Сон в тысячу лет (СИ) - Елена Кондрацкая
— Почему?
— Эйко обманули. Не сказали, для чего нужно заклинание. И возлюбленный принцессы — ёкай — остался по ту сторону завесы.
— Она любила ёкая? — Мико в ужасе прикрыла рот ладошкой. — Настоящего ёкая?
Мама тихо рассмеялась, продолжая качать спящую Хотару на коленях и поглаживая её по волосам.
— Она любила прекрасного оками — волка-оборотня с огненными хвостами. Вместе они мечтали о том, что однажды люди и ёкаи найдут общий язык и будут жить в мире. И возможно, их союз — союз двух знатных и сильных родов — положит тому начало. Но император Иэясу был против этого брака. Он видел в нём угрозу стране и своей власти. Говорят, что в день рождения принцессы Эйко, сама Сияющая Богиня спустилась с небес, подарила младенцу свой поцелуй, в котором крылась искра божественной силы и сказала, что девочке суждено изменить мир — сделать так, что люди и ёкаи наконец заживут рука об руку в согласии.
Другой отец возгордился бы дочерью или испугался бы за её жизнь, но Иэясу страшился только одного — потерять власть. Всю свою жизнь, с момента рождения Эйко, он боялся, что дочь, овладевшая магией, благословлённая богиней, заключит союз с могущественными существами Истока и свергнет Иэясу и его старшего сына — наследника престола. Император, как и многие правители, желал упрочить своё место на троне и ненависть людей к ёкаям объединяла людей вокруг него. А что могло оставить об императоре большую славу, чем победа над ёкаями?
По приказу императора двенадцать монахов три года составляли нужное заклинание, трудясь над ним день и ночь. А когда заклятие было готово, Иэясу дал Эйко разрешение на брак с возлюбленным оками, но сам отказался появляться на свадьбе. Он знал, что добровольно Эйко не согласится участвовать в заклинании, поэтому пошёл на хитрость. Все ёкаи собрались в тот день на острове, что после прозвали землями Истока, чтобы поздравить молодую пару и поглазеть на церемонию. Пока жених и невеста танцевали брачный танец, чтобы вручить друг другу искру своей души, двенадцать монахов окружили остров и читали заклинание.
Сами того не зная, Эйко и оками во время танца отдавали свою силу монахам, а те создавали границу между мирами. Когда душа Эйко соприкоснулась с душой её возлюбленного, заклинание было завершено. Небо окутала непроглядная тьма, а луна окрасилась в кроваво-красный цвет. На остров опустилась волшебная завеса. Частица души Эйко позволяла людям покинуть остров, а частица души ёкая запечатала ему подобных на острове навсегда.
Наивная, любящая Эйко решила, что произошла ошибка, она и подумать не могла, что случившееся вина её отца. Она покинула мужа и пришла к отцу с просьбой о помощи, но во дворце её уже ждала стража. По приказу императора принцессу бросили в темницу. По началу Иэясу не хотел убивать родную дочь, но с каждым днём его подозрительность и страх всё росли, пробуждая демонов в его сердце. Говорят, что его старший сын подпитывал эти страхи и сводил отца с ума, желая поскорее занять трон. Он шептал отцу об угрозе живой Эйко и о мести, что обрушится на них, когда завеса падёт и ёкаи вырвутся на свободу. Так или иначе спустя два года заточения Эйко Иэясу лично спустился в темницу и заколол дочь.
Мико содрогнулась от ужасных картин, что рисовало её живое детское воображение, но слушала молча, затаив дыхание и боясь помешать рассказу.
— После этого сын объявил отца убийцей и сумасшедшим, организовал переворот и занял трон. А Иэясу выпил яд, отправившись вслед за дочерью. Но никто из них не знал, что за первый год, что Эйко провела в темнице, она выносила и родила дитя от возлюбленного ёкая, которое увезли подальше от дворца и спрятали её верные слуги.
— А откуда это знаешь ты, мамочка? — прошептала завороженная Мико. Сердце её забилось быстрее, предвкушая ответ.
— Потому что это дитя положило начало нашему роду, — тихо и печально ответила мать.
Мико открыла глаза, выныривая из омута воспоминаний в ночную прохладу. Почему она вспомнила это сейчас? Всю свою жизнь она считала рассказы мамы о принцессе и ёкаях сказками, выдумками, которые позволили бы Мико и Хотару почувствовать себя особенными.
«Значит, мы тоже ёкаи?» — спросила тогда Мико.
«Нет, — улыбнулась мама. — За тысячу лет и десятки жизней наших предков кровь наша уже ничем не отличается от человеческой».
Если подумать, истории об Эйко всегда существовали только в рассказах мамы. В народе о принцессе говорили иначе, как об изменнице и заговорщице, решившей с помощью ёкаев поднять бунт против отца. Император Иэясу — герой избавивший человечество от страха перед ёкаями, — раскрыл преступницу, но ум его повредился от её заклинаний. Иэясу покончил с собой и трон занял его сын. Впрочем, и эти истории были лишь тысячелетними легендами, полными разночтений и выдумок тех, кто брался их пересказывать. Возможно, поэтому Мико никогда не воспринимала их всерьёз и не хранила в памяти, довольствуясь смутными, туманными образами, которые перекрывали друг друга, образуя расплывчатую картинку в голове не самой прилежной ученицы.
В отличие от Мико, которую если и увлекали истории, то только про сражения с ёкаями и доблести воинов, Хотару обожала рассказы про любовь и вечно просила маму рассказать побольше о возлюбленном Эйко и об их встречах под луной. Она даже, во время поездки с отцом в город, откопала где-то книжку — роман про принцессу Эйко. Правда, по версии писателя возлюбленным Эйко был вовсе не ёкай, а доблестный воин, который этого самого похотливого ёкая доблестно убил на радость принцессе и их любви. Такую отборную ругань Мико слышала от Хотару впервые.
«Что ж, неудивительно, что Хотару сбежала из дома именно с ёкаем, — подумала Мико, вспоминая тот день. — Маме нужно было меньше пичкать нас подобными выдумками».
А выдумки ли это были? Теперь, после всего, что случилось, Мико уже не была в этом уверена. Искать правду в легенде возрастом в тысячу лет было глупо, но если их род и правда брал своё начало от Эйко, а Акира разглядел в Мико наследницу души принцессы, возможно, именно в версии, рассказанной мамой хранилось чуть больше правды, чем во всех других?
Мико перевернулась на бок, свернулась калачиком и натянула одеяло под самый подбородок, представляя, что она снова лежит у маминых ног и
