Проданная - Лика Семенова
Тем не менее, не случись всего этого… я бы не увидел выход. Теперь я получил неоспоримый повод. Даже Варий не отыщет аргументов против. Моя мать была фаталисткой. Всегда говорила, что все происходит к лучшему. Я верил в долг и разум, как и отец. Жить по правилам. В делах, в стремлениях, в мыслях. Соответствовать вбитым в голову идеалам, никогда не допускать ошибок. Сейчас воззрения матери обретали иной смысл. Но какой могла оказаться цена! При одной мысли о том, что и мой ребенок, и его мать могли погибнуть, внутри все закипало.
Я не разделял их, как должен был. Лелию и ребенка. Не хотел разделять. Но принял эту мысль лишь тогда, когда Донсон принес ужасную весть. Когда увидел Лелию беспомощной и почти мертвой на больничной кушетке. Уже было плевать, кто она, плевать на ее статус. Она была моей. Только моей. И я ее терял. Я был готов пожертвовать собственной кровью внутри нее, если бы это понадобилось для ее спасения. Не мог представить, что больше не увижу ее. Не коснусь.
К черту Вария! Сейчас я думал об этом с особым наслаждением. К черту Вария и его советы! Я заслужил право хотя бы один раз поступить так, как хочу. А не заслужил — тоже плевать. Она — моя, и останется со мной. Я уничтожу того, кто пытался отнять ее у меня. Кем бы он ни был.
Я посмотрел в лицо Политы, залитое холодным светом. Она была заплаканной, на темной коже оставались подсохшие белесые полосы.
— Ты знаешь, в чем тебя подозревают?
Она осмелилась посмотреть мне в лицо, но тут же опустила голову. Кивнула несколько раз. Плечи вздрагивали от рыданий. Полита вновь упала на колени, сжалась:
— Поверьте, мой господин, я бы никогда не посмела. Никогда, мой господин! Эта рабыня носила ваше дитя, об этом знал весь дом. Кто бы осмелился?
Я кивнул:
— Но кто-то осмелился. Покуситься на нее — все равно, что покуситься на меня. Это кровь высокородного. Нет преступления страшнее.
Полита лишь кивала:
— Это великое преступление, мой господин. Но моей вины нет.
Я не верил ей, ни единому слову.
— Говорят, ты угрожала Лелии.
Лигурка вздрогнула всем телом, сжалась:
— Никогда, мой господин. Все это сплетни. Лелия бы сама подтвердила, что такого никогда не было.
Даже если Полита не виновна в покушении, она уже была виновна во вранье. Я больше не хотел слушать ее.
— Позвольте мне сказать, мой господин, — от дверей вышла маленькая сиурка. Я не помнил ее имени.
Донсон схватил ее за руку и хотел выставить, но я остановил:
— Пусть говорит.
Сиурка поклонилась:
— Мой господин, я служанка Лелии. Я сама слышала, как Полита угрожала ей. Однажды даже кинулась драться. Я сама прогоняла ее.
Полита вскинула голову, сжала кулаки:
— Это все ложь! Ложь! Не было такого!
— Замолчи, — я раздражался. Повернулся к сиурке: — Говори дальше.
— У меня есть основание полагать, что вчера вечером Сильвия намеренно заняла меня в бельевой. Это не входило в мои обязанности. Вечером я должна была оставаться в покоях Лелии и вернуться в тотус только для того, чтобы переночевать. Возможно, это было сделано с умыслом, для того, чтобы оставшись в покоях, я не помешала. Или чтобы не пострадало… имущество моего господина. — Она снова почтительно поклонилась, не решаясь смотреть мне в лицо. — Я не знаю этого наверняка, мой господин, это лишь предположения. Но накануне я видела, как Сильвия и Полита разваривали на лестнице.
Полита встрепенулась, вскинула голову, лицо исказилось:
— Обвинять в том, что я разговаривала со старшей рабыней? Разве это преступление, мой господин? Велите ей замолчать!
— Будешь говорить только тогда, когда спросят. — Я посмотрел на Донсона: — Сильвию сюда.
Управляющий вышел, а на пороге камеры показался Невий. Горящий взгляд, заинтересованность на лице. Кажется, у него было прекрасное настроение. Он даже слегка склонил голову в знак приветствия:
— Мое почтение, отец.
Невий перевел взгляд на Политу, и та вся сжалась. Вновь посмотрел на меня:
— Кажется, здесь что-то интересное. Могу я поприсутствовать с вашего позволения?
Его колкости сейчас волновали меньше всего. Я кивнул:
— Оставайся, если хочешь.
Меня волновало то, что сказала эта сиурка. Если замешана еще и Сильвия — то это уже сговор. Но Сильвия всегда была на хорошем счету, представлялась надежной и преданной.
Вальдорка казалась испуганной, я впервые видел ее такой. Обычно собранная, деловитая, даже суровая. Но сейчас будто вошел кто-то другой. Она поклонилась:
— Мой господин…
Сильвия бросила быстрый взгляд на Политу, стоящую на коленях на полу, и сжалась, низко опустила свою огромную стриженую голову.
Я кивнул в сторону сиурки:
— Вчера вечером ты задержала эту рабыню в бельевой. Это так?
Сильвия кивнула:
— Все так, мой господин.
— Почему ты оставила ее, если прежде она никогда не работала там? Если ты знала, что у нее есть другие обязанности?
Сильвия замялась. Искала ответ, но, кажется, не находила. Пожала огромными квадратными плечами:
— Нужна была девушка…
— Именно в то самое время, когда в моем доме происходило преступление?
Вальдорка бледнела, сливалась со стеной. Молчала и опускала глаза.
— Ты с кем-то в сговоре? Если в сговоре, то ты причастна и будешь наказана со всей строгостью, как и полагается за такое страшное преступление.
Надо же, ей хватило достоинства не падать на колени. Сильвия опустила голову:
— Я все скажу, мой господин. — Она снова бросила беглый взгляд на Политу. — Меня попросили ненадолго задержать Гаар.
— Кто?
Она помедлила:
— Полита…
Услышав свое имя, лигурка сжалась, обхватила себя руками.
— Зачем Полита просила тебя об этом?
— Сказала, что хочет поговорить с Лелией, чтобы Гаар не встревала, наладить отношения. Они не ладили — это все знают.
— И
