Между решениями (ЛП) - Джинджелл Вэнди

Паломена предостерегающе сказала:

— Я не слышала никаких новостей о том, что Блэкпойнт не мёртв, как мы сообщали некоторое время назад.

— Да, — сказала я, вспоминая в тёмных уголках своего сознания, которые не были заняты окружающим меня кошмаром, что нам всё ещё нужно быть осторожными с тем, что мы говорим в её присутствии. — Да, он мёртв. Мы уже знали это.

— Я бы хотела ещё раз предложить уйти на пенсию, — сказала Паломена.

Когда я посмотрела на неё, она не смотрела ни на меня, ни на комнату, на самом деле. Она очень старательно не смотрела по сторонам, как будто старалась убедиться, что видит как можно меньше.

Не знаю, заметил ли это Зеро. Во всяком случае, его взгляд задержался на ней на несколько мгновений, прежде чем он сказал:

— Джин Ён, выведи Пет. Мне нужно в последний раз осмотреть это место с лейтенантом.

— Я могу остаться, — начала я, но Джин Ён потянул меня за собой.

— Здесь слишком много крови, — сказал он. — Я голоден. Я не должен быть голоден, когда умирают мои союзники.

Я напряглась.

— А что насчёт Веспер?

— Маленькая леди в безопасности, — сказал он, всё ещё нежно оттаскивая меня подальше от запаха и вида мёртвых людей. — Я дал ей… кое-что.

Какое-то мгновение я сопротивлялась, стоя на пороге.

— Ты же… ты же не обратил её?

— Пф, — сказал он, и его пренебрежение пролилось бальзамом на мою душу. Джин Ён много чего делал, но он никогда по-настоящему не лгал мне. — Она такая же, как ты: она бы никогда не позволила мне этого сделать.

Поэтому я позволила ему вывести меня из комнаты, из дома, на солнечный свет. А потом я села рядом с ним под деревом и, повернувшись к нему спиной, обняла его за плечи, вытирая слёзы, пока не осталась только боль в горле.

Вскоре Зеро появился один, по-прежнему ледяной и едва сдерживаемый от ярости, но он двигался так, словно у него снова появилась цель, что, я полагаю, означало, что он справляется с трудностями. Интересно, скоро ли я буду так выглядеть?

— Домой, — сказал он нам; это было единственное слово со сложным значением.

Я не могла заставить себя пошевелиться и встать, так что, может быть, это и к лучшему, что Джин Ён встал и потянул меня за собой. Я так долго была привязана к своему дому и отчаянно пыталась его сохранить, что даже не задумывалась, насколько крепкой была эта связь. Атилас… Атилас не раз указывал на это, и я видела смутное отражение этого в связи Ральфа с его домом — и Морганы, если у меня когда-либо хватило ума это осознать, — но только сейчас я начала понимать, в чём именно заключалась эта связь.

Эта связь тоже была с Атиласом — или, по крайней мере, исходила от него. Он не смог убить меня, благодаря моим родителям, но он сделал всё возможное: он сделал всё возможное, чтобы я никогда не покидала дом. И если я всё-таки выйду из дома, он знал, что я далеко не уйду. Даже в своих играх Атилас был уверен, что у него выигрышная комбинация, независимо от того, как пойдут дела.

И теперь мне казалось, что мой дом больше не может быть домом. Не из-за того, каким он был, когда я этого не осознавала, а из-за того, каким домом он стал, пока я осознавала. Сначала, пока я была одна, оно было убежищем: местом, где я могла укрыться от внешнего мира, где никто не знал, где я нахожусь. Безопасностью и обещанием на будущее, надеждой, которая поддерживала меня, когда казалось, что в мире не осталось ни тепла, ни надежды. Когда мои психи впервые появились здесь, это было более опасное место, но это было место, где я могла учиться, расти и стараться не умереть в огромном новом мире, который открылся передо мной.

И после того, как они пожили там некоторое время, дом снова стал моим домом. Местом, которое я могла оставить в полной уверенности, что оно было там и всё ещё будет там, и моим, когда я вернусь. Местом, где я могла бы заботиться о людях, которых любила, и получать заботу в ответ, какой бы медленной и часто проблематичной ни была эта забота по мере её роста.

Это было место, где я полюбила Атиласа — место, где он оставил свой след так же неизгладимо, как Зеро и Джин Ён оставили свои, — и я не думала, что смогу вынести те тени, которые почти наверняка остались после его полного и окончательного отсутствия. Я даже не знала, был ли это всё ещё мой дом, и в общем на этот раз у меня не было возможности забыть всё это и жить там.

В смысле, что я не могла пойти куда-то ещё. Я просто следовала за Зеро, как будто я была безмозглым питомцем, каким меня обычно считали окружающие, рука Джин Ёна лежала на моей, и он был рядом со мной. Он не пытался заговорить, и это было хорошо, потому что я не думала, что смогу сейчас что-то понять.

Возможно, никто из нас больше не воспринимал это место как дом. Возможно, я была единственной, у кого он был, потому что, как только мы вернулись, Зеро исчез на заднем дворе, и я почувствовала притяжение по всему дому, когда он начал выполнять упражнения, которые делал, когда был там один. Я видела, как он выполнял эти упражнения, но всегда была уверена, что он делает больше, чем кажется на первый взгляд. Во всяком случае, он оттачивал эту концентрацию, эту цель в жизни, отгоняя эмоции, которые ранее ставили его на колени, и мне хотелось бы сделать то же самое.

Джин Ён, похоже, тоже не мог успокоиться; он бродил из одного конца нижней половины дома в другой, вертясь вокруг меня, как кошка, пока я ставила чайник и готовила еду.

Что такое еда, когда коварный старый фейри, которого вы начали считать своей семьёй, оказался убийцей — особенно убийцей ваших родителей?

Что такое еда? — но и людям нужно есть. Даже фейри должны есть. И это было то занятие, которое не давало мне возможности слишком много думать: во всяком случае, если я не хотела, чтобы блинчики подгорели.

***

Я заснула рядом с Джин Ёном на диване, дрожащая и отяжелевшая, но не мучимая ночными кошмарами. Должно быть, я проспала дольше, чем мне помнилось, потому что день и ночь пролетели незаметно, пока я дрожала, а Зеро приходил и уходил. Время от времени, когда он проходил мимо, я чувствовала прикосновение его руки к своему лбу, вздрагивала ещё сильнее и снова засыпала.

Может быть, от горя и не умрёшь, но оно отняло у меня все силы, и к тому времени, когда мне показалось, что у меня уже достаточно сил, чтобы снова сесть, был ранний вечер. Края окон слегка порозовели, и я почувствовала, как прохладный вечерний ветерок пробирается из-под входной двери и по коридору в нашу сторону.

Я села с тяжелой головой, а Джин Ён с лёгкостью принял сидячее положение. Я задумалась, был ли он рядом всё это время, или я просто забыла о том постоянном тепле, которое наконец-то остановило мою дрожь.

Я посидела там, где сидела, несколько минут, пытаясь решить, есть ли у меня возможность — или, может быть, просто мотивация — встать. Был ли смысл вставать? Была ли какая-то причина не ложиться снова?

Я не столько вздохнула, сколько набрала воздуха в лёгкие, а затем снова выдохнула. Может быть, я могла бы встать и решить, что приготовить ужин. Зеро, должно быть, уже проголодался.

Вместо этого я обнаружила, что смотрю на Джин Ёна, откинувшись на спинку дивана, пока он не повернул голову и не встретился со мной взглядом. Одна его бровь вопросительно приподнялась.

— Ничего, — сказала я. Я схватила его за плечо и с его помощью поднялся на ноги, и он позволил мне это, тихо рассмеявшись. Я на мгновение застыла на месте, но моя рука уже лежала на его плече, поэтому я немного повернулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. — Просто спасибо, — сказала я.

Я оставила его там и побрела на кухню, гадая, буду ли я вечно чувствовать себя привидением в собственном доме или это просто результат слишком долгого сна. Мой мозг пытался заставить меня думать об Атиласе, когда я пошла приготовить себе чашечку кофе, поэтому я оставила чайник в покое и просто выпила чашку воды. Я была жива и не знала как, потому что Атилас определённо пытался…

Я отогнала и эту мысль, швырнула чашку с оставшейся в ней водой в раковину и вернулась в гостиную. Джин Ён всё ещё сидел на диване, когда я спустилась на ковёр, и почувствовала смутный намёк на Зеро на заднем дворе. Я оставила их обоих там, где они были, оставила пустое кресло Атиласа в гостиной, а сама вышла во внутренний дворик, чтобы попытаться немного прийти в себя.