Любовь - проклятие или дар - Людмила Александровна Королева
Я старалась сосредоточиться на мысли, что просто защищаю себя. Правитель нанес удар и выбил меч из моих рук.
— Один раз отбила атаку, ну, уже хоть что-то! Все равно, уйдут годы, чтобы она научилась владеть оружием, — простонал он, и нервно провел рукой по волосам.
— Рамина, теперь твоя очередь! — заявил правитель, а сестра вздрогнула.
— Милорд! Но она еще слаба! — возмутился Маркус, но встретив грозный взгляд Актазара, тяжело вздохнул.
— А врагов это не волнует! Поэтому живо бери меч! Я хочу убедиться, что она сможет в таком состоянии защитить себя! — прорычал правитель. Рамина взяла меч и встала напротив Актазара, стараясь не смотреть ему в глаза.
Милорд замахнулся и начал бой. Я с восхищением наблюдала за сестрой, она была сосредоточена, двигалась грациозно и отбивала все его атаки, но сама не нападала. Казалось, что они не сражались, а танцевали. Актазар ужесточил свои выпады, с ухмылкой на лице наблюдал, как Рамина, тяжело дыша, отпрыгивала в сторону, отбивая удар. Внезапно сестра создала шар из своего голубого огня и отправила в милорда. В последнюю секунду он успел выставить перед собой щит и пламя его не тронуло. Но я ощутила силу того удара. Ребра заныли и кислорода на миг не хватило. Я пыталась вдохнуть и это с трудом удалось сделать. В глазах Актазара бушевало пламя, а на губах растянулась хищная ухмылка. Он понял, что Рамина готова сразиться с ним, не жалея сил, и ему это нравилось. Восхищение и восторг отразились в его глазах. И они продолжили бой, а у меня сердце замирало от каждого выпада правителя, переживала, что он ранит сестру. Но Рамина отлично справлялась, для нее все тренировки прошли не даром, к тому же Феникс в свое время занимался с ней.
Маркус сложил руки на груди, подошел ко мне и любовался моей сестрой.
— Она само совершенство! — выдохнул он. — Ее способности быстро развиваются, чем больше она пользуется своей силой, тем лучше рассчитывает запас своей энергии. Ее голубое пламя правосудия бесподобно! Очень редкий дар, с древних времен известно, что ее пламя способно противостоять красному огню. Так что, если она и дальше будет работать над собой, когда-нибудь сумеет равносильно противостоять Актазару.
В моей душе невольно зашевелилась зависть к сестре, от того, что все смотрели на нее с восхищением, как на ангела, а на меня с опаской и страхом, словно я была демоном. Сердце больно сжалось, ведь я все детство мечтала о такой силе, как у Рамины, а получила в дар какое-то проклятие.
Все наблюдали с восторгом за поединком. Актазар выбил оружие их рук Рамины и, тяжело дыша, проговорил:
— Удивила! За тебя я спокоен теперь! Еще раз убедился, что отличную жену себе выбрал!
Внезапно переместился и оказался рядом с Раминой, обхватил ее затылок и впился с жаром в ее губы. Я застыла, как статуя. Услышала, как Маркус сжал челюсть с такой силой, что зубы заскрипели. Дыхание его сбилось от усилий побороть свою ярость, кулаки сжались от бессилия против воли правителя. А я ощутила резкую боль в груди, даже дышать сил не было. Слезы потекли по щекам, и я не понимала, что со мной творилось. «Почему их поцелуй ранил меня так сильно, словно удар ножом получила?», — мысленно стонала я.
Казалось, что душу разорвало на кусочки, так плохо мне еще никогда не было. «Почему раньше, когда он целовал сестру или рыжеволосую бестию мне было все равно, а теперь так мучительно больно?», — промелькнула мысль.
Слезы текли по щекам, я не в силах была справиться с ними, но и смотреть на все это больше не могла. Хотелось скрыться, убежать подальше, чтобы никто не нашел и побыть в одиночестве. Поэтому я сорвалась с места и побежала, куда глаза глядели. Двигалась по тропинке, перепрыгивая поваленные ветки, а потом в какой-то момент деревья переместились и я оказалась на другой опушке леса. Осознала, что сработала особенность Запретного леса и все в нем изменилось. Из-за деревьев показались сумарии и мое сердце сделало кувырок от страха. Это были огромные твари и напоминали пауков чудовищных размеров. Каждая лапа была около пяти метров, а весь он был покрыт металлом. По весу этот металл был легким, но очень прочным, поэтому из его кожи делали броню и шлемы для воинов. Сумарии плевались железной сетью, и если человека накрывала такая «паутина», то он лишался всех своих способностей: не мог ни телепортироваться, ни призвать свою силу и даже мысленно что-то создать было невозможно. И сумарии в таком случае легко могли полакомиться свежатинкой. Из этой «паутины» и были созданы мои браслеты.
Твари заметили меня и устремились вперед, чтобы съесть легкую добычу, а я, взвизгнув, побежала без оглядки. Подскользнулась и скатилась по склону на другую поляну. Кто-то дернул меня, ухватив под локоть и прижал к дереву. Встретила яростный взгляд Актазара. Осмотрелась по сторонам и заметила, что остальные наши спутники попрятались за деревьями, надеясь не привлечь внимания сумариев.
— Какого черта ты убежала? Здесь небезопасно! А если бы тебя перекинуло в другую часть леса, и мы бы тебя не нашли? — с раздражением отчитывал он, а я на него смотреть не могла, и боль в груди не утихала.
— Ты женишься на моей сестре? — спросила я, игнорируя его замечания, а он удивленно уставился на меня.
— Естественно! К чему ты вообще спрашиваешь? Она поэтому всегда рядом, хотела же привыкнуть ко мне, вот я и пошел ей на уступки. Как только прорицатели подтвердят, что появилось благоприятное время для брака, я женюсь на ней. А чтобы не убивалась по Маркусу, с которым она за моей спиной в любовь играет, я его просто убью. Так что не стоит думать, что я ничего не вижу и не замечаю! — прошипел он.
Меня накрыло болью и разочарованием. Осознала, что поддалась иллюзиям, правитель как был тираном, так им и остался. И его добрая половина сердца, судя по всему, была в спячке.
— А как же я? — прошептала и мой голос предательски дрогнул.
— А что ты? — нахмурился он. — Ты что, решила, раз мы связаны проклятием, то всегда будем вместе? Как только разорвем связь, отправлю тебя обратно к Фениксу, ну… или убью, если попадешь под горячую руку, — зло пошутил он, а я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Такая боль мне была раньше неведома, но ее я никогда не смогу забыть. Казалось, что я слышала звон собственного разбивающегося сердца,
