Марина Суржевская - Янтарь чужих воспоминаний
— А мне нет.
— Простите, но я вас не понимаю. Вы что, скрыли от сына, кто он?
— Эмпатия могла не проснуться. Такие случаи не редкость. Был в детстве всплеск, который вы зафиксировали, но и только. Он мог прожить, никогда не изменившись.
— Да, таких случаев много. Мы наблюдаем за такими детьми. И порой эмпатия так и не проявляется, вы правы… но не в случае с вашим сыном. У него очень сильное излучение, сознание еще меняется, надо наблюдать. Но вот эмоциональный фон… Я не видел такого даже у тех, кто сорок лет проработал в хранилище. И это на всплеске силы! Плохо, очень плохо. И я не знаю, как ему помочь, увы, это не лечится.
— Он что, станет сумасшедшим?
— Боги, да вы меня слушаете? Причем тут разум? С разумом у него все в порядке! Я говорю об эмоциональном выгорании, почти полная неспособность на чувства, блок на переживания. Те, что были до изменения, возможно, останутся. А может, и нет. Эта сфера так плохо изучена… Сейчас он чувствует только боль, понимаете? И все. Вероятно, некая стрессовая ситуация при изменении сознания способствовала этому. Ведь эмпатия — это аномалия, деформация излучения мозга. У нас есть случаи, когда дети умирают, не пережив изменение. Что случилось с вашим сыном?
— Вас это не касается.
Пауза, наполненная возмущенным сопением доктора.
— Вы понимаете, что он теперь находится в юрисдикции хранилища? Ему нужно будет учиться…
— Делайте, что хотите. Что я должен подписать?
— Вот здесь, пожалуйста.
Скрип ручки, шуршание бумаги.
— Всего доброго.
— Вы не останетесь, чтобы дождаться, когда он очнется?
— Я уже попрощался, кажется.
Дверь хлопнула, оставив меня наедине с сопящим доктором. Он что-то ворчал себе под нос, двигаясь по палате, тоненько звякали склянки с лекарствами.
Я прислушался к себе. Отец даже не пожелал поздороваться со мной. Но никаких чувств у меня это не вызвало. Так же, как и известие о гибели родителей через полгода. Скользкая дорога, экипаж… Милинды с ними не было, и это единственное, что я спросил, когда мне сообщили новость.
* * *Осень
Кристина
— Кристина, да что с вами? — Шелд поднял на девушку недовольный взгляд. — Вы снова отвлеклись и испортили слайд!
— Простите, — орита с растерянностью посмотрела на тонкий срез кристалла, мутного, словно стоячая вода озера. Ни одного образа в глубине не было, лишь серый туман, что порой лежит у оград города.
Куратор откинулся в кресле, сложил кончики пальцев, не сводя с девушки пристального взгляда.
— Я не понимаю, как так получилось, — Кристина с досадой положила слайд на стол. — Делаю все, как обычно, а выходит ерунда!
— Кристина, я понимаю, что наша работа довольно… специфическая. Простите, но вы уверены, что хотите этим заниматься?
— Конечно! — она вскинула испуганно голову.
Шелд поднялся, отошел к окну и повернулся к девушке. Солнечный свет обрисовывал его силуэт и оставлял лицо в тени.
— Мне не хотелось бы давить на вас, Кристина, но подумайте хорошо. Возможно… вам стоит заняться чем-то другим? — он вздохнул. — У вас блестящее образование и острый ум, но вы эмоциональны. И с трудом вникаете в работу. Не от того, что не понимаете, просто вам это тяжело.
— Большинство из тех, кто работает в хранилище, тоже хотели бы заниматься чем-то другим, — возразила Крис.
— У эмпатов нет выбора, у вас же он есть. И вы сделали неправильный, — Шелд кинул на стол накопитель, который держал в руках, и девушка только сейчас поняла, что куратор раздражен. — Возможно, чужие воспоминания и судьбы — это не то, что сделает вас счастливой. Вы так не думаете?
— Я хочу работать в хранилище, — упрямо выдавила Крис, — и я буду стараться… соответствовать требованиям…
— Вы меня не поняли, — Шелд поморщился и снова сел на свое место. — Вы будете соответствовать, да. И это огорчает.
— Вы правы, я вас не понимаю.
Куратор помолчал, словно принимая решение.
— Я даю вам время до начала зимы, Кристина. Подумайте хорошо, стоит ли вам здесь оставаться.
— Вы… Вы заявите о моем несоответствии? — она вскочила, сжимая похолодевшие руки.
— Нет. Но послушайте моего совета — вам не место в хранилище. У вас все есть, ну зачем вам это? — он снова вздохнул и чуть улыбнулся. — Ладно, достаточно, не собираюсь читать вам нотации. К тому же у нас много работы, — он кивнул на папки с документами. — Вот это нужно отнести на второй уровень, у них пересекающееся дело. Только проследите, чтобы все вернулось, и не отдавайте оригиналы, лишь копии.
— Я все поняла.
— Тогда, идите.
Шелд проводил взглядом ровную, словно палка спину ориты, пока она не скрылась за дверью. И снова задумался. Он не знал, какое решение принять. Убрать ее из хранилища или использовать? Для нее было бы лучше первое, но девушка упряма. Чересчур упряма. Он портит ей слайды, путает опись, уничтожает списки, но уходить Кристина упорно не желает.
Что ж…
Значит, второе. Как он и думал с самого начала. Жаль, но орита сама сделала свой выбор. А ведь и правда: молодая, красивая, богатая… Зачем полезла в это кладбище чужих тайн и воспоминаний?
Да, жаль, но не настолько, чтобы отказаться от своих планов на эту девушку.
* * *Осень
Кристина и Орин.
Что дальше?
Она металась по дому, лихорадочно пытаясь придумать, что делать дальше. Вызвать законников? Лысого Дарта? И рассказать ему то, что удалось узнать? А что ей удалось узнать? Слова старухи о том, что она видела Марию разговаривающей с Хантером? Не факт, что Линда не откажется от этих слов. Не факт, что она говорит правду, а не сочиняет на ходу из желания поразить залетную девушку. Все может быть… Законники двенадцать лет назад уже опрашивали свидетелей, но ничего не узнали, так может старуха просто наврала? Или ей почудилось? А в слайд она ткнула первый попавшийся?
Проклятие!
Крис швырнула в стену стакан, из которого пыталась отпить воды.
— Надо успокоиться и все обдумать! Без лишних эмоций…
Она прошла на кухню, раздумывая, сварить ли кофе.
— Нет, пожалуй, сегодня мне нужно что-то покрепче, — пробормотала Крис и достала бутылку вина. Красного и сладкого, которое пилось легко, словно нектар, и оттого хмель почти не ощущался. Кристина откупорила бутылку и усмехнулась. Лекс сказал бы, что открывать собственноручно вино — недостойно леди. Леди должна смиренно ждать, пока это сделает мужчина или прислуга, даже если помирает от желания выпить.
— Я собираюсь нажраться в дрова, дорогой муженек, — пробормотала Крис, приподнимая бокал и делая первый глоток. — Отвратительно и недостойно! Надеюсь, тебе там икается!
