Вирджиния Кантра - Бессмертное море

— Сними свою одежду.

Он удивленно поднял бровь. Довольный. Принимающий вызов, она надеялась.

Глядя ей в глаза, он скинул рубашку и штаны. Он стоял перед ней, чистые линии и тяжелые мышцы, великолепная нагота. Ее взгляд скользнул вниз по его широкому торсу, полоска темно-русых волос бежала от его пупка до бедер. Он определенно принял вызов. Ее соблазнение и приказы. Или нет.

Ее сердце трепетало. Она провела языком по верхней губе.

— На кровать.

Его глаза мерцали. Его член дернулся. Напряженность пульсировала в воздухе между ними. Она задержала дыхание, проверяя пределы его контроля и ее.

Пожав плечами, он прошел к широкой, белой кровати. Он лег на матрас, слегка раскинув руки и ноги на кровати, его волосы блестели в лунном свете, его тело казалось мощным, даже в состоянии покоя.

Возбуждение хлынуло от ее груди к пояснице, трепет желания, капля сомнения. Она сжала бедра вместе.

Она была тридцати семилетней матерью двоих детей с ограниченным сексуальным репертуаром. Как она могла заставить его жаждать, когда она сама жаждала, тосковать, когда она сама тосковала?

Он посмотрел ей в глаза, горячий, золотой, полный решимости. Его рот изогнулся.

— Я в твоих руках.

Его нежная колкость вернула ей уверенность в себе. Ее кожа покраснела. У нее перехватило дыхание. Все женское в ней принимало его вызов.

— Пока нет. — Она улыбнулась. — Но будешь.

Ее волосы падали вперед гладким водопадом, скользили по плечам, по коже. Она текла по нему, беспокойная и жидкая как вода, теребя, дразня, лаская, ища пути наименьшего сопротивления, точки самого большого удовольствия.

Морган напрягся и задрожал под ее вниманием, толкая вперед бедра, его член выступал, требуя, умоляя ее о внимании. У нее низко клокотало в горле, звук удовольствия и владение, и того, что она брала его.

Ощущение текло по его конечностям, накрывало его мозг. Горячее, влажное посасывание. Руки опрятного доктора скользили по нему, ее опрятные ноготки пробегали слегка вверх и вниз по его ребрам. Он сжал руками простыни, когда она питалась. Он был уязвим так, как никогда не был прежде, сдаваясь ее удовольствию, сдаваясь ее контролю, позволяя ей взять его ее маленькими, гладкими руками и энергичным ртом. Его зрение помутилось. Его дыхание вырвалось из легких, быстрое и прерывистое. Он чувствовал, что готов освободиться, собирая силу в чреслах и мозгу как шторм в море, и заглушая что-то, проклятие, мольбу.

Одно скольжение, и она встала над ним, мощная и голодная, как море, ее губы были скользкими и припухшими, глаза — горячими и нежными, чарующими своей красоты, неотразимые в своей жадности.

У него остановилось сердце. Схватив пакетик с тумбочки, она надела на него презерватив и оседлала его.

— Сейчас.

Он прорычал низко и дико.

— Да.

Сейчас.

Навсегда.

Элизабет.

Она потерлась по нему как кошка, чувствуя, что его жесткое копье подгоняло ее и толкалось в ее складки, наслаждаясь его большим жестким напряженным телом, дрожащим под ней, его горячей силой, его сдерживаемой силой. Он сжал ее бедра, чтобы перетянуть ее вниз, но она схватила его за руки, склонилась над ним, чтобы прикрепить его толстые, квадратные запястья к мягким подушкам, ее грудь коснулась его гладкой, горячей груди, его дыхание опаляло ее губы, его член упирался в нее.

Время замерцало и остановилось, когда она постепенно опустилась на него, поглощая его, пронзая себя его твердой плотью, кусая губы от того, настолько полным он чувствовался, как хорошо ей было, насколько сильно это было, насколько правильно. Он выгнулся, его толстая плоть раскалывала ее, разделяла ее, открывая, сильное в мягкое, мужское в женское, давая ей то, что она хотела, в то время как она брала все, что у него было.

Его руки сжимались. Его запястья крутились. Его пальцы повернулись и схватили ее, она уставилась на него, медленно покачиваясь в ритме, их руки были соединены, они смотрели друг на друга, они дышали в унисон и прерывисто. Она смотрела в его глаза, ослепляющие и яркие, когда ее оргазм прошелся по ней, как волна, когда он глубоко вошел в нее и задрожал от своего собственного освобождения. Опустив голову ему на плечо, она позволила себе растянуться на нем.

Морган взглянул на плоский белый потолок симпатичной спальни Элизабет, когда она растаяла по нему, их конечности переплелись, ее волосы разметались по груди, как будто сушась на солнце, вся теплая, влажная, ароматная женщина. Его женщина. Сонная. Удовлетворенная.

Она взяла его так, как котенок Эмили распутывает клубок с пряжей, пока его нити не растянутся для него, чтобы можно было играть, и его сердце покатилось по полу. Он не мог найти в себе силы, чтобы двигаться или дышать, чтобы говорить, но его инстинкты, отточенные веками выживания, дрожали в предупреждение. Здесь он был в очень глубокой опасности.

Она подняла голову от его плеча, жар все еще пылал на ее щеках и в ее глазах. Ее распухшие от поцелуев губы изогнулись.

— Это было хорошо.

Его система рушилась, его мир был потрясен до основания, она думала, что это было «хорошо»?

Он боролся за то, чтобы сказать слово «да».

Она растянулась на нем, заставляя его либидо сидеть и попросить как собака.

— Я чувствую себя замечательно.

Он поднял руку, убирая прядь волос от ее губ.

— Да.

Она покраснела, скромная, даже после секса.

— Ты вдруг стал ужасно покладистым.

— Ты разрушила мой мозг, — сказал он ей правдиво. — Я не могу думать.

Она усмехнулась, радуясь, и оставила быстрый, нежный поцелуй на его челюсти. Еще один уровень его защитных механизмов опустился, как замок из песка под нападением прилива.

— У меня есть много потерянного времени, чтобы восполнить это.

Он откашлялся.

— Как ты жила без любовника все эти годы?

— О. — Она пошевелилась, отвлекая его. — У меня есть неплохое воображение. И кое-какие хорошие воспоминания.

Воспоминания о нем? Или о муже?

Непривычный укол собственничества поймал Моргана под ребрами.

— Финфолки живут моментом. Мы не связаны воспоминаниями.

Элизабет откинула волосы назад.

— А что относительно любви?

— Мы также не связаны любовью. — Слова, произносимые в течение многих веков, легко слетели с языка. — Эмоции эфемерны. Мы бессмертны. Ничто не длится вечно, только море.

Она прищурилась.

— Море и любовь.

Он пожал плечами, неловкий разговор.

— Так думала моя сестра, и она умерла.

— У тебя есть сестра?

— Была.

— Что с ней случилось?