Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 1.
-Криволапоф, что с тобой? Не лежать! Уходим! — Франц окликнул солдата и ближе подполз к нему. Немного присыпанное землей тщедушное тело не шевелилось. 'Неужели убили?'
— Криволапоф, вперед!— он дернул того за рукав гимнастерки. — Степа... очнись. — Но Криволапов молчал. Тогда Ольбрихт приподнялся и осторожно развернул солдата на спину и все сразу понял.
Правая сторона головы была залита кровь. Только-только познавшая бритву молодая кожа лица была бледно— серой и в крови. Открытые, застывшие, некогда озорные глаза, выражали физическую усталость и почти детскую озлобленность.
-Проклятье,— лицо Франца помрачнело. Сердце сжалось от накатившей тупой боли. Он, еле сдерживая слезы, застонал, не понимая в первую минуту, почему вдруг его накрыла эта не выносимо тяжелая волна скорби. Он видел смерть, но таких чувств, к павшим солдатам у него не возникало. Сейчас, здесь же это были особенные чувства, сродни братским. Он смотрел на Криволапова и не мог поверить, что его убили, что больше не будет с ним рядом этого веселого, чуть с заискивающим взглядом танкиста.
За короткое время Франц, незаметно для себя, сблизился душой с этим тщедушным русским солдатом. Хотя близко к себе его не подпускал. Он всегда держал дистанцию офицера.
Он видел, как этот паренек, старался ему угодить. Старался быть у него всегда на виду. Искал постоянно встречи с ним. Хотел высказаться о чем то. Но воспитание и положение не позволяли ему, Францу Ольбрихту, быть ближе к солдату, чем полагалось по уставу. Сейчас он понял, что это было напрасным. Он понял, что прошел мимо робкой человеческой души, которая истинно его любила и уважала на войне. Несмотря, что она была русской, то есть вражеской. А ведь с вражескими, большевистскими душами они воюют. На душе у Криволапова не было налета большевистского фанатизма. Поэтому он и был с ними. Он видел в лице их, немцев своих защитников от той жгучей тирании и геноцида, что принесли большевики своей революцией, своими филантропическими идеями, создав сталинский режим правления. Это не было редкостью здесь на войне среди русских солдат. И он их повидал многое количество среди пленных.
Возможно, преданность русского танкиста притягивало к нему Криволапова, возможно то, что он с ним знаком с того жаркого лета 41 года, возможно что-то другое, что он и не заметил и оно прошло мимо него. В эту минуту Францу стало стыдно за себя, за свою холодность к этому простому русскому солдату и больно за потерю непризнанного друга. Буквально двадцать минут назад тот спас ему жизнь, вывез на Виллисе от русских.
Боже мой, какая это страшная война! Как она перемешала людские судьбы разных народов, судьбы врагов и друзей. Какая странная ситуация сейчас. Казалось, убит русский. Сколько их погибло в этой войне и еще погибнет, а нет, жаль, очень жаль, что погиб этот Иван. Не Ганс, не Курт, а этот Иван.
-Какая потеря! — в отчаянии прорычал Франц скрепя зубами. — Прости 'камраде'... Его рука невольно потянулась к лицу русского танкиста, чтобы прикрыть глаза.... Но в этот момент Криволапов слегка зашевелился, зрачки его глаз расширились и он застонал.
Франц вздрогнул от такой неожиданности, от такого поворота судьбы для русского солдата и позабыв на мгновение русские слова, стал по-немецки выражать неподдельную радость по случаю возвращения друга с того света.
-Живой, контузия, пройдет, — наконец им были произнесены первые русские слова. — Все хорошо, солдат! Все хорошо! Сейчас тебе окажут помощь...
Франц поднялся и осмотрелся вокруг. Вдали на пашне догорали три легких советских танка. В метрах ста пятидесяти от него, накренив башню вниз, с развороченной гусеницей дымился танк Брумеля. Над полем каркая, кружилось воронье, дожидаясь своего чумного пиршества. Солнце, временами прятавшееся за черным едким саваном догоравшей техники, настойчиво спешило к полудню. Воздух был тяжел и горок. Со стороны поселка послышался вновь нарастающий рокот дизелей и лязганье гусениц. Это приближались танки его разведгруппы.
-ГОсподин гауптманн! Бой завершен!-начал уверенно докладывать лейтенант, спешно выскочивший из танка. — Уничтожено...
-Отставить доклад, — Франц окинул холодным взглядом подчиненного офицера, — поговорим не здесь. Разговор будет крутой. Экипажи не должны это видеть. Немедленно пусть окажут помощь гефрайтеру Криволапову. У него контузия и касательное ранение в голову. Да, где находится 'Пантера'?
-В глубине разрушенного кладбища господин гауптманн.
-Вот там и встретимся.
-Слушаюсь.
Через 15 минут лейтнант Эберт стоял навытяжку перед строгим командиром батальона. Экипаж 'Пантеры был удален.
-Лейтнант, — бесцеремонно повел разговор Ольбрихт. — Вы, почему так бездарно провели бой? Почему вы забыли все мои уроки?
-Я действовал по ситуации господин гауптманн.
-По ситуации?— Франц грозно надвинулся на широкоплечего невысокого офицера. Тот сделал шаг назад, чтобы не столкнуться с командиром батальона.
-Да, по ситуации.
-Нет! Вы действовали отвратительно неправильно! Почему вы не дождались меня и начали самостоятельно бой? Почему вы не подпустили русские танки и не расстреляли их в упор, а вышли из укрытия? Почему вы хотя бы не совершили обходной маневр и не перещелкали эти игрушечные коробки русских?
И последнее,— отчитывал Эберта Франц, Почему нас никто не подобрал. Вы же видели, что мы были выброшены разрывом снаряда из 'Виллиса'?
Командир взвода сделал еще один шаг назад и вытянулся во фронт перед грозным разведчиком. Он до конца не осознавал своей вины и понимал, что за обидными вопросами командира кроется неудачное начало дня, то есть провал встречи с резидентом, тем не менее, он потупил голову, и учтиво выслушивал обвинения в свой адрес, однако, не дождавшись, когда пройдет буря, вновь вспылил:
-Я посчитал, что мы разделаемся быстро с неприятелем. Что вашей жизни грозит реальная опасность. Вас настигал русский танк Т-70. Я принял решения...
-Отставить господин лёйтнант! Ваши принятые решения стояли жизни нашим танкистам. Кроме того мы потеряли один танк. Кто погиб из экипажа Брумеля?—
-Стрелок радист гефрайтер Фокс и заряжающий панцершютце Нордман, — растеряно ответил тот. — Командир танка унтер-фельдвебель Брумель и механик-водитель гефрайтер Берке успели покинуть бронемашину живыми. Они сейчас готовят танк обер-фельдвебеля Альтмана. А что с вами произошло? Где все? Где фельдвебель Альтман и русские, которые отправились с вами поселок господин гауптманн?— вдруг ненароком вырвалась фраза из уст лейтенанта.
-Что произошло?— Франц продолжал сверлить холодным взглядом своего подчиненного. Тот не отвел глаз, только на виске у лейтенанта четко выступила крупная вена, которая стала нервно пульсировать.
