Все ведьмы – стервы, или Ректору больше (не) наливать - Катерина Александровна Цвик
Она поднесла его почти к самым глазам, и стала пристально разглядывать.
Я тоже завороженно его рассматривала. Если это и в самом деле Желудь жизни, то он заменит и ведьминскую силу для зелья, и нехватку некоторых компонентов, и… Да он многое может! По преданиям, он даже с того света способен вернуть! Но как такая редкая ценность могла оказаться в руках Шаболданской? Любой лесовик за такой желудь жизнь отдаст, но не позволит ему оказаться в чужих руках.
— Ты уверена, что его нужно добавлять сейчас? — нервно облизнув губы, спросила Ландерия.
— Конечно, не сейчас и не во всё зелье, — хмыкнула бывшая ректорша. — Желудь пойдет только в твою порцию перед самым употреблением и поможет принять жизненную силу, которую зелье без него заберет у ведьмы. Кровь, по договору с демонами, отойдет им, но кто сказал, что там останется хотя бы капля силы? — и эти две стервы хитро переглянулись. — Но самое главное, он направит силу ведьмы на образование у тебя магического источника и магических каналов. Это будет довольно болезненно. Будь к этому готова.
— Я знаю, — отмахнулась старушка. — Мы уже сто раз это обговаривали.
— Как там поживает накопитель? Без изменений?
Перед глазами внезапно появилась лежащая в пентаграмме голая Ландерия. Зрелище само по себе не из приятных, но самое удивительное, что в ее солнечном сплетении ярко светился большой кристалл накопителя. А над ее телом с удовлетворенным видом стояла Шаболданская и вытирала полотенцем руки.
— Он будет сердцем твоего нового источника! — Ее глаза горели восторгом и предвкушением. — Такого еще никто никогда не делал! Ты станешь очень сильным магом! А я той, кто даст миру понимание, для чего вообще нужны ведьмы. Маги — вершина человеческой эволюции, и ведьмы послужат материалом для их создания!
— Что с ним станется? — дотронувшись до живота, поморщилась старуха, возвращая меня в реальность.
Шаболданская недовольно прищурилась и строго посмотрела на дочь:
— Я потратила на его создание десять лет, а ты говоришь так, будто это досадная мелочь и сплошное неудобство. Ты хоть знаешь, сколько туда внедрено плетений и спящих заклинаний? Без этого накопителя никакого преобразования источника не будет, как и раскрытия каналов!
— Я знаю, мама, все знаю. Прости, — попыталась сгладить ситуацию Ландерия. — Мы же вместе проводили опыты. Просто я…
— Нервничаешь. Я понимаю, — Шаболданская сжала желудь в кулаке и снова спрятала его в мешочек на талии. — Но все пройдет хорошо. Я уже присмотрела тех, кто за информацию о наших экспериментах заплатит столько, что мы будет жить как королевы.
Я слушала этих двух ненормальных и думала о том, как много можно узнать интересного, когда твои пленители думают, что твоя участь предрешена. Но я ведь не собираюсь оставаться пленницей и позволять им использовать себя в качестве источника силы и молодости. Облезут! Я ведьма! Я обязательно что-нибудь придумаю!
Такие мысли не давали мне пасть духом и поддаться панике. При этом я старалась не думать о всех тех ведьмах, которые уже погибли в угоду их планам.
А еще мне помогала уверенность, что Бруно уже предупредил о случившемся своего хозяина и ректора, и истово надеялась, что они успеют меня спасти.
Ректор… Нахальный дракон, в которого я так неосмотрительно влюбилась. Где же он?! Пусть только появится, и я выскажу ему все, что думаю о его медлительной чешуйчатой морде! А потом расцелую так, что он забудет, на каком свете находится. Или я сама забуду… Неважно. Пусть только найдет меня…
С каждой пройденной минутой эти надежды таяли, и накатывало осознание, что надеяться я могу только на себя. Но как я могу что-то изменить, если парализована?! И Черная дама мне в этом не помощница. Все, что она может — показывать картинки прошлого. Но разве они способны помочь в настоящем?
Думать иначе уже не получалось, потому что Шаболданская, медленно чеканя шаг и с прищуром меня оглядывая, словно приноравливаясь откуда лучше начать пускать мне кровь, подошла почти в плотную и усмехнулась:
— Ну что, ведьма, пора укладываться в пентаграмму.
Глава 31. Побег
Паралич имел достоинства, не давая жертве двигаться и говорить, но одновременно и недостатки — изменить позу было невозможно. А значит, чтобы уложить меня в пентаграмму, этой гадине придется парализующее заклинание с меня снять.
Я не обольщалась насчет того, что она даст мне время что-то предпринять, но истово на это надеялась. Тем более моя сумка все еще висела на плече, а во мне бурлила ведьминская сила, готовая встать на защиту непутевой хозяйки.
Но… Я не ожидала, что после снятия паралича тело заноет так сильно! Человеку не свойственно застывать в одной позе на столь долгий срок, потому мышцы свело судорогой. Не удержавшись на ногах, я рухнула на пол и застонала.
Хотела выкрикнуть проклятие, но с ужасом поняла, что на меня уже наложили онемение.
— Что? Думала, ты первая такая умная? — хмыкнула ректорша, глядя мне в глаза. — Ландерия, помоги ей подняться и веди к пентаграмме.
Как же мне в этот момент хотелось высказать этим двум гадинам все, что я о них думаю! Но я не могла проронить ни звука.
Рядом со мной появилась секретарша с кинжалом в руках, и, приставив его к моему горлу, приказала:
— Вставай. И без лишний движений.
Каюсь, в этот момент у меня мелькнула мысль самой насадиться на кинжал и сорвать им их восхитительные планы. Но у меня все еще теплилась надежда на спасение. Да, женщины вели себя слишком уверенно для тех, кто знал, что об их планах и местоположении уже известно. Это навевало неутешительные мысли и гасило огонек спасительной надежды. Но сейчас я осознала еще и то, что во мне живет вера.
Вера в дракона, который сделает все, чтобы меня спасти. Не знаю, откуда это взялось, но, кажется, на грани сознания я слышала его яростный рык и ощущала дикое желание пробиться ко мне сквозь все преграды.
«Поторопись!» — мысленно взмолилась я, и по щеке скатилась одинокая слеза.
Кажется, я уже сходила с ума.
— Вставай давай! — Ландерия дернула меня вверх за волосы, и я зашевелилась, с трудом вставая на подгибающихся ногах. Невольно ухватилась за подол ее платья и получила чувствительный порез чуть ниже уха. — Не трогай меня, тварь! — взвизгнула старуха.
— Спокойнее, — осадила ее Шаболданская. —
