Нимфа лунного моря - Вера Александровна Петрук
— Зачем мы им? — наконец, выдавила из себя Айрис, когда поняла, что Эмергод замолчал и продолжать без ее реакции не собирается.
— Колдуны те еще мистики, ларка-шах, — уклончиво ответил Ксандер. — Впрочем, не хочу тебе врать. Раз в полвека или столетие им требуются жены. Женщины, которые они отбирают по каким-то своим расчетам, могут продлить им жизнь в человеческом обличье. Колдуны Саадула похожи на рептилий, только двуногих, кхагаул-торнх. Они, как и морионы, принадлежат к древним морским расам Лунного моря. Но морская среда обитания им больше не подходит, они слишком долго прожили среди людей, начались изменения, которые им теперь приходится поддерживать разными изощренными способами. В частности, это брак с человеческими женщинами. Интимная связь с ними дает саадульцам возможность жить на суше. Они делают своих жен долгожительницами, и как могут, заботятся о них. Нхан-гун-канх. Предыдущие жены прожили больше ста лет. Я готов к твоим проклятиям, Айрис. Почему ты молчишь, раксна-такшхунк?
Только бы не разрыдаться, подумала Айрис, понимая, что он опять слышит ее мысли, и от этого чувствуя себя еще более жалкой.
— А что с драконами? — спросила она только для того, чтобы прервать тягостное молчание. — Зачем они тебе?
— А что с драконами? — развел руками Эмергод. — Нужно было поддерживать репутацию слегка тронутого, шнукрасхаш-прамкантуй. Вот мы и решили освобождать драконов по всему Лунному морю. Это Кристора идея, он драконов обожает. Мне же на них наплевать, драконы были для отвода глаз. Кхашаран!
— Значит, вы нас не спасете, — подвела итог Айрис.
— Нет, — покачал головой Эмергод. — У нас разные пути. Соглашусь, что твой не самый приятный, но Саадул вовсе не так страшен, как кажется на первый взгляд. У островитян очень красивые морские сады в скрытых лагунах, лгонк-хракшаск. Говорят, все жены находят там успокоение. Полагаю, дело в белых водяных лилиях. Они обладают гипнотическим ароматом, легкий наркотик для истерзанных души и сердца. Но не думай, что теперь я буду наслаждаться каждым днем своей жизни. Эти чертежи откроют дорогу в те места, о которых не мечтал ни один адмирал Арвадской империи. Ратш-хкан-цварх! Но после встречи с тобой любой путь, куда бы я ни пошел, будет подобен лаве. Предательство — это проклятие, которое я пронесу через всю жизнь и заберу в могилу. И пусть моя смерть будет нелегкой, хранкуршас.
Ксандер говорил красивые слова со страшным смыслом, но Айрис улавливала лишь обрывки фраз. В ушах грохотало так, что не было слышно волн и ветра.
— А как же другие девушки? — спохватилась она. — Барбегиз и Вилл — они же чертежи не искали! Или ты их убил?
— Теперь ты вправе думать обо мне только самое плохое, гракха, — скривился Эмергод. — Нет, мы никого не убивали. Парни пошли своей дорогой. Они уже получили дракона и плывут назад в Домнику получать за него награду. Когда я сказал, что вызволить вас нет никакой возможности, они, конечно, хотели воевать, но, когда услышали, что есть шанс выслужиться перед правительством Домники, выбрали карьеру. Я не могу их осуждать, так как сам выбрал не ту дорогу, что подсказывало мне сердце. Рапстатхуш.
— Но ты же говорил, что причина нападения на Домнику выдуманная! И Арваде незачем нападать!
— Ну, — протянул Эмергод, — мы так тщательно плели свою паутину лжи, что она продержится еще как минимум полгода. Домнике привезут Мараоха, через месяц на них нападет Арвадский флот, а так как у обеих стран есть по боевому дракону, эти твари сожгут корабли как тех, так и этих. Мараох, действительно, разумная тварь. Я с ним встречался пару раз, грохкан-канх. Нет, он не разговаривает, но, когда захочет, посылает в твою голову картинки — в основном, пожары, разрушения. Ты его, несомненно, увидишь, мпасалакш. Он обожает поджигать корабли и что-нибудь крушить. Саадульцы даже рады, когда появляется возможность его куда-нибудь отпустить побесится, чтобы он выбесился. Потом Мараох возвращается домой, скучает и действует им на нервы. Я хотел бы посмотреть на сражение, но боюсь, что погрязну в делах в другом месте. Мои верфи находятся не в Архипелаге.
— Дракон ест нимф, — вдруг вспомнила Айрис, с трудом сражаясь с подступающими слезами. А она еще мечтала о том, чтобы занять место в мире этого человека.
— Я не знаю, что он там ест, распакран-мпасшакхруф, но Мараох, конечно, не совсем нормальный дракон. Если драконов вообще можно назвать нормальными. Я никогда не верил в возлюбленную нимфу Эймараоха, хотя такая легенда и существует. Мы нашли ее в древних книгах и использовали в своих целях. И я солгал, что хочу отомстить человечеству за убитую любовь своей жизни. Трогательная история о погибшей любовнице из расы нелюдей тоже была частью плана. Дхран-шраспат. Я никогда никого не любил. Кажется. До этого момента.
Его голос сорвался, и он закашлялся, потому что ветер дунул ему прямо в лицо, осыпав каменной крошкой.
— Нет никакого Эймараоха! — вдруг сорвался он на крик. — И русалки, и морионы сами виноваты в своей судьбе. Лгаш-Ершасхан! Никто не нарушал равновесия в мире, никто не лишал их волшебных сил. Просто люди стали сильнее, умнее, развитее — вот и весь ответ. Хаос и порядок — это все мы, нет никаких богов.
— Ненавижу тебя, Эмергод! — Айрис бросилась на пирата, но замерла с занесенными кулаками. В лучшем случае она бы стукнула его по груди, а он легко бы ее остановил. Нет уж, пусть ходит босиком по своей лаве.
Развернувшись, она быстрым шагом направилась к фигуре саадульца, который равнодушно дожидался, когда они закончат. Даже время на этом острове казалось мертвым — никто никуда не спешил, никуда не опаздывал. Она слышала, что Эмергод сделал к ней пару шагов, то ли пытаясь догнать, то ли
