Кара Господа (СИ) - Амеличева Елена

— Саяна, родная! — развернувшись, Драган перехватил мою руку. — Не надо его убивать!

— И не собиралась. — Я убрала клинок, вновь порадовав нескольких мужчин сверкнувшими в разрезе платья ножками.

— Надо будет сделать крепление для кинжала на корсаже! — поймав их жадные взгляды, прошипел санклит.

— Какая реакция! — проскрипел старик, похожий на Йоду. — Узнаю технику!

— Сам учил! — с гордостью признался Горан.

— Не по зубам тебе сей дивный цветок, Драган! Чем можешь ты порадовать девушку, сам же совсем зеленый еще! То ли дело я, поднаторевший в искусстве любви! Со мной она быстро забудет о тебе!

— Рискнешь вызвать меня на дуэль? — полыхнул глазами любимый.

— Зачем время тратить? Пусть девушка сравнит и сама выберет! За пять минут управлюсь! О тебе она и не вспомнит!

Я похолодела. Что несет этот плешивый аналог Йоды? Где наша охрана? Одной мне моего санклита не удержать!

— Что, стух? — задиристый старик толкнул Горана тростью в грудь. — Давай, прощайся с красавицей и дуй отсюда, мальчик! Уступи дорогу опытным мужчинам!

Твою же мать!!! Санклиты сделали по шагу навстречу друг другу, и меня окатила волна паники. Но неожиданно они расхохотались и обнялись.

— Ты посмотри на лицо своей возлюбленной, Драган! — сквозь смех выдохнул старик. — Ой, не могу!

— Прости, любимая! — посмеиваясь, Горан притянул меня к себе. — Мы давно знакомы, он был моим первым учителем. Знакомься, это Йоган.

— Очень приятно. — Пробормотала я.

— Йоган, позволь представить тебе мое сокровище, Саяну.

Сколько же лет этому санклитскому Йоде?

— Польщен, мадемуазель! — Йоган отвесил поклон и продолжил веселиться.

— Старый я такой для молодых глаз?

Да он видит меня насквозь! Я смущенно улыбнулась.

— Заболел я. Старый и слабый. Когда будет тебе 900 лет, хорошо выглядеть ты не будешь, а?

— Серьезно? — неужели ему действительно почти тысяча лет?!

— Скоро отдохну я, да. — Он смиренно склонил голову. — Вечный сон, кхм, заслужил его я.

— А ведь похож!

— Любимая? — Горан вопросительно посмотрел на меня.

— Ты не смотрел "Звездные войны"?

— Кинематограф не мой конек. Особенно фэнтези.

— И это слова санклита! Очуметь! Ты сам персонаж из фэнтези! — у судьбы забавное чувство юмора! — Йоган говорит цитатами из этого фильма.

— Позвольте вас поправить, красавица! — вмешался старик. — Это Йода в фильме цитирует меня! Как думаете, с кого его списали? — он горделиво выпятил грудь.

— О! — изумленно выдохнула я.

— То-то же! Но мне кажется, оригинал все-таки симпатичнее, не находите?

— И не такой зеленый. — Пришла моя очередь смеяться.

— Верно.

— А где же световой меч? — поинтересовалась я.

— Где ты такую умницу нашел, Горан?

— Там, где брал, второй такой нет.

— И что она в тебе нашла?

— Сам удивляюсь.

— Эх, мне бы такую по молодости встретить! — посетовал Йоган. — А ведь я был ого-го, Саяна! Попадись ты мне тогда, у Драгана не было бы шансов! Горан улыбнулся, но его рука на моей талии сжалась еще сильнее.

— Нет, я все равно полюбила бы его!

В глазах любимого засияла бесконечная нежность.

— Истинная любовь завораживает. Она всегда прекраснее страсти.

— С этим у нас тоже все отлично! — Горан самодовольно улыбнулся.

— Да уж наслышан! Говорят, ваши охранники из-за звуков из спальни уже всех горничных соблазнили.

— Пока они не трогают Ильдара, я спокойна. — Сквозь смех вырвалось у меня.

— Перед ним они по струнке ходят! Он у нас грозный домоправитель!

— Не замечала!

— Потому что перед тобой он тоже становится белым и пушистым, как и я.

Любимый нежно поцеловал меня. По телу растеклась волна неги и желания. А потом я увидела лицо Лилианы. Ее взгляд, полный ненависти, вонзился в мою душу, как поток грязи в кристально чистое озеро. На мгновение мне стало по-настоящему страшно. Но это прошло, когда обжигающее стальное кольцо согрело душу, крепко стиснув талию. Спрятав лицо на груди моего санклита, я сделала глубокий вдох. Все будет хорошо.

Музыка стихла. Равномерный стук заставил меня поднять голову. По залу медленно шел. опираясь на посох в половину своего роста и ни на кого не глядя, сгорбленный мужчина. Выйдя на середину, он трижды ударил посохом в мраморный пол, обвел всех взглядом водянистых глаз, откашлялся и изрек:

— Госпожа Лилиана просит гостей пройти к столу.

— Он еще жив? — Йоган покачал головой. — Господь, видимо, забыл об этом зловредном старце.

— Это правая рука Лилианы. — Пояснил мне Горан. — Верный пес.

Старик развернулся и медленно двинулся в обратный путь под стук посоха. Мы вместе со всеми последовали за ним. Подойдя к большим, в три человеческих роста, дверям, он чопорно кивнул стоящим по бокам слугам и, когда они открыли их, отошел в сторону.

Этот зал. такой же по размерам, как и предыдущий, был словно весь покрыт тончайшим слоем изморози. Белые стены в кружевных завитках резьбы, белоснежный потолок с искрящейся причудливой ракушкой люстры, десятки накрытых столиков в тон. Царство Снежной Королевы. А вот и она.

— Приглашаю вас присоединиться ко мне. — женщина улыбнулась. — Пойдемте.

— В чем подвох? — я покосилась на Горана.

— Сейчас узнаем, родная.

Мы прошли за ней следом к самому большому столу в центре зала и все стало понятно. Столько блюд из мяса я не видела, наверное, за всю свою жизнь.

— Ой, как неловко! — запричитала глава клана. — Совсем забыла, что ты травоядная! Придется грызть яблочки! — женщина кинула мне зеленый фрукт.

— История помнит столько драм, которые развернулись из-за этих невинных малышей! — я поймала и повертела его в руке. — Поэтому откажусь. А с мясом советовала бы вам, как медик в анамнезе, быть поосторожнее. В вашем весьма пожилом возрасте то, что легко входит, может, скажем так, создать трудности на выходе. Так что вам оно нужнее. — Я резко швырнула яблоко обратно, под хохот Горана развернулась и пошла к дверям. Прошла всего лишь секунда — и его горячая рука спрятала в себе мою холодную ладошку и крепко сжала.

Мы вернулись в холл перед тремя арками, свернули направо и долго шли в тишине и приятной полутьме. Параллельные дорожки от отражающихся в паркете свечей убегали вдаль и растворялись в густой темноте. Коридор казался бесконечным, но неожиданно он оборвался, заставив нас изумленно ахнуть. Мы словно попали в сказку. Стены, покрытые восточным орнаментом в бело-синих тонах, плавно переходили в золотую вязь потолка, под которым переливалась голубая гладь воды, подсветкой и узорами на дне бассейна превращенная в роскошный ковер. Все испортил голос Лилианы.

— Красиво, да?

— Очень. — Признала я.

— Красота такая хрупкая! — она подошла к нам, и Горан притянул меня к себе. — Сколько еще ты будешь привлекать его, лет двадцать? Может, тридцать, если повезет. А потом… — Женщина торжествующе улыбнулась.

— Думаешь, он будет спать со старухой? Хотеть дряблое тело, которое пахнет противно, как все старики?

— Замолчи! — рявкнул любимый.

— Разве я не права? — Лилиана пожала плечами. — Она недолго будет в твоей жизни. Красивый цветок увянет и станет прахом.

— Все время, что нам отпущено, мы будем счастливы! Тебе этого не понять! Одна секунда жизни Саяны будет наполнена большим счастьем, чем ты испытаешь за все время своего ничтожного существования!

— Как ты сделаешь ее счастливой, милый? — глава клана склонила голову на бок. — Дашь ей семью, ребенка, совместное старение, дом, полный внуков? Не смеши! От тебя она получит лишь боль! Ты останешься таким же, а она тихо увянет подле тебя, жалея, что отдала жизнь санклиту! Ей станет ясно, что у смертной лишь две роли в его жизни — игрушка и корм! Одиночество, боль и сожаление — вот и весь ее удел!

— Убирайся! — Драган двинулся на нее. — Господь свидетель, я за себя не отвечаю!

По моим щекам потекли слезы. Отшатнувшись от санклитов, я быстро пошла прочь — не глядя, не разбирая дороги, лишь бы подальше. Сердце рвалось на части. Лилиана права. Я влезла в их мир, не думая о том, что путь смертной мимолетен для него. Моя роль — транзитный пассажир, не более того. Любовь прекрасна, спору нет. Но каково мне будет, когда человеческая жизнь возьмет свое? Каждая новая морщинка причинит адскую боль. Я смогу думать лишь о том, что придет день, когда мое тело станет противно Горану. Что я ему в тягость, как чемодан без ручки — и бросить жалко, и нести неудобно. Одиночество, боль и сожаление — больше ничего.