Клеймо Солнца (СИ) - Анна Пауль

Я всегда находился в тени его славы, но если бы проблема была в этом… Я восхищался его умом, но презирал — за то, что он безропотно служит нашему отцу и правительству. Забавно, ведь он считал наоборот и не раз повторял мне: «Ты ведь любишь делать только то, что тебе велят. Ты не умеешь никого ни в чём убеждать». Разве он был не прав? Ведь убеждать я и правда не умею…

— В прошлый раз ты сказал, что не видишь сны, — голос Марвина возвращает меня к реальности. — Только воспоминания.

Я резко поднимаю взгляд. Думал, что, когда я произнёс эти слова, юноша уже крепко спал. Не успеваю об этом поразмыслить, как он продолжает:

— Тебя мучает то, что ты делал?

То, что я делал. Моё прошлое. Мои грехи…

Я молча поднимаюсь, дрожащими ладонями беру стакан воды и белую таблетку, протягиваю их Марвину, как и в прошлый раз.

— Пей, — велю я, и мой собственный голос кажется мне низким и грубым.

Парень сканирует меня большими светлыми глазами, вновь поджимает губы, как уже делал сегодня, но берёт таблетку и стакан из моих дрожащих рук. Он кладёт таблетку в рот и делает несколько больших глотков воды. Наши взгляды встречаются, когда он откидывается на спинку кресла.

— Уверен, сегодня ты увидишь самых страшных существ, живущих в моём сознании, — предупреждает парень спокойно, как ни в чём не бывало. — Они жуткие, намного хуже тех, кого ты уже видел. Неважно, какого цвета моя аура, — горько усмехается парень, а потом зевает, — со временем страхи наверняка любую её съедят.

Его слова, слишком философские для такого юного парнишки, восхищают и пугают меня одновременно.

— Но тебе, чтобы увидеть собственные страхи, даже не нужно пить таблетку и засыпать, — вдруг говорит он, заставляя меня сжать челюсти. — Встреча с прошлым — вот, что пугает тебя сильнее всего остального.

Я прикладываю усилие, чтобы промолчать. В прошлый раз Марвин услышал мой ответ, хотя должен был уже уснуть. А я не готов больше открывать свою душу, какого цвета аура не была бы у человека.

Но правда в том, что парень прав. Встреча с прошлым пугает меня сильнее всего…

ГЛАВА 16 (ДЭННИС). ЗЛОБНЫЙ СМЕХ

Я сказал правду: у разных людей встречаются общие видения — существа с длинными ногами или руками, множественными конечностями и головами. Глубокие детские страхи обычно выражаются в образах более бесформенных, но индивидуальных для каждого человека. Однако только травмы, полученные в подростковом и более взрослом возрасте, получают гораздо более причудливые формы — настолько простые и запутанные одновременно, что в них хочется разбираться, как в головоломке.

Очень редко видения одного человека могут напоминать видения другого. Они выстраиваются почти в таком же порядке и вызывают помимо страха ещё массу других чувств. И если образы, родившиеся в сознании Марвина, я мог бы как-то объяснить, то те, что видел много лет назад совсем у другого человека, который никак не мог в тот момент знать реалии будущего, пугают меня по-настоящему…

Трудно не верить в кристальных детей, когда встречаешь их воочию. «Но я не знаю, что видел», — упрямится внутренний голос, и я понимаю, что не готов с ним спорить, потому что мне тоже так легче — спрятаться от правды, которая всё равно не облегчила бы мою жизнь.

Против собственной воли я думаю о страхах Марвина целый день, до самой ночи, пока занимаюсь текущей работой. Глубокое погружение в вымышленные миры не справляется с тем, чтобы я забыл действительность. Находиться здесь и сейчас — это сегодня не про меня.

К реальности в полной мере меня возвращает момент, когда гаснет свет, электричество исчезает, и виртуальное кресло отключается. Вспышки молнии озаряют кабинет, а затем ударяет гром. Только теперь я наконец замечаю, что на улице стемнело и льёт дождь. Замираю посреди комнаты, наблюдая, как в дверном проёме возникает, подобно привидению, человеческий силуэт. Успеваю подумать только о том, что это, вероятно, плод моего воображения, но тень произносит гудящим голосом:

— Тебе ведь хочется получить ответы.

Раздаётся очередной оглушающий удар грома. Я попал в какой-то дешёвый фильм?

— Когда я прихожу в Стеклянный дом, это может выглядеть так, будто мне нечего делать, — говорит мужчина, медленно приближаясь ко мне в темноте, — но мои визиты имеют цель: я присматриваюсь к работникам. Мне нужна команда. Я искал каждого, кому смогу доверять. Эта дорога привела меня к тебе. Но я должен спросить: когда в последний раз ты видел отца?

Одного скрипучего голоса и тяжёлой походки достаточно, чтобы с лёгкостью узнать Бронсона. Вопрос неопасный, и я перебираю в голове события, однако даже не помню, когда подобное случалось, и честно отвечаю:

— Давно.

Генерал задумчиво кивает. Вспышки молнии озаряют его лицо, а я внезапно чувствую, что дальнейший разговор не сулит мне ничего хорошего.

— Ты ведь по-прежнему боишься за неё? — понизив голос, со значимостью спрашивает Бронсон, делая ударение на последнем слове.

Он говорит не о своей дочери.

Моё тело каменеет, и даже когда генерал останавливается прямо передо мной, я не двигаюсь с места. Судорожно пытаюсь придумать ответ, чтобы убедить, что никакие волнения не терзают меня ежесекундно, но генерал ловит мой взгляд и, будто наслаждаясь, растягивает слова:

— Да-а-а, ничего не изменилось. Она по-прежнему остаётся твоей слабостью. Тальпой правят не только Верховный Наставник и динаты. Ты знаешь: в Эпицентре остались люди, которые могли бы тебе помочь. Или наоборот, — Бронсон делает многозначительную паузу.

Если бы у меня была шерсть, то она точно стала бы дыбом на загривке. Но я знаю, что угрозы генерала — пускай чересчур претенциозные, однако не пустые. Внутри всё пылает, и я не успеваю обдумать слова, как уже произношу:

— Не втягивайте её. О чём бы не шла речь.

Генерал, воодушевлённый моим откликом, достаточно эмоциональным, чтобы я мысленно уже себя отругал, усмехается и говорит:

— Разумеется, она останется в стороне. Но если хоть одна душа узнает о том, что здесь происходит, на дно со мной пойдёшь не только ты, но и она.

В моей голове слова