгляд смертника, едва слышно пояснила, – чтобы незаметно для всех выбираться из поместья, я заказала этот артефакт… у своего клиента. Он периодически бывает у мадам Киро. И все знают, кто занимается продажей незаконных артефактов на сером рынке…
– У твоего клиента? Мадам Киро?.. – прохрипел Торжик-старший, судорожно дергая ворот у горла.
– Ну папа, тебе же туда можно ходить, а мне нельзя? – истерично прошипела Исабель.
– Мартин? – выдохнула потрясенная леди Леандра.
– Я мужчина! А ты… шлю… – Барон захлопнул рот, не менее затравленно осмотрел коридор и приказал: – Живо ко мне в кабинет. Все!
Там выяснилась крайне неприглядная и грязная правда. Дочь барона Исабель – девица избалованная, не слишком умная и к тому же падкая на запретные удовольствия, продалась. Буквально! Вместе с подругой они как-то раз, надев парики и скрыв лица вуалями, «подцепили» мужчин для развлечения. И так увлеклись ощущениями, еще и риск будоражил, что спустя некоторое время попали в лапки к мадам Киро и согласились сначала бесплатно, а потом за деньги обслуживать ее клиентов.
Для Исабель это была лишь игра, страстная, чувственная, зажигающая кровь, та самая тайна, которая кружит голову и лишает разума. Игра, которая рушит жизнь, топит в омуте интриг, секретов, собирает «скелеты в шкафу» в таком количестве, что они так и норовят выпасть наружу в самый неподходящий момент, когда совсем не ждешь и не готов. Ведь обе девушки искренне считали, что под «маскарадными» масками двух «балующихся» ветреных аристократок никто не узнает. А значит, никакого риска быть узнанными клиентами из высшего общества нет.
До поместья час езды, постоянно сбегать на всю ночь, не привлекая внимания, Исабель становилось все сложнее. Поэтому новоявленная соблазнительница купила себе артефакт. Прибрести нечто подобное запросто, как чулки в лавке, нельзя, запрещено законом, а из-под полы – все, что угодно. Только нарваться можно тоже на что угодно – опасное, с побочными эффектами. Такой браслетик и достался Исабель. Она получила его как раз той ночью, когда должна была вернуться домой перед рассветом. Не особо заморачиваясь переодеванием, невидимкой же станет, а время подгоняло, как была после бурной ночи в бордельном прикиде, так и рванула домой, надев и активировав артефакт.
Неполадки с артефактом Исабель обнаружила уже в конюшне, когда не смогла оседлать собственного коня, – стала призраком, почти натуральным. Сквозь стены не ходила, но тело потеряло плотность, не могла держать поводья, после выяснилось, что и коснуться никого из живых. Даже пить и есть девушке-невидимке было невозможно, поэтому первым делом в кабинете отца она припала к кувшину с водой и попросила кушать. Признавалась, жаловалась, ругалась на проходимца – торговца левыми артефактами, угрожала ему Тайным сыском и другими карами…
Я смотрела на нее, слушала и испытывала почему-то жалость. Испорченная, глупая, еще и не понимала, что собственными руками уничтожила свое блестящее будущее, причитавшееся ей в силу рождения. Больше того, практически растоптала честь рода и семьи. Осознав незавидные перспективы, Мартишек сидел, ссутулившись и скрестив руки на груди, словно защищался от будущих нападок и оскорблений. Дуэли чести в королевстве еще в ходу и, боюсь, ему придется не раз в них участвовать, если дорожит честью.
Леди Леандра с каждым словом дочери горбилась, серела, морщинки прорезали ее утонченное милое лицо. Влажными от подступивших слез глазами она горестно смотрела то на дочь, то на сына, то на мужа. Барон был темнее тучи, но молча слушал блудное чадо. В какой-то момент его взгляд остановился на картине, где художник на фоне сумрачного неба изобразил Храм Отреченных на скале, высокой, серой, безжизненной. И его глаза, вспыхнув, сощурились, будто он принял тяжелое, но неизбежное решение.
Мне невольно вспомнилась поездка в Аэрту, душный тесный дилижанс, где призрачные монахини зависли над головой третьей, живой служительницы Ордена Отречения, и злобно тыкали то в нее, то в других пассажиров бесплотными пальцами. Монахиню ругали за мармеладки, которыми та тайком лакомилась, остальным перебирали косточки за все подряд, на ходу придумывая прегрешения.
Глупышка, какая же ты глупышка, дочь барона. Жаль тебя, тем более, Дагоран, проследив направление взгляда барона,
