Элли Маккей - Горец в её постели
– И теперь ты женат на ней, и вы собираетесь приехать сюда на медовый месяц?
– Правильно, – подтвердил он, и Мара почти услышала, как его лицо треснуло в улыбке. – Доктора говорят, что она – лучшее, что могло случиться со мной в моем возрасте.
– Тогда я счастлива за вас обоих, – произнесла Мара, чувствуя, как будто только что проглотила стакан уксуса.
Большой стакан.
– Будь с ней потеплее, – попросил ее отец. – И она с нетерпением ждет, когда сможет исследовать прошлое ее предков Россов.
– Росс – фамилия ее третьего мужа, – не могла не напомнить ему Мара.
Перед ним был чероки. Вернувшись потом на Керн авеню, ведьма была известна под именем Восход или Утренняя Заря. Что-то связанное с рассветом.
Но это не сделало ее коренной американкой.
Впрочем, какое это имеет значение.
– Не тревожься об этом, – сказал отец. – Ты полюбишь ее, когда узнаешь лучше.
– Конечно. Я уверена в этом.
– Будь уверена, так и случиться.– Голос Хью Макдугалла стал сердитым. – Я лгал когда-нибудь моей маленькой девочке?
– Нет, – признала Мара, проглотив комок в горле.
– Тогда все улажено. Скоро увидимся.
Потом отец повесил трубку. Нет, не только ее папа, но и четвертый муж мегеры с Керн Авеню, и эта ошеломляющая трансформация убеждала, что мир, наконец, сошел с ума.
Совершенно свихнулся.
С ней во главе всего этого парада.
Она положила трубку телефона и откинула волосы на спину. Потом протянула руку к чаю, только чтобы обнаружить, что уже выпила всю чашку.
Она сдвинула брови. На этот раз ей не помешал бы глоток чего-нибудь крепкого.
– Ну, хорошо, – произнесла она, имитируя одну из любимых фраз Мердока.
Ей просто нужно примириться с трудностями.
До тех пор, пока ее отец и Юфимия Росс не будут вести себя как сраженные любовью глупцы, и падать в вереск, все будет хорошо.
Ей только было жаль, что ее любовная жизнь не бежит так же гладко.
Вместо этого, она просто … сбежала.
Прочь от нее, не поддаваясь контролю, к местам, в которые она не могла последовать.
Не в этой жизни, в любом случае.
– Без шуток, – пробормотала она, вскакивая со стула и прижимая ладони к пояснице.
Она пыталась подавить свое плохое настроение, но все происходящее не казалось ей справедливым.
Глубоко вздохнув, она повернулась к окнам. Ее сердце совершило болезненный скачок при виде прекрасного яркого голубого дня. Нет, день не совсем прекрасный, решила она, и глаза снова защипало. Если ходячий ужас с тонкими губами типа Юфимии Росс смог ослепить четверых мужчин так, что они женились на ней, почему у нее не получается управлять по крайней мере одним редким ночным свиданием с Горячим Шотландцем?
Однако даже это оказалось за пределами ее возможностей.
Она дико, безумно, страстно влюбилась, а он, очевидно, даже близко не испытывал таких чувств.
Не могло быть никакой другой причины для его отсутствия.
– Но я все еще хочу его, – вздохнула Мара, теряя самообладание, и та потеря грозила уничтожить ее.
Что-то слегка толкнулось ей в ногу, и, глянув вниз, она обнаружила Бена, который всей своей массой прижался к ее ноге, устроившись с наибольшим для себя комфортом.
– Ты тоже скучаешь по нему, не так ли? – сказала она ему и в глазах расплывалось.
Благодарная за его преданность, она опустила руку вниз и погладила его за ушами. Но даже задушевный взгляд старой собаки не смог заглушить боль внутри.
Или отменить ослепляющую правду.
Если у ее призрачного горца были силы бродить вокруг ее кровати в течение почти семисот лет, то не могли же его остановить последние несколько недель?
Но именно так и случилось, и она страдала, устав выискивать и пытаться услышать его.
И все же она делала это.
Каждый час каждого дня.
А ночами ей было еще хуже. Бессонные и одинокие ночи, и каждая из них оказывалась нескончаемо долгой. Эти холодные и темные часы, наполненные мукой, которую нельзя описать словами. Она никак не могла поверить, что он ушел.
Даже сейчас она обняла себя руками и бросила взгляд на камин, надеясь заметить его. Может быть, на фоне света от пламени появится силуэт высокой, широкоплечей фигуры. Даже слабые очертания могли бы ее взволновать. Так же, как и возникшие вдруг колебания воздуха или слабый след его запаха.
Или его смеха. Шаловливое прикосновение ветерка к ее соскам, сказанное шепотом на ушко слово.
Все, что угодно.
Пока это будет доказывать, что он все еще здесь и продолжает существовать, даже если не может появиться перед ней.
Но не было ничего, и растущий, обжигающий жар, колющий изнутри ее веки, становился слишком сильным, чтобы его игнорировала даже Макдугалл.
Всего лишь Макдугалл, которой ничего не светит.
Так что она вышагивала по комнате, ничуть не удивленная тем, что та утратила свой блеск. Весь ее мир потерял свой блеск, так почему бы и библиотеке Рэйвенскрэйга из теплой, светлой и уютной не превратиться в холодную, тоскливую и пустую? Больше не чувствуется запахов кожи, чернил и старины, а смердит лишь душевными страданиями.
Вот что сделала с ней потеря ее горца.
Она становится придурковатой.
Но, по крайней мере, она очень занята, чтобы концентрироваться на этом.
А если она прерывалась, то вездесущие сборища, события и шум всегда могли отвлечь. Не шумы из потустороннего мира. Или даже беспрестанный стон водяных труб и скрип старого дерева, а живые звуки.
Торопливые шаги вниз по коридорам, открываемые и закрываемые двери. Долетающее из вестибюля слабое эхо, звон столовых приборов и скрежет выдвигаемых стульев. Веселые голоса и приглушенный смех вновь прибывших, наслаждавшихся сэндвичами и выпивкой.
В общем, суета жизни.
Даже здесь, в старомодном уюте библиотеки, ее былом мирном убежище.
Пока час назад перед огнем не уселась поболтать словоохотливая группа пожилых гостей. Макдугаллы с острова Кейп-Бретон[33] попивали чай и грызли овсяное печенье с сыром, снова и снова нахваливая комнату и ее вызывающее ностальгию очарование.
Из-за окружающей обстановки в последние дни Скотти и Дотти совсем одомашнились. В уюте похожей на мавзолей комнаты маленькие собачки игрались, развлекая гостей. Постоянно крутясь под ногами, они ловко добивались к себе внимания.
Пожиная охи и ахи.
В настоящий момент они скакали в одной из оконных ниш, забавляясь с солнечным лучом и воюя за свалившуюся диванную подушку. Они никогда не стали бы так шалить, если бы опасались внезапного появления Горячего Шотландца.
