Филис Каст - Богиня по зову сердца
Я громко охнула от неожиданности.
«Прости меня, Возлюбленная Богини. Впредь я буду осторожнее».
Поток энергии замедлил свой ход, превратившись в терпимый ручеек тепла.
Я прикрыла веки, на этот раз не потому, что теряла сознание. Я просто наслаждалась возвратом чувствительности, даже пыталась уверить себя в том, что не возражаю против болезненного покалывания в руках и ногах. В следующее мгновение я открыла глаза и едва успела закричать, чтобы предостеречь Клинта. Он сумел отскочить в сторону, прежде чем я перегнулась на бок и рассталась со своим вкуснейшим завтраком, разлетевшимся по белому cнегу. После я утерлась рукавом, удрала за дерево, подальше от дымящейся рвоты, и посмотрела на Фримана, который тяжело прислонился к стволу.
На этот раз я хотя бы не переставала дышать, — тихо сказала я, радуясь, что голос постепенно возвращался ко мне.
Я ведь велел тебе остановиться, пока ты полностью не истощила силы.
Он старался качаться сердитым, но его рука убрала мой локон, вылезший из-под шапки, и ласково погладила мою щеку.
Мне трудно определить, когда это случится, — улыбнулась я, крепче прижавшись к теплой коре. — Беда подкрадывается как-то незаметно. Когда я начинаю понимать, что происходит, то уже…
Поздно? — с издевкой договорил он.
Не совсем, просто я почти отключаюсь.
Он фыркнул так похоже на Клан-Финтана, что я невольно расхохоталась.
Что смешного?
Ты.
Я начала подниматься со снега, поскользнулась, но рука Клинта поддержала меня.
Я взглянула в знакомое лицо.
Просто подумала, что из тебя получился бы чертовски хороший кентавр.
Он не отнял руки, крепко обнял меня, и я позволила себе роскошь положить голову ему на грудь.
Я не люблю лошадей, Шаннон, девочка моя.
Кентавры не лошади, — возразила я.
Но почти.
Клан-Финтан расстроился бы, услышав это.
Передай ему, пусть переберется сюда и разберется со мной, — По его голосу я поняла, что он улыбался.
Он может гак и сделать.
Отлично. Мы в Оклахоме знаем, как обращаться с лошадьми. Бьюсь об заклад, из него выйдет чертовски хороший пони.
Я рассмеялась и оттолкнула Клинта.
Ты ужасен.
Я задрала голову, посмотрела на дерево, возле которого мы отдыхали, и поняла, что передо мной низкорослая брэдфордская груша. Ей не могло быть больше пяти лет. Я поразилась, стянула перчатки и коснулась шероховатого ствола ладонями, а потом и лбом.
Спасибо, маленькая, за такой дар.
«Ой, Возлюбленная, для меня это было удовольствие!» — громко зазвенел у меня в голове тоненький голосок.
Я поморщилась, но все-таки мне понравилось молодое деревце, брызжущее энергией и детской непосредственностью.
Пусть Богиня благословит тебя, позволит вырасти высокой и сильной.
На прощание я погладила ствол. Клянусь, деревце, как радостный щенок, задрожало под моими ладонями.
Пойдем проверим, как там отец, — Мы с Клинтом взялись за руки и двинулись обратно к отделению неотложной помощи. — Эй, а ведь снегопад прекратился.
Это произошло сразу же, как только я заковал Нуаду в пруду. — Клинт внимательно посмотрел на небо и сказал: — Но это ненадолго. Посмотри на облака. Они просто пухнут от снега. Даже солнца не видно.
Я чуть не перелетела через высокий сугроб.
Осторожнее!.. — Клинт поймал меня в последнюю секунду, и я увидела гримасу боли на его лице.
Разве тебе самому не следует немного отдохнуть, прислонившись к дереву? Видно же, что со спиной у тебя совсем плохо. Нечего было таскать меня и моих родственников по всей Оклахоме.
Мне это не поможет, — сказал он, явно не желая углубляться в тему, — Я приду в себя, как только вновь окажусь в лесу, а до тех пор лучше не станет.
Я собиралась возразить, мол, станет только хуже, если он немедленно не вернется в лес, но выражение его лица удержало меня от дальнейших разговоров.
Мы вошли в стерильную атмосферу больницы. Здесь было тепло, ярко горели лампы дневного света. Нас окутал медицинский запах чистоты, напомнив о годах учебы в колледже и длинных ночах, когда я работала секретарем отделения большой больницы, располагавшейся неподалеку от студенческого городка Университета штата Иллинойс.
Я сморщила нос. Больничный запах всегда один и тот же.
— Могу я вам помочь? — Пухлая медсестра открыла стеклянное окошко и профессионально улыбнулась.
— Да, я дочь Ричарда Паркера.
Понятно, — сказала она вполне дружелюбно, по-оклахомски растягивая слова, — Я должна проверить. Кажется, его сейчас осматривает доктор.
Мне хотелось бы повидать отца.
Позвольте мне удостовериться в том, что ему можно принимать посетителей, — Она взглянула на Клинта.
Это мой муж.
Медсестра кивнула и одобрительно посмотрела на мужчину.
Присядьте, пожалуйста. Я вернусь через минуту.
Мы уселись. Я чувствовала, как меня сверлили темные
глаза.
Муж?
Не начинай, — сказала я. — Я саданула бы тебя локтем в бок, но твоя спина и так болит.
Он хмыкнул.
Мистер и миссис… э-э… — тут медсестра запнулась.
Фриман, — гордо произнес Клинт, помогая мне подняться и по-хозяйски опуская руку на плечи, — Мистер и миссис Фриман — это мы.
Можете пройти к больному, но только на секундочку. Мы вызвали хирурга. Похоже, придется прибегнуть к восстановительной операции, к которой больного предстоит еще подготовить. — Она болтала без умолку, пока мы следовали за ней но длинным коридорам отделения. — Но с ним все будет в порядке. Доктор хочет подержать его здесь еще пару дней после операции, чтобы понаблюдать. Переохлаждение может быть очень опасным, к тому же у больного сильный ушиб головы.
Хорошо, что голова у него очень крепкая, — шепнула я Клинту.
Яблоко от яблони… — прошептал он в ответ.
Медсестра привела нас в палату номер четыре, где отец полулежал на такой огромной кровати, что казался маленьким. К его левой руке была присоединена капельница а правая лежала ладонью вверх на специальной подставке. Она покоилась на горе голубых салфеток, из раны по-прежнему медленно сочилась алая кровь. Я лишь взглянула на это и с трудом сглотнула. Рука напомнила мне огромную печеную картофелину. Я перевела взгляд на лицо отца. Левую половину лба рассек рубец жуткого вида, вокруг которого начало расплываться яркое красно- фиолетовое пятно. Меня потрясло, каким бледным выглядел отец на фоне выбеленных подушек.
В дальнем углу палаты перебирал склянки какой-то медбрат, стоявший у медицинского шкафчика. Он вежливо кивнул нам.
Как дела, папа?
