Хроники Драконьей империи. 2. Не единственная (СИ) - Углицкая Алина

Все произошло так внезапно, что я запнулась на ровном месте и чуть не упала. Морион, страшно смущаясь, успел подхватить меня под локоток.

– Ваша светлость, с вами все хорошо?

– Да… – отвечаю, прислушиваясь к себе.

Это не моя боль.

В голове раздается взволнованный крик Ширайю. Приходится и его успокаивать.

Из вольера с мантикорой доносится надрывный вой, полный муки.

– Моран, – я хватаю парня за руку, – ты слышишь? У нее начались роды!

Парень бледнеет так, что едва не падает в обморок. Трясу его за плечо:

– Эй, что с тобой?

– Лаэрд… с меня шкуру спустит… – хрипит дарг, делая еще одну попытку закатить глаза.

– Это почему?

Таращусь на него в полном недоумении.

– Нельзя… нельзя прикасаться к льере. Это табу! Вы даже без перчаток!

Мои брови лезут на лоб, когда я перевожу взгляд на свои пальцы, что вполне невинно лежат поверх руки Морана. Нет, я знаю, что у них тут с этим строго. Но чтобы так…

Поспешно отдергиваю руку.

– Ладно, извини. Но попросить-то тебя помочь я могу?

– Э-э-э… конечно, ваша светлость.

– Отлично! Поможешь мне. Да не роды принимать! – уточняю на всякий случай, потому что парень покрылся багровыми пятнами. – Достань охапку свежей соломы. И не трясись так, ты же мужчина! Твоя жена тоже будет рожать.

Бедняга бормочет что-то вроде «Упаси боже!» и бежит исполнять поручение. Даже не скрывая радости, что отделался так легко.

А я направляюсь к вольеру.

Мантикора мечется от боли. Рычит, бьет себя хвостом, бросается на решетку. От ее воплей в соседних вольерах нервно порыкивают инкарды. Они чувствуют в ней опасного конкурента, ведь эти бескрылые ящеры и сами плотоядные хищники. Что случится, если на одной дорожке встретятся лев и крокодил? Даже знать не хочу!

Шир опускается рядом с решеткой. Он тоже нервничает, но не спешит выходить из невидимого состояния. И правильно. Прошу подстраховать меня и открываю решетку.

Лохан повесил замок, который могу открыть только я. Это чтобы никто из даргов не пришел, гонимый местью, и не убил несчастную пленницу.

Не успеваю войти, как Шир воинственно шипит. Оглядываюсь.

За моей спиной в двух шагах стоит дроу.

Вот уж кто умеет подкрадываться незаметно!

– Я помогу, – он кивает на клетку. – Ты сама не справишься.

Пожимаю плечами, но отступаю и пропускаю его вперед.

Хатш решил одарить меня своей милостью? После случившегося в пустыне он даже не стал выслушивать мои извинения. Просто развернулся молча и ушел. А теперь предлагает помощь?

Мантикора бросается на него, но в последний момент замирает. Недоуменно рычит и крутит головой, хотя дроу даже пальцем не шевельнул.

– Тише, девочка, – с внезапной нежностью шепчет Хатш и кладет руку ей на голову. – Ты в безопасности.

Она ворчит, но покорно укладывается на бок, а потом, к моему изумлению, поднимает голову и быстро облизывает лицо дроу.

Вот это сюрприз.

Я застываю соляным столпом.

Меня накрывают эмоции мантикоры. Она едва не виляет обрубком хвоста, как собака, которая после долгой разлуки встретила любимого хозяина.

– Она чувствует во мне проклятую кровь, – глухой голос Хатша выдергивает меня из транса. – В какой-то мере мы с ней сородичи.

– Это как?

Он чешет ее бок. Мантикора разворачивается, подставляя ему живот, и блаженно щурит желтые глаза.

– Дроу такие же дети Бездны, как и эти существа.

– Такие же жестокие? – хмыкаю недоверчиво.

– Хуже. Мы не просто жестокие, – Хатш ухмыляется, демонстрируя клыки, – мы еще хитрые и изворотливые.

Я невольно делаю шаг назад. Но ухмылка меркнет, в глазах дроу появляется усталость. Он невесело хмыкает:

– Меня изгнали из клана, потому что я не хотел играть по их правилам. Теперь я просто бродяга без роду и племени.

– Ты кровник Дариона, – неуверенно возражаю.

Он бросает на меня быстрый взгляд:

– Ты хотела сказать – раб?

Опускаю глаза. Чувствую, как щеки начинают гореть.

– Прости. Я не хотела тебя обидеть.

– Разве на правду можно обидеться?

Под его руками мантикора окончательно расслабляется. Она мурлычет, точно большая кошка, и даже не реагирует, когда я подхожу совсем близко и присаживаюсь на корточки рядом с дроу.

– Ты когда-нибудь принимала роды, ведьма? – усмехается Хатш.

– Эм… ну-у, в теории – да.

У кошки же принимала! Правда, мне тогда было лет десять, но не думаю, что физиология мантикоры так уж сильно отличается. Хотя…

– А они своих детей молоком вскармливают? – задаю запоздалый вопрос.

– Нет.

– А чем?

– Кровью.

Упс.

Давлю в себе желание отползти.

– Ч-чьей, извиняюсь за любопытство…

Дроу одаривает меня удивленным взглядом.

– Своей, конечно.

Пока мы «мило» болтаем, возвращается Моран. Увидев меня в клетке с Хатшем, замирает на месте. Тюк соломы едва не валится из его рук.

– Солому принес? – поднимается дроу. – Отлично, давай сюда.

Мы вдвоем, не сговариваясь, делаем свежую подстилку. Мантикора перебирается на нее и блаженно урчит.

Моран стоит у решетки, вытянув шею. Хатш приказал ему не заходить в вольер, не дразнить животное. Но бедняга даже не догадывается, что другое животное, очень хитрое и коварное, крадется к нему сзади!

«Шир! – шиплю мысленно. – А ну прекрати! Не надо его пугать!»

Но малышу просто скучно. Он хочет поиграть. Только вот игрушку выбрал не совсем адекватную.

Шир действует как любой кот: припал к земле, затаился в засаде. Ползет медленно, то и дело замирая, прислушиваясь. Моран не замечает его, продолжает смотреть на нас и твердить, что лаэрд не обрадуется, увидев меня рядом с Хатшем.

Я давлю смех и стараюсь не смотреть на беднягу, чтобы не расхохотаться в полный голос.

А вот и опасный момент! Туш. Барабанная дробь. Невидимый Шир взвивается в прыжке и опускается прямо на спину даргу. Тот в последний миг успевает обернуться, словно почувствовал что-то.

– Шир! – кричу в голос. – Перестань!

Картина, что называется, маслом: Моран застыл в полуобороте с перекошенным лицом, а эта хвостатая зараза положила ему передние лапы на плечи и ехидно усмехается во весь свой котячий рот.

Да-да, я могу поклясться! В тот момент этот комок шерсти буквально светился ехидством.

– Твой фамильяр? – хмыкает дроу и подбородком указывает на мантикорыша.

Он единственный, кроме Дариона, кто обращается ко мне на «ты», но в его устах это звучит так естественно, что я не возмущаюсь.

Киваю:

– Он маленький еще, играть хочет.

– М-маленький? – Морион протирает глаза.

Он смотрит на Шира, потом переводит взгляд на взрослую мантикору, которая развалилась на полу и мурлычет, потом снова на Шира.

– Все, малыш, ты его напугал, убирай лапы, – машу фамильяру.

Тот недовольно фыркает, но отступает.  

– Ваша светлость, – просит Моран, – если у вас еще есть такие зверюшки, вы, пожалуйста, предупреждайте. У меня ведь чуть сердце не встало!

***

Мантикора счастливо разродилась. Голые, сморщенные новорожденные совсем не похожи на обычных котят, скорее, на крысенышей. Мы с Хатшем устраиваем их гнездо из соломы и сена, Моран приносит бочку свежего мяса.

Ранлок – смотритель вольеров – недовольно покачивает головой, но возражать не смеет. Я же супруга лаэрда, да к тому же ранерия. Мне по умолчанию все можно.

Новоявленная мать, громко урча, вылизывает детей. Они крошечные, меньше моего кулака. Слепые, с заросшими слуховыми проходами и ярко-красной кожицей. Пищат, возятся, трясут тонкими хвостиками. Ну точно мыши!

Мы оставляем их в безопасности, сытых и довольных. Хатш исчезает, ни слова не говоря. А я решаю посмотреть на инкардов вблизи.

В книгах написано, что эти животные намного глупее своих крылатых собратьев. Их дрессируют с рождения, но все равно они не способны на ментальный контакт с хозяином, как анкры. А еще они очень опасные: злопамятные и мстительные. Только даргам удается держать их в узде.