король (не) желает жениться - Мила Синичкина
работу. Их стоит похвалить.
Велен выдавливает из себя благодарственный оскал. На улыбку это мало похоже.
Король делает глубокий вдох и только потом заговаривает.
— В общем-то ты права, — он поворачивается обратно к гобелену. — Разозлился на ровном месте, отдых, что ли, нужен.
Добавляет он ни к кому конкретно не обращаясь.
— Возможно, ваша магическая связь дает последствия, — говорит Дмитрий. — Мы мало изучали
эту ветвь магии, если откровенно. За последние несколько веков не припоминаю ни единого
такого брака на континенте. Да и на островах вроде бы не было.
И снова мы с Генрихом уникальны.
— Скажите, а ответвления от пар, это их дети, да? — задаю насущный вопрос.
— Верно, миледи.
— Значит я знаю, кого еще собирается вышить гобелен, — произношу уверенно.
Наконец-то я очищу совесть, и мы вместе расставим все точки. Избранницу, связанную с ним
магически, Генрих точно не отправит на корм пираньям, как я опасалась в начале. Только бы
магов устранить.
Они без того подозревают меня в преднамеренном охмурении их короля, а после признания о
ребенке, могут еще чего-то надумать.
— Дмитрий, Велен, оставьте нас, — Генрих правильно понимает, что мне нужно. —Здесь нет
ничего опасного, мы разобрались. Когда будет новый всплеск, вы все равно вернетесь.
Маги, кланяясь, уходят.
— Спасибо, — бормочу слова благодарности, — ты словно мысли мои читаешь.
— Нет, милая, связь не настолько совершенна, — усмехается Генрих, — а твое лицо —да, оно
открытая книга для меня. Маску держать ты не умеешь.
— Умею, — тут же вспыхиваю, — но не всегда получается.
— Ладно. Нас грубо прервали, — он подходит близко-близко, я могу чувствовать тепло от его
дыхания, — ты хотела что-то сказать. Самое время, мне кажется. Нам еще новые узоры на твоем
теле искать, дел невпроворот.
Не сдерживаюсь, слегка толкаю его кулачком в живот.
— Ваше величество очень не сдержан, — отвечаю с улыбкой. — И да, хотела сказать, — делаю шаг
к гобелену, уходя из-под прицела пристальных глаз, — вернее, должна, — на долю секунды
собираю все, свое мужество. Самое позднее — к концу дня, Генрих и без меня все узнает когда на
гобелене появится новый портрет. Лучше мне это сделать. Во имя хрупкого доверия между нами.
— У тебя есть сын! Это Роберт.
Произношу быстро и резко поворачиваюсь обратно к Генриху. Я должна видеть малейшие
изменения эмоций на его лице.
— 0, так об этом речь, — он как будто не удивлен, об этом я знаю.
— З-знаешь? — заикаясь, выгибаю бровь. — Но как? Когда?
В голове тут же начинают выстаиваться новые версии, и по одной из них, о нас с мальчиком
вспомнили только, кота поджало время. Гнев моментально поднимается внутри меня.
— Т-ши, — Генрих кладет руки на мои плечи, — я узнал не шесть лет назад и не пять, и даже не
четыре, и не три. Все произошло непосредственно перед визитом к тебе.
Перед ваши днями рождения, куда я нагло заявился со своей свитой.
— Ч-честно? — спрашиваю жалобно.
Если откровенно, чувствую себя ужасно жалко в данный момент. Но ничего не могу с собой
поделать. Не только Генрих с утра непривычно импульсивен, я вся тоже сплошь состою из одних
эмоций, которые управляют разумом.
— Более чем, — кивает Генрих. — Я не говорил, хотел, чтобы сама призналась. У меня были
неверные представления о тебе, твоих целях и вашей жизни. Да и по началу была мысль забрать
мальчика.
Отшатываюсь от него в ужасе, ощущая себя мухой, угодившей в липкую паутину.
Слишком поздно осознала опасность, уже не выбраться. Любые мои барахтанья приводят к еще
большему плену, чем притягивают неминуемую кончину.
— Адель, посмотри на меня, — произносит Генрих властно. Помимо воли поднимаю глаза. — Я
лишь пытаюсь быть откровенным. Мысль забрать ребенка прошла в первый же день. Я не
почувствовал в тебе и доли того коварства, которое мне описывали. Интуитивно понял, что ты не
собиралась свергать меня с трона. Эта идея показалась мне ужасно глупой, и непонятно, как я в
нее вообще поверил.
— Что? Да нужен мне твой трон, — произношу обиженно. — Меня устраивала жизнь в своей
глуши.
— Положим, на данный момент у тебя нет выбора, магия нас соединила. И мой трон — твой трон, равнозначно как и твоя глушь — моя глушь, — произносит Генрих будничным тоном. — Но я
понял тебя.
— И кто решил, что я столь коварна? И почему молчал так долго? Роберту пять стукнуло, пока ты
явился за сыном, — в моих словах сквозит обида, но я не могу ее убрать.
- Не Велен и не Дмитрий, если ты подумала на них. Был еще один маг. Кстати, — на Генриха как
