Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
Он подхватил котелок и прикрыл енотика ладонью, невольно ожидая, что зверек дернется. Может, даже укусит. Но Перлюренчик снова обреченно вздохнул, покоряясь.
– Ну и правильно, – одобрил его Лучано. – Если не можешь сбежать, надо делать жалобные глазки. Глядишь, кто-то и обманется. Я смотрю, ваши мастера знают толк в воспитании. А что попался – это бывает. Скажи спасибо, что мне, а не синьору Собаке…
Кстати, а где синьор Собака?
Лучано глянул на озеро, откуда доносилось веселое хлюпанье – оказывается, всего один волкодав, пусть и дохлый, может произвести шума больше, чем дюжина прачек, что полощет белье. Разве что волкодав молчит, зато плещется так, что брызги взлетают до небес. И заплыл уже далеко, почти на середину озера.
Но вот Пушок, словно почувствовав его взгляд, перевернулся в воде, посмотрел на берег, с которого приплыл, и что-то неуловимо изменилось. Волкодав рванулся к берегу мощными размашистыми движениями лап, в которых больше не было никакой щенячьей игривости. Белое мохнатое тело вытянулось в воде, морда задрана, и даже со стороны видно, что пес отчаянно спешит. Но до берега ему плыть еще далеко, а вода сильно замедляет движения.
У Лучано по спине прокатился холодок. Он оглянулся на лагерь, оставшийся позади, перехватил котелок поудобнее, так и не вытряхнув из него непрошеного гостя, и кинулся бежать по тропинке. Может, ему показалось, но лучше выставить себя идиотто, чем пропустить настоящую беду. Демоны? Да нет, от этих тварей было бы столько шума!
И потому Лучано не собирался влетать на поляну с разбегу. Он же не синьор Собака все-таки. Очень уж там нехорошая тишина. И голоса издалека… Спокойные голоса, ни крика, ни ругани, но чутье так и вопило, что это неспроста.
На бегу он посмотрел на руку, в которой так и сжимал котелок. Идиотто. Нет бы хоть дагу с собой взять! Придется обходиться тем, что есть. А есть у него шпильки с набором разных секретов, ну и ножи, разумеется. Один на запястье, второй в сапоге. Негусто. Но бывало и хуже.
Когда до поляны осталось дюжины две шагов и один поворот, Лучано осторожно свернул с тропы, превратившись в тень самого себя. Неслышную и как можно менее видимую тень. Да, в лесах он не бывал, зато отлично умел ходить по любому саду. А разница не так уж велика, синьоры. Трава, земля, коварные хрустящие ветки. Зато в этом лесу вряд ли есть ловушки, которыми полны сады итлийских грандсиньоров, очень ценящих свою жизнь. Вот и хорошо, что это всего лишь лес, м?
Шаг, второй, третий… Лучано бесшумно скользнул в кусты, окаймляющие поляну. Беззвучно поставил на землю котелок. Прислушался. Негромкий разговор… Магесса кому-то заговаривает зубы, старается изо всех сил. Умница, беллиссимо. Вот и бастардо присоединился. Но почему ничего не делают? Неважно. Не делают, значит, не могут.
Лучано окончательно отпустил все посторонние мысли и даже задышал иначе, чем обычно, – ровно, медленно и глубоко. Когда-то грандмастер Лоренцо из уважения к Ларци дал его ученику пару уроков. Уроки от самого Лоренцо Стилета – о, это дорогого стоило. Лучано ждал особенных секретных приемов, но Стилет лишь улыбнулся узкими бледными губами и показал ему, как стать оружием самому.
Оружие не боится, не делает ошибок, не думает лишнего. Оно скользит вперед в безупречном ударе, единственном, а большего и не надо. Лучано выбросил из головы все, что делало его человеком, и мир вокруг стал четким и ярким. Вот поляна, на ней трое. Магесса растянута на земле, бастардо привязан у дерева.
Разум равнодушно пропускал услышанные слова и вытаскивал из них только то, что имело значение. Старик на поляне – маг. Наставник синьорины. Тварь Барготова. Цель.
Нож скользнул из рукава в ладонь.
Вскрикнул бастардо, и Лучано позволил себе один взгляд в ту сторону. Просто оценить, насколько цель увлечена пыткой. Там, над бастардо, его ловить неудобно, лучше бы вернулся к магессе. Вот она как на ладони.
Но то, что маг делал с Вальдероном, Лучано все-таки увидел. Не настоящая пытка, всего лишь развлечение. Один точный и почти ленивый удар носком сапога в пах, а потом туда же слегка наступить… Больно и очень, очень обидно. Особенно для мужчины-дворянина, вдруг обнаружившего, что не может управлять собственным телом. И оно, это тело, совершает грязный постыдный конфуз. А синьор маг знает толк в унижениях.
Лучано почти пожалел, что нельзя оставить его в живых ненадолго. Слишком опасен. А жаль. Он никогда не мучил клиентов, но если цель начинает первой… Это его, Лучано, спутники! Его Вальдерон и его магесса! И всякая тварь будет руки распускать? Ну, еще пару шагов назад, м?
Маг вернулся к синьорине Айлин, поднял руку, забубнил что-то, и тут на поляну вылетел Пушок. Лучано затаил дыхание, ожидая, что вот-вот огромная белая молния налетит, собьет и…
Ему показалось, что Пушок прямо в воздухе налетел на стену. Пес молча перевернулся и мохнатой грудой мокрой шерсти упал на землю, а магесса отчаянно вскрикнула. Так, словно ей сделали невыносимо больно.
– Не-е-ет!
Старик поднял руку с ножом и указал в сторону упавшей собаки медленным плавным жестом.
– Пушо-ок! – опять закричала Айлин.
Волкодав бился, пытаясь подняться, но с каждым движением все медленнее, будто терял силы.
Лучано заставил себя отвести от него взгляд. Не время. Круто развернувшись, маг шагнул к синьорине, наконец-то подставляя спину, и рукоять ножа, нежно и крепко лежащая в ладони Лучано, попросилась в полет. Вдох! И одно движение кисти.
Нелепо вскинув руки, старик застыл на месте, будто стараясь понять, что укололо его в шею. Лучано на выдохе выхватил второй нож, метнулся к упавшему и коротким четким движением сунул ему лезвие под лопатку, прямо в сердце.
Оставив нож там, выдернул из тела первый, бросился к синьорине и перехватил на ней веревки. Потом – к бастардо. Тот дернулся, неловко приподнялся… стиснул зубы – лицо аж закаменело… Идиотто! Нашел о чем думать! Ах, ну да, у нас же благородная синьорина здесь рядом! Неважно, что их обоих чуть не убили. И он, Лучано, трижды идиотто, что потакает этому дурному мальчишке. Но это от радости, видит Претемнейшая. От радости, что они живы. Оба! И Вальдерон, и магесса!
Собственная фляжка у него давно опустела, но вещи, разворошенные енотами, так и лежали грудой на поляне совсем рядом. Выхватив из кучи общую флягу, Лучано сдернул колпачок и с преувеличенной тревогой осведомился:
– Как вы, синьор? Хотите глотнуть? О, бар-р-рготово дерьмо! Тысяча извинений! Мне так жаль…
– Н-ничего… – с невероятным облегчением выдохнул бастардо, словно ему, приговоренному к казни, подписали помилование, и посмотрел себе на штаны.
Туда, где расплывалось пятно щедро вылитого карвейна, надежно скрывшее другое пятно, поменьше.
Ни один Шип не посчитал бы такую мелочь позором. Старый мерзавец явно знал, куда и как бить. И вообще, он мертв, так что какая разница? Но эти благородные синьоры!
Вальдерон поднял взгляд, и Лучано увидел в его глазах такую истовую благодарность, что ему самому стало отчего-то стыдно. Ну точно, ненормальный… Когда его от демона спасли, и близко так не смотрел!
– Ал! Ты в порядке?!
Вскочившая синьорина кинулась к ним обоим, вгляделась бастардо в лицо. Тот неловко улыбнулся, и Лучано захотелось оказаться где-нибудь подальше от этой
