Никогда прежде - Марьяна Сурикова
– И оно значит?..
– Моя.
– Я не твоя!
– Знаю, – он улыбнулся.
– Кроме стен, я не терплю манипуляций.
– Это мне тоже известно.
– Я тебя поцелую, и ты перестанешь меня так называть!
– Ты сказала «по рукам», дополнительные условия не принимаются.
Ах ты ж какой! Вот же индиго!
– Отвернись! – Я разозлилась.
Он усмехнулся.
– Мне известно, что это медальон.
– Откуда?
– Его очертания проглядывали под одеждой во время купания. А что еще не станет снимать человек, если не хочет быть узнанным?
– И все равно отвернись. Нечего на меня смотреть!
Индигиец на сей раз промолчал и послушался, сев спиной. Вынув медальон, я перевернула его и быстро засунула обратно за пазуху:
– Поворачивайся.
Он развернулся. И вновь устроил локоть на колене и склонил голову набок, изучая меня.
– Что?
– Я подумал, что за все это время видел тебя лишь раз.
– И?
– И ты такая, как я помню. Удивительно, не правда ли? – Он протянул ладонь. – Сколько всего уже произошло. Порой и в секунде умещается целая жизнь.
Я отклонилась.
– На прикосновения мы не договаривались. И когда это целая жизнь может уместиться в одну секунду?
Он медленно опустил руку. Губы скривила улыбка, но голос звучал серьезно, уступая по глубине интонаций и пронзительности звучания только устремленному на меня взгляду.
– Например, когда я смотрю на тебя.
Я моргнула. Затем резко выдохнула.
– Ну все! Закрывай глаза. Я тебя целую, и идем дальше.
– Как скажешь, Сабе.
Улыбка угасла, взор потух, скрытый темными ресницами. Он и правда подчинился и закрыл глаза, оставшись сидеть в той же расслабленной позе, опустив руку на согнутое колено.
С виду совершенно спокойный, но я безотчетно ощущала в его теле нарастающее напряжение. И это все, вкупе с моими знаниями о нем, вызывало смятение и волнение. Лишь логика и интуиция подсказывали, что не будет ничего, кроме обещанного поцелуя.
Я осторожно подобралась ближе, готовая, если что, и защищаться, и броситься наутек. Он не двигался. Я подсела еще ближе и устроилась сбоку от его вытянутой ноги. Затем, легко коснувшись пальцами подбородка, повернула голову мужчины к себе. Он чуть вздрогнул, я тоже и тотчас отдернула руку, но индигиец снова застыл. Я выждала несколько секунд, но Ян не предпринимал никаких действий. Он действительно просто ждал. Ну что ж, звезды со мной! Я склонилась вперед.
И хотя я заставляла себя расслабиться, сердце забилось чаще, разгоняя пульс до максимума, а дыхание участилось, хотя это было всего лишь прикосновение губ к его губам. Такое привычное, много раз испытанное ранее. Вовсе не первый в жизни поцелуй и даже не первый именно с ним. Однако произошло нечто странное, словно его губы вдруг стали ускользать, а он – отдаляться, или же просто голова закружилась от выброса адреналина в кровь, и меня саму повело в сторону. Я качнулась еще ближе, ладонью на его плече фиксируя собственное тело в менее зыбком положении. Но для него прикосновение послужило своеобразным сигналом, поскольку мужчина легко придержал мою голову за затылок, тоже подавшись ближе. Мы оказались почти вплотную друг к другу и даже чересчур близко для меня. А ответ индигийца был столь же чувственным, как и любые проявления его натуры во всех мелочах, начиная от обычного движения руки, мимолетной улыбки и заканчивая его выворачивающими душу взглядами. Оттого и воздействие поцелуя на все тело при отсутствии угрозы и ощущения опасности можно было смело сравнить с принятием большой дозы психоактивного вещества, поскольку именно с таких поцелуев и наступает зависимость. Ну а влияние на мозг – это полнейший провал в памяти, погружение в темноту ощущений. Тот самый настоящий, как он и просил, с чувством и вкусом. Вкусом очарования креол, запахом раскаленных солнцем скал, желанием умирающей осенью природы протянуть существование на еще один блистательный миг, в который и уместится вся ее жизнь. И если он хотел долгого поцелуя, то этот длился дольше всех возможных, поскольку так меня еще никто никогда не целовал, заставляя раскрыться полностью и отдать ему все, что он сам называл потаенными желаниями.
Но любому мигу, даже растянутому на бесконечность, приходит время заканчиваться. И наш поцелуй оборвался. Казалось бы, на самом пике, он словно сорвался с вершины. И мы одновременно разомкнули губы и отдалились. Просто уже нельзя было продолжать, поскольку дальше обещание заканчивалось, и плата полностью исчерпала себя. Ян все так же держал меня за затылок ладонью, а рукой, сжатой в кулак, упирался в мелкие камни. Руке досталось принять вес тела, когда он склонялся ниже ко мне, и на коже остались красные отметины. Я сосредоточила взгляд на них, не поднимая глаз на его лицо. Мужчина же, помедлив несколько томительных секунд, убрал ладонь с моих волос, вскользь проведя пальцами по шее.
– И как? – Горы вдали слегка покачивались перед глазами, сердце очень неохотно замедляло свой бег. – Поцелуй был достаточно настоящим?
– Если я умер и снова воскрес, значит, это было по-настоящему.
Я поднялась, обхватила руками плечи и повернулась лицом к тем кустам, за которыми исчез брат.
– Эрик! Эрик, ты где?
Индигиец тоже встал, я почувствовала колебание воздуха и, слегка повернув голову, увидела его за плечом, совсем рядом. Напряглась, но он остановился, не стал продолжать то, вероятно, рефлекторное движение руки, что едва не коснулась меня.
– Эй! – долетело из-за высокой травы. – Уже бегу!
Мы быстро собрали остатки еды, воду, свернули покрывало и отправились дальше. Миновав долину, снова пошли в гору. Камни вокруг были теплые, напитавшиеся солнцем, однако светило уже начинало клониться к закату. Вот коснулось краем высокой скалы, вот уже скрылось за ней до середины, а после закатилось полностью.
Где-нибудь на равнине солнце бы еще висело над горизонтом, но скалы закрывали небо почти наполовину. Сумерки наступили быстрее, чем я рассчитывала. Однако мне приходилось слышать, что в горах всегда темнеет очень скоро, а ночи и вовсе чернильно-черные, когда ничего вокруг не видно даже на расстоянии вытянутой руки. Правда, пока кругом не воцарилась непроглядная темень, путь был хорошо виден.
– Долго еще? – начиная переживать о дальнейшем продвижении, я впервые за время после привала обратилась к индигийцу.
Тот снова шел впереди, а Эрик за ним. Я пропустила брата на всякий случай, чтобы помочь, если он вдруг оступится на дороге. Куртку же набросила на плечи, и брат изредка поглядывал на нее, но стойко молчал, поскольку шли мы достаточно бодро.
– Эрик, – отозвался индигиец, – замечаешь ли ты вокруг что-нибудь
