Нора Робертс - Крест Морриган
— Я просто стояла на страже и случайно спустила тетиву. А все из-за того, что вас не было так долго и я волновалась.
— Вот это мне и нравится в женщинах. — Киан хлопнул брата по плечу. — Сначала едва не убьют тебя, а потом заявляют, что ты же и виноват. Нам повезло. Я пойду спать.
— Мне нужно осмотреть твои ожоги.
— Не суетись.
— Что случилось? На вас напали? У тебя губы разбиты… и у тебя тоже. — Она повернулась к Хойту. — А глаз почти заплыл…
— Нет, никто на нас не нападал. — В его голосе сквозило недовольство. — Если не считать того, что ты чуть не прострелила мне ногу.
— У вас лица разбиты, одежда изорванная и грязная. Если… — Наконец до нее дошло. Выражения их лиц говорили сами за себя. В конце концов, у нее тоже есть брат. — Вы что, дрались? Друг с другом?
— Он первый начал.
Гленна бросила на Киана испепеляющий взгляд.
— Отлично. Просто превосходно. Разве мы не покончили с этим еще вчера? Разве не говорили о распрях, о том, насколько они деструктивны и бессмысленны?
— Похоже, сегодня придется лечь спать без ужина.
— Не хами. — Она ткнула пальцем в грудь Киана. — Я тут чуть с ума не сошла, а вы мутузили друг друга, как парочка глупых щенков.
— Ты чуть не прострелила мне ногу, — напомнил Хойт. — На сегодня уже достаточно глупостей.
В ответ она лишь скрипнула зубами.
— Марш на кухню, оба. Займусь вашими синяками и ссадинами. Снова.
— Я пойду спать, — заявил Киан.
— Оба, я сказала. И без разговоров.
Она удалилась, и Киан потрогал разбитую губу.
— Времени, конечно, прошло много, но я не помню, чтобы тебе особенно нравились властные женщины.
— Раньше не нравились. Но я достаточно хорошо их понимаю, и поэтому не стоит ей перечить. Кроме того, у меня болит глаз.
Когда они вошли в кухню, Гленна раскладывала свои принадлежности на столе. Она успела поставить чайник на огонь и закатать рукава.
— Крови хочешь? — спросила она, и ее холодный тон заставил Киана смущенно откашляться.
Как это ни удивительно, он почувствовал досаду. Такого ощущения у него не было… даже не вспомнить сколько. Очевидно, близкое общение с людьми дурно влияет на него.
— Нет, спасибо. Хватит и твоего чая.
— Снимай рубашку.
Гленна видела, что с его языка готово сорваться язвительное замечание. Но Киан проявил благоразумие и сдержался.
Он стянул рубашку и сел на табурет.
— Я и забыл об ожогах. — Хойт принялся рассматривать рубцы. Волдыри исчезли, превратившись в багровые шрамы. — Если бы вспомнил, — прибавил он, усаживаясь напротив Клана, — то целил бы тебе в грудь.
— Опять начинается, — пробормотала Гленна, но братья не обратили на нее внимания.
— Ты дрался не так, как обычно. Работал в основном ногами и локтями. — Хойт чувствовал последствия ударов брата. — И еще прыжки.
— Боевые искусства. У меня черный пояс в нескольких видах. Символ мастера, — пояснил Киан. — Тебе нужно больше тренироваться.
Хойт потер саднящие ребра.
— Обязательно.
Что-то они вдруг стали общительными, недоумевала Гленна. Странные эти мужчины — становятся друзьями после того, как расквасят друг другу физиономии.
Она налила горячую воду в кастрюльку, и пока настой заваривался, подошла к столу с баночкой целебной мази.
— Учитывая площадь ожогов, я сказала бы раньше, что своими средствами вылечу их через три недели. — Она села и зачерпнула пальцами мазь. — Теперь сокращаю срок до трех дней.
— Нас можно ранить, причем серьезно. Но если удар не смертельный, мы выздоравливаем, причем быстро.
— Повезло тебе, особенно если учесть, что у тебя не только ожоги, но и синяки. Но способности к регенерации у вас нет, — продолжала Гленна, нанося мазь на кожу. — Если мы, например, отрубим им руки, они не отрастут снова.
— Жестоко, но мысль интересная. Нет. Я никогда не слышал о чем-то подобном.
— Значит, если нам не достать до головы или сердца, можно целиться в руку или ногу.
Гленна вернулась к раковине, чтобы смыть мазь с пальцев и приготовить холодные компрессы.
— Вот. — Она протянула один Хойту. — Приложи к глазу.
Он понюхал марлю и молча подчинился.
— Не стоило так беспокоиться.
— Какая бестактность, — поморщился Киан. — Разумнее было бы сказать: «Прости, любимая, что заставили тебя волноваться. Мы поступили эгоистично и неразумно и готовы понести заслуженное наказание. Надеемся, ты нас простишь». И добавь чуть-чуть ирландского акцента. Женщины падки на ирландский акцент.
— А потом поцеловать ей ноги.
— Лучше зад. Традиция целования зада никогда не выйдет из моды. Тебе потребуется терпение, Гленна. Хойт еще не прошел курс обучения.
Она поставила чай на стол и вдруг погладила Клана по щеке, удивив обоих братьев.
— Ты собираешь учить его обращению с современными женщинами?
— Он выглядит довольно жалко.
Усмехнувшись, она наклонилась и коснулась губами губ Клана.
— Ты прощен. Пей чай.
— Вот как? — изумился Хойт. — Его погладили по щеке и одарили поцелуем. А ведь это не в него ты чуть не всадила стрелу.
— Женщины — непостижимые существа, — тихо произнес Киан. — И одна из самых больших загадок в мире. Я возьму чай с собой. — Он поднялся. — Хочу переодеться в сухое.
— Выпей все, — не оборачиваясь, сказала Гленна. Она взяла другую бутылочку. — Это поможет.
— Хорошо, выпью. Дай мне знать, если он будет плохо усваивать уроки. Я не прочь его заменить.
— Он всегда был таким, — сказал Хойт, когда Киан удалился. — Подначивает.
— Знаю. Выходит, стоило вам отколошматить друг друга, как вы снова стали друзьями.
— Не спорю — я первый его ударил. Говорил с ним о нашей матери, об огороде, а он оставался холоден. Я понимал, что его безразличие — лишь маска, но все равно я… не сдержался, и… Потом он привел меня туда, где похоронена наша семья. Вот и все.
Гленна повернулась к нему — в ее глазах светилась жалость.
— Наверное, вам обоим было тяжело там находиться.
— Теперь я наконец осознал, что они умерли. Раньше мне это казалось нереальным.
Гленна подошла вплотную, кончиками пальцев принялась наносить мазь на ссадины на лице Хойта.
— А он столько лет жил вообще без семьи. Еще одна жестокость по отношению к нему. Ко всем им. Мы ведь не вспоминаем об этом, когда говорим о войне с ними, об их уничтожении? А ведь когда-то они были людьми, как и Киан.
— Они хотят нас убить, Гленна. Всех, у кого бьется сердце.
— Знаю. Знаю. Их лишили человеческой сущности. Но когда-то они были людьми, Хойт, — с семьями, любовью, надеждами. Мы об этом не думаем. Наверное, не можем.
