Дракон по обмену - Дарина Ромм
Мы долго и с упоением целовались, обнимались, тискали и трогали друг друга. И постепенно я начала верить, что это все правда.
Он здесь, со мной. В моей маленькой квартире, где стоит застарелый, давно не проветриваемый воздух, – ведь хозяйки не было дома дракон знает сколько времени.
– Родерик, – простонала, когда обнаружила, что мой старый диванчик вот-вот развалится, потому что не рассчитан на такую драконью тушу, как та, что прижимает мою голую спину к диванной обивке.
– М-м? – многозначительно спросил нахалюга, целуя меня где-то там, в районе живота, только немного ниже.
– Спальня. У меня есть кровать. Там. – я ткнула пальцем примерно в том направлении, где по моим подсчетам была дверь в спальню.
– В следующий заход. – пообещал этот беспардонный тип и навалился на меня своим здоровым телом. Да так, что я еще долго могла только стонать, мычать и вскрикивать от удовольствия.
Много позже, когда мы все-таки добрались до кровати и лежали разморенные и довольные, я поерзала головой на плече Родерика и царапнув по его груди ноготками, потребовала:
– Рассказывай.
Он поймал мою руку, поцеловал в ладошку и уточнил:
– Все-все?
Охнул, когда я с силой его укусила за плечо и подхватив меня, уложил на себя:
– Давай завтра, сегодня мне хочется другого. – и посмотрел так, что у меня аж щеки вспыхнули от возмущения:
– Это что, завтра тебе уже не будет хотеться «другого», только поговорить?
Родерик ладонью обхватил мой затылок и надавил, заставляя посмотреть на него. Погладил кожу на шее сзади и под волосами, костяшками пальцев обрисовал скулу:
– Моя Лиззи, наша связь восстановилась, и мне всегда будет хотеться и другого, и этого, и просто поговорить с тобой. Все и всегда, и только с тобой.
– Почему восстановилась? Плохо обрезали? – пошутила я, млея под его ласками и нежностью взгляда.
– Обрезали как надо, и я чуть не сдох в первые дни от дикой пустоты в груди. А потом…
– Что? – не знаю почему, но мне было важно знать, что он чувствовал, когда эту, как мне казалось, противоестественную, привязку обрезали.
– А потом я понял, что все равно люблю тебя. – Родерик вдруг улыбнулся так обезоруживающе, что я растерялась. – Я влюбился в тебя, когда мой дракон был заблокирован, и звериная сущность спала.
В то время я ездил по делам короля и на пустынной дороге встретил странную девушку с короткими, как у мальчика, волосами. Дерзкую, смелую и очень красивую. Еще она чудесно пахла, это я даже без драконьего нюха почувствовал.
– Ага, чудесно! Пахла потом и пылью, а ты обзывал меня чумазой. И над прелестями моими смеялся! – вспомнила я и решила, что в этом месте надо рассердиться. Просто так, чтобы знал!
– Я не мог понять, что со мной происходит, моя Лиззи. Почему меня тянет к тебе с такой силой. Из-за чего не могу оторвать от тебя взгляда, и все время думаю о твоих длинных ногах в дурацких штанах. Поэтому я жутко злился. Не на тебя, на себя…
– И когда связь дракона с тобой устранили, все думали, что этого достаточно. Но никто не знал, что тебя любит не дракон, а человек. Потом, постепенно, и связь со зверем тоже восстановилась.
– Так ты по этой связи меня нашел? – тихо спросила я, умирая от любви к этому мужчине. – Только я не поняла, почему вернулась в свой мир, ведь я не выполнила условие выйти замуж за ректора.
– Как это не выполнила? – проворчал дракон, взял мою руку и провел большим пальцем по запястью. – Видишь вязь проступает? Это брачный браслет. У меня такая-же появилась. Я ректор, что еще надо?
Я уставилась на свое запястье, где, действительно, проступил бледный, словно старая татуировка, рисунок. Схватила руку Родерика – на ней виднелась точно такая же вязь, только чуть более широкая.
– Но как? – я ничего не понимала.
– На тебе был мой родовой браслет, Лиззи. И кольцо, которое я тебе надел, тоже родовой символ, означающий, что ты часть моего рода. Ну а когда ты подарила мне свое… свою… – дракон вдруг смутился, откашлялся и замолчал.
А я смотрела на него в диком изумлении: он что, стесняется? Мужчина, который в постели проделывал со мной такие штуки, от воспоминания о которых огнем горят щеки, а тело растекается, как мороженое на солнце, стесняется говорить о сексе?
Или у них, у драконов, делать можно, а называть нельзя?
И значит, когда мы с Родериком сделали то, о чем говорить ни-ни, я автоматически стала его женой, потому что на мне были его родовые символы?
А ловко у них свадьбы играют – ни тебе гостей, ни свидетелей, ни регистрации в загсе. Надел на девушку колечко, в спальню сводил – женаты!
Ну и конечно же, пока я пребывала в задумчивости о брачных традициях драконьего мира, этот беспардонный нахал воспользовался моей беззащитностью. И опять проделал все то, о чем он стесняется говорить.
Позже, когда я, еле живая, морской звездой лежала на Родерике, в дверях заворочался ключ. И в квартиру, а затем в спальню ввалилась моя беспардонная сестрица.
Увидев нашу пару, Васька оторопело застыла. Произнесла что-то очень глубокомысленное, и начала визжать.
Затем с воплем «Лизыч, ты вернулась!» кинулась в кровать к нам с Родериком.
Глава 43. Почему условно плохие вещи случаются с безусловно хорошими людьми?
Увидев летящую к нам Ваську, Родерик одним движением прикрыл нас одеялом, после чего притормозил её полет, рявкнув:
– Стоять!
Сестрица от неожиданности и вправду остановилась. Похлопав глазами, вопросила:
– Лизыч, это кто?
– Турук Макто! – получила Васька исчерпывающий ответ.
– Родерик! – ахнула я, – ты откуда эту фразу знаешь? (*)
– Смотрел фильм. – вот и весь ответ. После чего он повернулся к сестрице, оторопело глазеющей на роскошный торс моего дракона:
– Девочка, пойди и завари нам чай. Мы с Лиззи скоро к тебе присоединимся.
И когда ошалевшая Васька вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь, повернулся к обалдевшей мне и уточнил:
– Я правильно сказал про чай? У вас ведь все пьют чай?
Потом мы долго обнимались с Васькой, и я рассказывала ей свою попаданскую историю. Она ахала и смотрела на Родерика так, что становилось понятно – не успокоится сестрица, пока не увидит все, о чем я рассказываю, своими глазами.
Видимо мой дракон тоже что-то такое заподозрил.
