КК -12. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна

Наступила тишина.

— Он выберется, — проговорил Тротт. — Главное, что не разбился.

Однако руку на ее плече он сжал до боли.

Алина перевела взгляд в воду. Там что-то бурлило и плескало, затем начало всплывать на поверхность. Алина присмотрелась, зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

На берег неуловимо выбрался целый и живой дракон, перемахнул через сваленные деревья, полез по светло-бурой массе к спутникам, вкалывая в нее клинки. За его спиной в воде бултыхалось штук пять огромных — в три Чета длиной — личинок стрекоз, их рвали другие нимфы.

Принцесса посмотрела на пенистую твердую массу, по которой поднимался Четери, и ей вдруг показалось, что она шевелится. А затем… почти у подножия она вспучилась небольшим пузырем, лопнула, и оттуда выбрался полупрозрачный тха-охонг, размером с автомобиль. Он, подвизгивая и вереща на пределе слуха, жадно начал поедать эту пену, пока по соседству с ним вылуплялись новые — и тут же кидались тоже жрать ее — или соседей, которые недостаточно резво вылуплялись.

— Как удобно, — проговорил Чет с нижней ветки, мотнув мокрыми волосами и бросив взгляд на землю. — Сами себе корм.

— Кажется, я понял, что это такое, — Тротт подал руку дракону. Тот не стал отказываться, принял, подтянулся выше.

— Я тоже, — сдавленно сказала Алина. — Это оотека. У нас на Туре такие откладывают богомолы. Это такой белковый контейнер для яиц, где созревают и появляются на свет нимфы богомолов.

— Так что же… это все вокруг — личиночник? — громко спросил Чет, отжимая волосы и с любопытством наблюдая за вылупляющимися охонгами. Сейчас с верхних слоев оотеки свешивались целые гроздья новорожденных инсектоидов, они цеплялись друг за друга, спускаясь к земле, а вылупление все не останавливалось и казалось, что внизу уже больше сотни нимф. Визг стоял невыносимый.

— Гигантский плодильник. Если считать, что в охонгах смешаны черты муравьев и богомолов, то все становится на свои места, — прокричал Тротт. — Видимо, такие же расположены в других местах империи, а здесь создают новый для обеспечения армии. Здесь и каналы для того, чтобы плодились стрекозы, и острова для охонгов и тха-охонгов. Вот откуда шум, который мы слышим — это тысячи стрекоз и охонгов. Однако, — он кинул взгляд вниз, — нужно поспешить, пока эти красавцы не решили, что мы тоже неплохая закуска.

Для Алины последующее движение превратилось в фантасмагоричную смесь фильма ужасов и научно-познавательной передачи.Путники двигались с кроны на крону, с островка на островок — оказалось, они разделены каналами и поперечно, и на каждом находились разные инсектоиды на разной стадии созревания. Внизу на каждом острове визжали и толпились сотни охонгов и десятки тха-охонгов. Они дожирали остатки оотек, оставляя на коре деревьев жалкие ошметки, рвали слабых и медлительных. Попадались и пустые островки — и Алина видела, как огромный тха-охонг с раздутым подбрющьем странно выгибается, поднимая задние лапы и обвивая ими огромный толстый папоротник почти у самой кроны — и из подбрюшья его идет та самая пена, в которые он укладывает зеленоватые яйца и снова покрывает их пеной. Сколько же способна произвести одна самка? Сотню? Сотни?

Видела принцесса и то, как к воде опустился раньяр с парой жрецов, которые стали выдувать в большие дудки что-то вибрирующее, неприятное человеческому слуху, невыносимое. Алина, перелетая с ветки на ветку, даже начала слышать там своеобразный ритм.

И в этом ритме со всех сторон к жрецам из леса, от воды стали слетаться стрекозы. Они кружили вокруг под звуки этих странных дудок, чуть ли не касаясь друг друга крыльями. Всадник на раньяре с жрецами потянул его вверх — и за ним поднялись стрекозы, и к стае по мере подъема присоединялись все новые и новые, пока их не стало под сотню и прибытие новых не прекратилось — и тогда вся стая полетела за жрецами к равнине.

Видела она и то, как на один из островов, полный уже перелинявших и взрослых охонгов,

спускается на стрекозе богато одетый тха-нор со свитой. Как он, ничего не боясь, встает на берег, — и охонги явно подчиняются его мысленным командам, послушно собираясь вокруг, а он оседлывает одного из них — и вся стая уходит следом по мелководью.

— И ведь все они пойдут к нам на Туру, — сказала принцесса, когда они на пару минут остановились отдохнуть в кроне высоченного папоротника перед очередным рывком. По ее прикидкам они уже скоро должны были дойти до границ плодильника — осталась максимум четверть пути. Крылья от порхания с ветку на ветку ныли, внизу топтались, по всей видимости, несколько дней как вылупившиеся охонги — уже коричневатые, подросшие. — Представляете, сколько их тут? — продолжила она. — Сколько они растут — неделю, две, и затем ведь на Туру? Неужели мы не можем что-то сделать?

— Мы можем дойти до портала, — сказал Тротт. — Это единственное, что мы должны сделать.

Алина посмотрела под ноги, где копошились молодые охонги, упрямо подняла на него взгляд. Чет рядом засмеялся.

— Нет, — проговорил Тротт. И твердо повторил: — Нет, Алина.

— Если уж в потомке Вечного Воина проснулась воинственность… — сквозь смех начал Четери, но не закончил, махнул рукой. — Я хочу это услышать.

— Вы сами видели, как хорошо горят эти папоротники, — зашептала Алина горячо, глядя только на Макса, — и оотеки тоже должны гореть, как хитин у охонгов, и нимфы стрекоз… на нас даже не подумает никто, решат, что занесло от лесного пожара…

Только что она ощущала себя измотанной и слабой, но мысль о том, что нужно что-то сделать, мелькнувшая было и почти ушедшая, вдруг пробудила ее. Усталость словно лавиной смывало горячечным, полубезумным возбуждением. Так много вокруг было опасности, что разум отключался, а инстинкты вопили — уничтожить, сжечь дотла! Она никогда не испытывала подобного — и потому спокойствие Тротта действовало одновременно и раздражающе, и успокаивающе. Раздражающе — потому что ей не хотелось говорить, ей хотелось действовать.

— Вы предлагаете прыгать по островам и поджигать их? — осведомился лорд Макс ровно. — Тогда, когда мы должны как можно скорее попасть на безопасную территорию?

Он словно невзначай взял ее за руку, приложил палец к запястью, считывая пульс, — кожа от его прикосновения в секунду остыла, стало легче дышать, и принцесса выдохнула, вдруг приходя в себя.

— Достаточно будет поджигать папоротники по ходу, — проговорила она уже спокойнее. — Сделать факелы, обмотать вот этим вот, — и она кивнула на ошметки волокнистой белковой массы на стволе, — поджигать и двигаться дальше. Ветер сделает остальное.

— Нет, — повторил Тротт. Взял флягу, протянул ей. — Выпейте.

Четери одобрительно хмыкнул.

— Но почему? — спокойно поинтересовалась Алина после того, как сделала несколько глотков. Возбуждение уходило, и в душе снова воцарялось равновесие. — Мы могли бы хотя бы попробовать. Нам это почти ничего не будет стоить. Если и задержит, то на какие-то минуты.

— Потому что нам осталось идти час, максимум — два, и вы будете в безопасности, — сказал Тротт тихо. — Потому что нужно подходить ко всему с точки зрения разума и приоритетов, а не эмоций. Мой приоритет — довести вас в целости и сохранности до осколка серпа. А затем и до портала.

— Но ведь иногда нужно поддаваться эмоциям, — грустно ответила Алина. И она сама не могла бы сказать, про пожар она или про весь их путь.

— Не в этом случае, — покачал головой Тротт. — Огонь может как отвлечь, так и привлечь сюда внимание, особенно если в придумку с пауками не поверили. Для того, чтобы местные поверили, что пожар перекинулся с уже горящего леса, надо поджигать папоротники с той стороны. Вдобавок сюда идет гроза, — они все посмотрели на иссиня-сизые тучи, которые уже закрыли треть неба, но двигались на диво медленно. — Даже если мы подожжем лес, дождь через несколько часов затушит пожар, и усилия пройдут втуне…

Алина беспомощно взглянула на Четери. Тот понимающе улыбался.