Эдриан Феникс - Взмах крыльев
— Что такой удрученный, бог кокаина? CommentÇava,[59] а?
Пока Мария наливала другой шот, он глянул в его сторону. Взгромоздившись на табурет, к бару прислонился Придурок ЛаРусс, губы кривились в глупой улыбке. В одной руке он держал ордер на арест, что выглядело подозрительно.
— Поговорим об удаче, — сказал Придурок. — Мы возвращались с места твоего обитания. Похоже, тебя там не было. А потом мы увидели твою машину на парковке. — Он кинул ордер на барную стойку. — Ты здесь один?
Данте поднял руку и показал средний палец. Переведя внимание на вновь наполненный стакан, он поднял его и опрокинул.
— Паренек грязнее первородного греха, поверь, — обратился Придурок к своему партнеру достаточно громко, чтобы каждый в баре мог услышать. — Я такое дерьмо нашел в его досье малолетнего преступника. Неудивительно, что они сажали его на цепь.
Данте осторожно поставил пустую стопку. Он схватился за край стойки, чтобы руки не дрожали. Даже он не знал, что было в том досье. Помнил только несколько последних лет, и те с пробелами. Черт, он даже не знал, сколько ему лет.
— Господи, — сказала Мария с намеком на злость в голосе, — если хотите его арестовать, делайте это снаружи.
— Умные понимают с полуслова, дорогая, — ответил Придурок, его голос источал шарм Юга, — занимайся своими чертовыми делами.
Мария глянула на Данте из-под ресниц, наполняя пивную кружку. Он встретил ее взгляд и покачал головой.
— Шестьдесят приемных семей, два раза попал в психушку, — продолжил ЛаРусс, в его голосе слышался намек на смех. — Везде диагнозы: шизофрения и суицидальные наклонности. Пропавшая маленькая девочка и… о да!.. последний дом приемной семьи сгорел дотла вместе с приемными родителями. Это были Прейжоны.
Повернув голову, Данте встретил взгляд ЛаРусса. Детектив уставился на него, привлекательное лицо было жестким, глаза лучились холодом.
— Ты хренов лжец, — сказал Данте. Его стучащее сердце говорило «а может быть нет».
— Правда? — Придурок пододвинулся ближе. — Так расскажи мне, эта красивая сучка из ФБР знает, что она трахается с холодным как камень психопатом?
Данте врезал кулаком ЛаРуссу в нос.
* * *
— Кто сотворил тебя?
Симона посмотрела на Хэзер, ее бледное лицо оттенялось зеленым в свете лампочек приборной панели фургона, потом вернула внимание на дорогу.
— Создание ночи, oüi? Ты об этом спрашиваешь?
— Да, об этом.
Хэзер никогда не думала, что будет разговаривать на такую тему, никогда не думала, что вампиры существуют вне фильмов ужасов или гот-клубов. Никогда не думала, что нежить живет, работает и питается вместе с теми, кто нежитью не являлся.
Но после наблюдения за Данте, после перестрелки с Ронином, после того, как увидела, как части тела Этьена пытаются избежать пламени, которое его пожирало, ее скептицизм и сомнения исчезли, а понимание мира изменилось. Она не хотела смотреть в ночь через пассажирское окно. Не хотела знать, что кто-то может посмотреть в ответ из глубин теней на обочине глазами, наполненными лунным светом, и с полной пастью острых зубов.
Симона вздохнула:
— Подруга семьи обратила меня сразу после похорон отца.
— Ты этого хотела?
Блондинка покачала головой.
— Нет. Но она не оставила мне выбора.
Тень промелькнула на лице Симоны. Ее руки расслабленно лежали на руле. В голосе не было горечи. Если бы подруга семьи сделала бы то же самое с ней, Хэзер бы ее выследила и… что? Убила бы? Заставила бы вернуть все так, как было? Возможно, у Симоны было время смириться с ситуацией.
Как можно смириться с тем, что ты стал вампиром? Как смертные приспосабливаются к бессмертию?
— А твой брат?
— Он был единственным, кто остался из моей семьи, — сказала Симона натянутым низким голосом. — Я предоставила ему выбор. Если бы он отказался, я бы, возможно, себя сожгла.
— Ты обратила своего брата? — спросила Хэзер удивленно.
— Я не могла перенести мысли о том, что буду наблюдать, как он состарится и умрет.
Хэзер подумала о Кевине и Энни. Смогла бы она сделать то же самое с ними? Выкачать их человечность? Или позволить им стареть? Похоронить их вслед за другими рядом с мамой? Ее горло сжалось.
— Так как работает эта штука с нежитью? Кожа Данте теплая. У него есть пульс. Он чрезвычайно живой.
Уголки рта Симоны изогнулись в улыбку.
— Oüi, Данте чрезвычайный во всем.
Хэзер уставилась на нее. Вспомнила, как Данте склонялся над Симоной на ступеньках помоста, шептал ей в ухо и трогал волосы. Она подозревала, что они когда-то были больше, чем просто друзья. Так ли это до сих пор?
— Мы не нежить, — сказала Симона. — Мы отдельный вид. И всегда жили бок о бок со смертными, — она улыбнулась.
— А Данте? Ты знаешь, кто сотворил его?
Пальцы Симоны сжались на руле.
— Нет. Он никогда не рассказывал, — она посмотрела на Хэзер. — Я не думаю, что он сам знает. Возможно, это для него потеря. — Печаль заострила черты ее лица.
— Как и многое другое, — произнесла Хэзер. — Спрятанное за его головными болями. — Или он был тем, кем называл его Ронин — Истинной кровью? Рожденным вампиром?
Ее зовут Хлоя, и ты убил ее.
Ровный командный голос Ронина прокрался в мысли Хэзер. Что если Данте не помнит прошлое, потому что совершал нечто ужасное? То, что он не сможет вынести, если вспомнит?
Были ли попытки Ронина разбудить Данте желанием инициировать, взвинтить его и освободить? Но если Данте может быть инициирован, не значит ли это, что он может быть запрограммирован? И не значит ли это, что его память повреждена умышленно? Запустят ли определенные вопросы такую защитную реакцию подсознания, как мигрени? Обмороки? Безумие?
Сердце Хэзер стучало в ушах, заглушая звук колес фургона, несущегося по дороге, отбивая ритм мыслей, пульсирующих в голове — тайные операции экспериментов над разумом, проводимые в течение десятилетий. Государство финансировало, а Бюро защищало.
Она услышала голос Стёрнса: Он больше не твоя забота. Но это означает, что он забота кого-то другого. Кого? И какого агентства? Как далеко все зашло?
Хэзер посмотрела в пассажирское окно. Ее бледное, печальное и изнуренное отражение скрывало ночь по другую сторону. Тени и то, что они могли в себе таить, больше не выглядели такими ужасающими. Не в сравнении с местом, куда привели ее подозрения — место очень темное и очень реальное.
