Бобби Хатчинсон - Возрождение любви
– Мадам, мы уже почти приехали, – разбудил ее голос Пьера.
Впереди протекала широкая река. Южный Саскачеван, и на другом берегу Пейдж разглядела несколько бревенчатых хижин и два дома побольше.
Мужчины, обрадовавшиеся, что они уже почти дома, пустили лошадей в галоп, и вскоре все они оказались на берегу реки среди тополей и осин. Они называли это место «Переправа Габриэля». Они рассказали Пейдж, что здесь Дюмон построил паром. До Батоша оставалось десять миль.
Однако мужчина, причаливший на пароме, чтобы переправить их на другой берег, оказался не Дюмоном. Он начал что-то кричать похитителям Пейдж еще до того, как паром причалил к берегу, кричал он очень возбужденно, а его быстрый французский язык Пейдж разобрать не могла. Урбейн и Пьер принялись громко восторженно выкрикивать что-то, переводя одновременно то, что он сказал, индейцам.
Какая это была новость, Пейдж не разобрала, но у мужчин она вызвала страшное волнение. Они ликовали и прыгали, чуть не опрокидывая плоскодонку, используемую как паром.
– В чем дело? Что происходит? – Пейдж дернула Пьера за рукав. – Что он сообщил вам?
– Райел и Дюмон напали на торговые фактории и захватили там оружие, в котором мы нуждаемся для нашего дела. Теперь мы проучим этих проклятых англес.
Пейдж ухватилась за борт парома, будучи не в состоянии стоять после всех часов, проведенных в седле. Она дрожала от холодного ветра, дувшего с реки. Чрезмерная усталость и ощущение нереальности всего происходящего вызвали у нее головокружение. Она начала истерически хихикать и не могла остановиться, хотя мужчины уставились на нее хмурясь.
Ее преподаватель истории был бы потрясен. Она находилась в Батоше, в 1885 году, и похоже, что она оказалась в самом центре восстания. Если бы профессор Вуд узнал об этом, он пришел бы в восторг.
Смех у нее быстро перешел в слезы, которые она не могла сдержать. Мужчины расстроились при виде такого ее припадка. Они начали горячо спорить между собой, и, когда паром причалил к берегу, они поспешно повели ее в большой двухэтажный бревенчатый дом.
В дверях появилась маленькая толстенькая женщина с пунцовыми щеками, ее седеющие волосы были заплетены в косу, уложенную короной на голове. На ней было темное платье и белый фартук, и Пейдж заметила, какой чистенькой выглядит эта женщина. Мужчины стали что-то ей объяснять, по всей видимости, про Пейдж.
Пейдж, подавленная своими слезами, которые она не могла остановить, все еще всхлипывала. Маленькая женщина поцокала языком, обняла Пейдж и бережно провела ее в теплый дом. Она обернулась, чтобы выпалить по-французски что-то сердитое смущенным мужчинам, толпившимся на пороге. Она захлопнула перед ними дверь и проводила Пейдж в большую кухню, усадила на стул, полезла за пазуху своего платья и достала оттуда большой белый носовой платок.
– Вот, мадам, вытрите ваши глазки, – сказала она мягко. – Я – Мадлен Дюмон, жена Габриэля, – добавила она.
В ее английском слышался акцент. Она сняла с плиты эмалированный кофейник, палила кофе в кружку, добавила туда молока и большую ложку сахара и протянула ее Пейдж. Потом налила из кастрюли густой суп.
– Пейте-пейте, – распорядилась она. – Вы согреетесь, а потом мы наполним лохань, чтобы вы выкупались.
Голодная Пейдж зачерпнула ложкой суп и проглотила между всхлипываниями, которые никак не останавливались. Уже через минуту тепло комнаты и горячая еда помогли ей взять себя в руки. Она высморкалась и вытерла глаза чистеньким платком Мадлен, который от грязи на лице сразу же стал грязным, и Пейдж сообразила, что руки у нее тоже грязные. Ее волосы, казалось, склеились от грязи, все тело зудело. Она, должно быть, выглядела страшилищем – так она себя и чувствовала.
– Благодарю вас за все, Мадлен, – с трудом выговорила она. – О Боже, как я хочу вымыться! Меня зовут… – начала она, но Мадлен покачала головой и показала на кастрюлю.
– Помолчите сейчас и ешьте. Я знаю, кто вы, мадам доктор. Мы все знаем, Арман рассказывал нам о вас. Эти глупые мужчины измучили вас, вы должны поесть и восстановить силы. Потом вы примете ванну и отдохнете.
Эти слова прозвучали, как благовест. В первый раз за все эти дни Пейдж согрелась. Перед ней стояла вкусная еда, и ей обещали горячую воду и мыло и даже постель с простынями и подушкой.
Эти простые удобства казались ей сейчас потрясающей роскошью, и она не могла думать ни о чем другом.
Она постепенно расслаблялась, отдаваясь материнской заботе Мадлен.
Новость об исчезновении Пейдж быстро распространилась в ту же ночь по форту, и на следующее утро еще до рассвета Майлса разыскал Роб Камерон.
– Сэр, я еду с вами. Я хочу помочь вам найти ее. Прошлым летом я охотился вместе с Арманом, и он многому меня научил, как разыскивать и распознавать следы.
Майлс смотрел на молодого шотландца, и чувство благодарности переполняло его. Ему, конечно, нужна помощь, и он знал, что в связи с последними тревожными донесениями, поступающими по телеграфу о восстании метисов и индейцев, трудно выделить людей на поиски Пейдж.
Он сообщил Робу те немногие детали, которые ему удалось собрать.
– Я думаю, что Пейдж и этот индейский мальчик поехали в направлении фермы Куинланов. Как только рассветет, мы поедем этой дорогой.
Всю ночь Майлс ходил по двору госпиталя, не в силах не только заснуть, но даже присесть. Он испытал огромное облегчение, когда в конце концов чернота ночи медленно начала сереть, и он и Роб могли оседлать своих лошадей, наполнить седельные сумки провизией, приготовленной Майлсом, и выехать.
Благодаря теплой погоде земля начала оттаивать, и Роб легко нашел следы неподкованного индейского пони, как только они с Майлсом выехали из города. На протяжении нескольких миль Роб ехал по их следам, а потом около ивовой рощи он придержал свою лошадь и спешился.
Некоторое время он ходил кругами, разглядывая следы на земле, а Майлс старался сдерживать свое нетерпение.
– Здесь к ним присоединились еще несколько лошадей. – Лицо Роба было мрачным. – Они свернули с дороги и поехали прямо на восток. Две лошади подкованы, а остальные, я думаю, индейские пони.
С болью в сердце Майлс повернул Майора на восток.
Ехали они не без труда, потому что Роб часто останавливался, чтобы убедиться, что они следуют правильно. Так они проехали около двух часов, когда в холодном воздухе до них донесся запах дыма и звук ружейных выстрелов.
– Это за тем холмом, – предположил Майлс.
Плоская прерия перешла здесь в плавные холмы с кущами деревьев.
Майлс и Роб перевели своих коней в галоп и поднялись на вершину холма. Там, на другом склоне, начиналась ровная долина, где какой-то поселенец выстроил у подножья холма дом и несколько хозяйственных построек.
Майлс посмотрел туда, не веря своим глазам, настолько ужасное зрелище открылось его взору. Было ясно, что поселенцу и его семье грозит смертельная опасность.
Человек шесть индейцев, раскрашенных в боевые цвета, скакали взад и вперед среди невысоких тополей, окружавших бревенчатый дом, с дикими криками и стрельбой. Зажженными стрелами они подожгли толевую крышу, которая теперь ярко пылала, и как раз в тот момент, когда Майлс и Роб в ужасе смотрели на эту картину, дверь хижины распахнулась, в проеме показался мужчина с ружьем, отчаянно пытавшийся прикрыть своим телом женщину и двух цепляющихся за нее детей. Крыша готова была обвалиться, и они вынуждены были спасаться из дома.
Майлс быстро махнул Робу, чтобы тот проехал по гребню холма и скакал к индейцам, делая вид, что их не двое, а больше. Насколько он мог судить, индейцы их не заметили, хотя их силуэты четко вырисовывались на фоне утреннего неба.
Майлс вытащил свое заряженное ружье из седельного чехла и прицелился в одного из индейцев. Первая пуля не попала в цель, зато вторая выбила индейца из седла, обратив тем самым внимание других, которые теперь заметили его присутствие.
Он пустил Майора в галоп, пригнувшись низко к луке седла, пока не спрыгнул с коня и укрылся за кустами.
Поселенец подстрелил одного из индейцев, но больше зарядов у него в ружье не оказалось, и он отчаянно пытался перезарядить его. Майлс старался прикрыть его и привлечь внимание индейцев к себе – он торопливо дважды выстрелил, но увидел вопящего воина, который, пригнувшись к спине лошади, поднял ружье, прицелился и выстрелил.
Мужчина в дверях согнулся и упал. Индеец снова поднял ружье, целясь в женщину, которая пыталась найти убежище, прижимая одного ребенка к груди и волоча другого за руку.
Неожиданно с противоположной стороны показался Роб, который на полном галопе скакал в самую гущу схватки с револьвером в руке. Прежде чем индеец успел нажать на курок, Роб застрелил его, но при этом оказался среди трех индейцев, а его красный мундир представлял собой отличную цель.
– Роб, не надо, назад! – Майлс не был уверен, что закричал.
