Ведьзмарский лес - Иванна Осипова
— Прикосновение — дар и проклятие.
— Опять проклятие?
— Проклятие, если не заключить союз крови с лесом. Кровь и камень в сокрытом месте. — Он расслабленно опустился в кресло напротив Урсулы. — В детстве я верил в такие сказки.
— Тоже много читали?
Странный оборот приобретал их разговор. Ула постоянно слышала в словах Эилиса другие смыслы.
— Просто я древний. Впрочем, я говорил вам об этом.
39
Опять лекарь называл себя древним, но Уле он совсем не казался старым человеком. Задумываться над словами Эилиса было некогда. Иногда Урсуле казалось, что ещё немного — и её голова не выдержит такого количества непонятных событий и фактов, которые ничего не объясняли.
— И что будет, если союз с лесом не заключить? — Вопросы она цедила по капле, получая такие же скудные и загадочные ответы.
— Никто не знает. Мы же говорим о несуществующем проклятии давно исчезнувших ведьмаков. — Лукавая улыбка Кодвига вызвала ответную улыбку Улы. — Вероятно, Рэдвиг прав и пора раскрыть некоторые тайны. Позвольте рассказать вам одну историю.
— Выслушаю с удовольствием, Эилис. В замке так мало людей, с которыми приятно общаться. И вы один из них.
Он молча склонил голову, благодаря Урсулу.
— События жизни меняют нас. Вы не верите, но, девочка, ваша помощь необходима Дагдару.
— Что я могу? Если и лорд земель слаб и требует постоянной опеки.
Вышло немного резко и язвительно, только Ула оставалась взбудоражена последним разговором с мужем.
— Скоггард и Бидгар повязаны чёрным словом. Вам с Дагдаром вместе придётся сражаться за себя. Поверьте, он борется. Это не всегда заметно. На плечах Дара большая ответственность за людей. Вы знаете, что это такое. Мальчик поздно понял, с кем имеет дело, поэтому всё зашло слишком далеко. И он уязвим перед этим злом.
— Мальчик! — Она фыркнула, вспомнив высокую мужскую фигуру и силу, с какой Дагдар прижимал её к себе. — Я жду историю, — напомнила Ула.
Разговоры о проклятии и чёрном слове ей совсем не нравились. Упоминание о муже распаляло ярость и сомнения. С чем или с кем им предстоит бороться? Очевидно, с Личвардами, но лорд за столько лет и пальцем не пошевелил, чтобы выпутаться. Всё пустое.
— Хорошо, леди Урсула. — Лекарь понял её метания и недоверие. — Вы не заслуживаете, чтобы вас использовали вслепую. Я расскажу вам правду, которую знают немногие, но начать придётся с далёкого прошлого.
— Вас я готова слушать бесконечно долго, Эилис.
— Благодарю. Я расскажу, а дальше выбор за вами. Когда я был мальчиком, старые люди говорили о Древесном боге и лесном народе. Их принято называть ведьмаками. Вся наша жизнь была пропитана старинными легендами и историями путников, заплутавших в Ведьзмарском лесу. Однажды мы с друзьями играли на краю леса, храбрились друг перед другом. Я поспорил с приятелями, что проведу ночь в дальней чаще. На тот момент это была немыслимая отвага. Луна полностью вошла в силу. Полнолуние — время ведьмаков. Все важные ритуалы связаны с луной. В такое время в лес лучше не соваться. Так говорят в народе. — Эилис снова многозначительно улыбнулся.
— И союз крови с лесом проходит при полной луне?
Ула не теряла надежды узнать больше о волнующем вопросе. Она удивилась внезапному порыву: только что не хотела ничего знать о Скоггарде, думать об общем спасении, но оказалось, что дела Дагдара интересовали её не меньше собственных проблем. Пусть история с проклятием и передачей силы лорду выглядит нелепо и сказочно. Всему можно найти разумное объяснение. Возможно, Личвард не просто так не пускает Дара в лес, а если советник против чего-то, то Ула точно поборется за это.
— Вы догадливы, леди Урсула. Чтобы доказать друзьям, что не струсил, я должен был принести маленький белый камешек, из тех, которые можно отыскать только рядом с древним жертвенником. Считается, что такие камни отражают свет луны и магию леса. Они правда светятся в темноте. Памятная мелочь, важная для детей.
— И вам удалось?
— Я прилёг возле огромного валуна. Камешек нашёл тут же. Огромная луна висела над лесом. Прозрачный белый свет накрыл поляну. Я боялся открыть глаза, зажмурился, зажал камешек в кулаке, молясь Пастырю. Помню, как что-то коснулось лица. Тонкая паутинка, пролетевшая мимо. И я незаметно заснул. Из леса я вышел героем, гордился смелостью перед друзьями. А к следующему полнолунию заболел. Родные думали, не выживу. Лежал, подняться не мог. Трясло в лихорадке. Я бредил и умолял отнести меня к серым камням, пустить кровь. Никто из семьи не осмелился. Более того, стали называть подменышем.
Ула тихо охнула, вспомнив, как Дана подслушала разговор прислуги о лорде. Мать Дагдара считала, что сына подменили в лесу. Безумие ли подтолкнуло её к этой мысли или зоркий глаз матери?
— Деревенские по доброй воле не ходили в чащу. Только ведьмацкий подкидыш мог желать оказаться у жертвенника. Меня спас пришлый знахарь. Забрал из дома за пару золотых.
— И родные… — Она не сразу решилась произнести жестокие слова. — Они продали вас?
— Не меня. — Кодвиг печально ухмыльнулся. — Ведьмацкое отродье. Их Эилис умер. Выгодная сделка для деревенских. Знахарь унёс меня с собой. Моя внешность тогда немного изменилась. Тёмные волосы побелели. Говорят, даже черты лица…
— Отчего⁈ — Урсула не могла поверить лекарю, но была невероятно заинтригована. — И что случилось дальше?
— Никто не знает. Каждый меняется. Так или иначе. Меня отнесли на место, где я стал полностью собой, точно проснулся ото сна. Настала иная жизнь. У знахаря я почувствовал себя как дома. Он забирал к себе таких, кто соприкоснулся с тайной леса и пережил изменение.
— И Рэдвиг?
— Наблюдательная девочка. — Он засмеялся. — Рэдвиг чуть младше. Его привели к наставнику позже. Там немного другая история, но она не моя и рассказывать я не вправе.
— Понимаю.
Эилис продолжил, не изменившись в лице, никак не переживая собственное прошлое:
— Деревенские предрассудки стали нашей бедой и спасением. Родные отказались от «подменышей», но и трогать нас никто не осмеливался. К знахарю приходили за помощью. Время шло, многое менялось. Сейчас в поселении не боятся проклятого леса. — Лекарь сощурил хрустальные, ясные глаза и подался вперёд, к Урсуле, будто желал сказать нечто тайное и не предназначенное для чужих ушей. — Никто не опасается леса,
