Темнейший князь - Джена Шоуолтер
Чем больше она говорила, тем напряженнее становился Уильям, и ей не нужно было задавать вопросов о причинах. Когда-то он использовал весь мир как свой личный гарем и помог разрушить бесчисленное число браков. Но у него с Блейзом были и различия. Характер Уильяма более жестокий, и все же его натура добрее. Он не лгал. Заставлял ее смеяться, чего Блейз никогда не делал.
Санни поцеловала местечко прямо над его сердцем, затем прижалась щекой. Температура его тела подскочила, восхитительное тепло окутал ее.
Веки отяжелели, когда она провела по татуировке на его груди. Два маленьких меча вокруг другого побольше.
— Что это значит?
— Это клеймо Гадеса, — объяснил он, затем легонько шлепнул ее по заднице. — Спи, сандей. Ты уже засыпаешь.
— Нет, я… — Большой зевок положил конец ее отрицанию. Ладно! Но она отказывалась спать с кем-то поблизости, даже с Уильямом. К тому же, она не расставила никаких ловушек. По больше же части, Санни не была готова прервать их разговор. — Расскажи мне о Джиллиан. Да, я знаю ее имя. Нет, я не скажу, кто мне сообщил.
Он снова напрягся.
— Мне не нужно гадать. Я знаю. Пандора. Но мы еще не закончили говорить о тебе.
Серьезно?
— Это членовредительство, — пробормотала она, и Уильям рассмеялся.
— Членовредительство? Ты только сказала член? — сказал он, и в его глазах вспыхнуло веселье.
— Да, — прошипела Санни. Ее щеки пылали, но унижение закончил еще один зевок. Так или иначе сегодня она кое-что узнает о нем. — Я не могу сказать слово на Ч без другого. Но в таком варианте фильтр пропускает. — Обратная сторона альфа самца включалась раньше. Почему бы не сейчас. — Если ты хочешь отложить разговор о своей бывшей возлюбленной, прекрасно. Я воздержусь от секса, пока ты не передумаешь. — Сексуально мучать его… отказывать в оргазме… «Я готова подписаться на это!»
Откуда взялась эта распутная сторона?
Должно быть ему она понравилась, потому что Уильям улыбнулся, его голубые глаза сверкнули.
— Ты и так воздерживаешься от секса, сладкая попка.
— Тогда я воздержусь от поцелуев.
— Да ладно. Теперь, когда ты попробовала такую вкусную штуку, то будешь запрыгивать на меня по три раза в день. Минимум! Так что вперед. Попытайся воздержаться от поцелуев. Я бросаю тебе вызов.
— Ты так сильно ошибаешься насчет того, что начну на тебя запрыгивать. Ты сам напросился на это, так что получи. Моя кондитерская закрыта.
Певучим голосом он сказал:
— Кто-то забыл о брачном периоде.
Вот черемуха (черт).
— Ответь на мой вопрос об этой девушке, и я могу… могу!.. открыть кондитерскую при случае. Как на каникулы. И каждый раз перед сном.
Уильям вздохнул, и она решила, что надавила слишком сильно, и он просто вырабатывает стратегию, как сбежать. Вместо этого он к ее удивлению сказал:
— Я только думал, что люблю Джиллиан в романтическом плане. Если бы так и было, то я бы дождался ее. Но из-за страха проклятия продолжал спать с кем попало. Это должно было мне подсказать, что я совершил ошибку, и нам суждено стать друзьями, а не спутниками жизни. Увы. Позже, когда она вышла замуж за другого, моя гордость была уязвлена больше, чем сердце. Еще одна подсказка, которую я не заметил. Потом поцеловал ее и понял, между нами нет искры.
Когда Санни провела кончиками пальцев по его груди, почувствовала биение сердца.
— Между нами определенно пробежала искра.
— Нет, сандей, между нами огненная буря.
«Так и есть. Я плавлюсь…»
Затем мысль промелькнула в ее голове, и она задержала дыхание. Вдруг она его спутница жизни? Вдруг он влюбится в нее?
Затем ее сердце подпрыгнуло. Она хотела его любви, несмотря на проклятье? Вот, дельфиниум (дерьмо). Проклятье. Он не позволили себе любить Джиллиан из-за этого. Возможно также не позволит себе влюбиться в Санни. Или нет? Ха! Если у кого и была возможность убить его, так это у Санни и ее рога. Уильям еще сильнее может побояться проклятья.
Слова полились из нее потоком.
— Ты можешь расслабиться. Я на пятьдесят… даже шестьдесят… нет, семьдесят… эээ, девяносто процентов уверена, что проклятье меня не коснется.
Его сердце забилось быстрее под моей рукой.
— Объясни.
— Некоторые бессмертные пуленепробиваемы. Я непробиваема на проклятья, потому что мой рог не только канал, но и сифон. Заклинания и проклятья на меня не действуют.
Разные эмоции сменяли друг друга на его лице. Надежда. Сомнение. Волнение. Страх.
— Ты можешь сифонить мое проклятье?
— Боюсь, нет. Оно было частью тебя так долго, чтобы засело слишком глубоко. Забрать его значит убить тебя, как удаление демона убивает одержимого. После этого тебе понадобится что-то вроде духовного лейкопластыря, а это не моя специальность.
Сначала он излучал надежду, затем разочарование. Первое согрело ее, второе же прогнало все тепло, оставив замерзшей.
— Расскажи мне о своем детстве, — сказала она, желая и отвлечь его и узнать что-то интересное.
Уильям напрягся.
— Я не помню своего детства.
Серьезно?
— Ни одного воспоминания?
— Только одно. — Просунув руку под ее колено, он перекинул ее ногу через свою, прижимаясь ближе к Санни, словно ему необходим якорь, чтобы продолжить. Но это не могло быть правдой. Или могло? — Я видел это воспоминание во снах, — продолжил Уильям надломленным голосом, что совсем на него не походило. — Посланница говорит мне и другому мальчику, что любит нас, но нам не следовало появляться на свет. Позади нее появляется безликий мужчина и вонзает клинок ей в сердце. Затем память становится пустой.
— О, Уильям. Мне так жаль. — Ужасно говорить такое ребенку! Или кому-либо еще. — Между прочим, я очень рада твоему рождению. — Чтобы доказать это, Санни поцеловала его в уголок губ. Один раз, два.
Заветный мужчина приподнял подбородок, чтобы дать ей лучший доступ, и она покрыла поцелуями его лоб, виски, кончик носа.
— Я поделился воспоминанием с Гадесом, и она сказал забыть ту женщину и мальчика. — Чем больше он говорил, тем легче, казалось, лились из него слова. — Я никогда не должен был говорить об этом, потому что и у стен есть уши, и, если кто-то узнает о моей связи с тем мальчиком, или я когда-нибудь с ним встречусь, часть меня умрет.
И все же он сказал ей. «Я не просто ему нравлюсь. Он заботится обо мне».
— Спасибо, что доверился мне, — сказала она, продолжая растекаться лужицей. — Что случилось с остальными твоими воспоминаниями?
Негодование застлало его глаза.
— Я верю, что кто-то их стер. Просто не
