Наталья Якобсон - Живая статуя
— Желаю удачи, — кивнул я Марселю, хотя сомневался в том, что в дальнейшем она ему нужна, он и так получил все, что мог.
— И тебе также, — добродушно отозвался он. Знал бы он только о том, сколько у меня проблем. Даже самая большая удача не смогла бы помочь мне разом решить все.
Бархатный плащ Марселя ярким закатным багрянцем мелькнул в толпе, тонкая сильная рука художника легко поднялась в воздух, чтобы махнуть мне на прощание, и мой единственный знакомый скрылся из виду. Я снова остался один, среди незнакомых людей, с тяжестью на сердце и еще более тяжелой сумкой, где лежала всего-то одна колдовская книга и копошились бесплотные, но весьма беспокойные духи. Теперь они бойко обсуждали Марселя и высмеивали меня, так что пришлось шикнуть на них, велеть им замолчать на том странном древнем языке, который частично я уже успел освоить.
Я тут же опасливо огляделся по сторонам, чтобы проверить, не заинтересовался ли кто моим странным иностранным выговором и шипящими труднопроизносимыми словами, которые так сильно напоминали древние опасное заклинание не только для искушенного уха магов или сторонников инквизиции, но и для каждого случайного слушателя. Не послышится ли сейчас в толпе обвиняющих и гневных выкриков «колдун», не укажет ли кто-то на меня с требованием «схватить его», но прохожие на этот раз были заняты только собственными заботами. Никто не обратил внимания на иноземца, который шепчет собственной поклаже длинные, иноязычные слова.
Хорошо, что хоть на этот раз я не стал объектом всеобщего внимания. Как занятно, именно в тот момент, когда моих действий следовало опасаться, никто не заинтересовался мной, хотя до этого момента, когда я еще не смел произносить вслух пагубных колдовских слов и только сокрушался о том, что попал в ловушку колдовства, каждый доброхот считал своих долгом мешаться в мои дела.
Теперь люди обходили меня стороной, никто не задерживался рядом. Наконец-то все стали заняты собственными нуждами и не приставали к приезжему. Пора было и мне решить хотя бы часть собственных проблем. Подыскивать продающийся дом уже было поздно, так, что надо было добрести хотя бы до первого постоялого двора, пока еще не слишком стемнело. Но по дороге, которую я выбрал, как назло, не попадалось ни одной гостиницы или даже таверны, одни жилые дома. Ночь уже начала опускаться на город, а я видел только мириады светящихся окон и ни одной красочной гостиничной вывески. Так я и бродил, пока одно здание не привлекло моего внимания. Я заинтересовался им даже не потому, что оно было единственным запущенным домом во всей Виньене, а потому, что даже в такой мороз его стены обвивал настоящий зеленый плющ, а меж камней и разбитых щелей нижних окон рос чертополох. Плющ вился, как одно большое живое существо, забирался в разбитые окна, обвивал карнизы и фронтоны, и весь дом казался уродливым мифическим чудовищем, не известно почему уснувшим на века прямо на окраине оживленной улицы.
Типичная гостиничная вывеска над дверью также была обвита растением, как виньеткой. Надписи было разобрать практически невозможно, но уже один тот факт, что вывеска была, зазывно сообщал о том, что этот дом открыт для посетителей.
Плющ фестонами обвился вокруг порога и дверного косяка. Я сомневался, сможет ли дверь хотя бы приоткрыться, но она широко распахнулась еще до того, как я коснулся дверного молотка. Где-то в глубине темного помещения быстро вспыхнула лампада, освещая скудную обстановку и бледное лицо того, кто неуловимо быстро возник на пороге, словно материализовался прямо из пустоты.
— Зачем ты пришел? — без промедления спросил худой, чуть ли не истощенный молодой человек. В шелковой рубашке с манжетами и вышитых атласных панталонах, он, словно сошел с картины прошедших столетий, и выглядел бы приятно, даже привлекательно, если бы не изнуренный, печальный вид и не усталость в глазах, под которыми залегли темные круги. Он выглядел так, будто некий тайный вампир выпил из него все жизненные силы, но не стал убивать до конца.
Вопрос, которым встретил меня незнакомец, в других устах прозвучал бы далеко не любезно, но на этот раз был произнесен таким тихим обессиленным голосом, что за оскорбление его принимать простаки было нельзя.
Вместо ответа я указал на вывеску возле дверей, на нее как раз упал свет лампады и выхватил три слова «всегда будет так», а остальное потонуло в разросшемся зеленом кружеве плюща.
Незнакомец тоже взглянул на вывеску так, будто видел ее впервые после долгих-долгих лет и обреченно вздохнул.
— Уходи, — то ли приказал, то ли посоветовал он и хотел добавить к сказанному что-то еще, но тут из-за его спины ловко и грациозно, как красивая, белая кошка, вынырнула изящная девушка и положила длинную, слишком длинную и тонкую ладонь ему на локоть.
— Люциан, — мягко, но настойчиво произнесла она. — Пусть он войдет.
Что-то она не договорила вслух, но я четко уловил всего несколько слов, которые она пыталась передать мысленно: «он один из наших».
Может, мне всего лишь это показалось. Может, это усталость и темнота сыграли со мной дурную шутку, и я подумал, что хоть Люциан и выглядит молодо, но во взгляде у него такая усталость, будто за плечами у него остались столетия.
— У таких существ, как ты и они, глаза выдают возраст, — шепнул кто-то, ловко запрыгнувший ко мне на плечо, и девушка насторожилась. Она окинула меня внимательным взглядом и с улыбкой представилась.
— Я — Колетт, вы будете видеть меня не часто. Я всего лишь всегда следую за тем, кто…
— Ты нарушаешь условия договора, — быстро прошептал Люциан, и Колетт тут же замолчала, но ее тонкие длинные пальцы сжали локоть Люциана так, что ему, наверное, стало больно.
В отличие от изнеможенного, словно обескровленного спутника, у девушки был цветущий и сияющий вид. Какое разительное отличие. Люциан выглядит слабым и больным, а Колетт здоровой и полной жизненных сил.
— Проходите, — пригласил меня Люциан без особого энтузиазма, будто его вынуждали впустить в дом чужака. Колетт куда-то неуловимо исчезла, хотя я не видел, как она уходила.
— Вы ее тоже видели, а это не к добру, — словно заметив мои сомнения, прошептал Люциан и уже громче добавил. — Наверху есть свободная комната, вы можете расположиться там, но прошу вас, не задерживайтесь в этом месте надолго.
— Я останусь всего на одну ночь, а потом уйду, — поспешил утешить его я, но Люциан только тяжело вздохнул.
— Ради всего святого, не разговаривайте с Колетт, конечно, только в том случае, если вам удастся снова увидеть ее, — предупредил он и сунул мне в ладонь маленький медный ключик. — Ваша дверь последняя в коридоре, влево от лестницы.
