Хранительница искры (СИ) - Риз Лаванда

— Не волнуйся так, фрэя, тебе вредно, — пробасил Станис. — Обещаю, в следующий раз в этой клетке будет пылать этот Кабас. Уничтожь эту дрянь и спокойно готовься к свадьбе. А мы мигом обернёмся.

Она уничтожила даже пепел, запечатав его всеми возможными заклинаниями, и только тогда, уже будучи уверенной, что поводырь морока уничтожен окончательно, позволила Данату приблизиться, тут же упав ему на грудь.

— Ну-ну, хватит себя корить. А я тебе тогда на что? Ведь пламя зачем-то выбрало нас, верно не просто так, а вот поэтому. Ничего страшного не произошло, только мужик до усрачу напугался. Попытку тьмы пресекли, Станис там всю Оквитанию перетрясёт. Так что нечего печалиться, цветик, улыбнись. А то у меня родится испуганная пучеглазая дочь, — после его слов, Мидэя всё же улыбнулась.

— Постараюсь быть тебе хорошей женой, — облегчённо вздохнула она.

— Уж надеюсь, — в глазах Даната плескалось счастье, он и не сомневался. — Составишь мне компанию, пока я буду этим спиногрызам жалованье рыцарское раздавать?

Около сундука уже околачивались все до единого, встретив князя радостными возгласами.

— Надеюсь, вы не собираетесь озолотить трактирщика в Минасе и не пропьёте все свои деньги, — произнёс Данат, кивком головы приглашая первого, потирающего руки.

— А на что ещё тратить их холостому да молодому? — выдавил Фин, пересчитывая причитающиеся ему монеты.

— Сложи их в кошель, да прокатись в бывшие владения твоего отца, похвастай удалью молодецкой, — подала голос Мидэя, — А когда заметишь, как обижают бедную девушку — сердце подскажет, что тебе делать.

— Ух ты, да ты ему судьбу напророчила! — подскочил Хезер. — Конечно, ты ж можешь в грядущее наше подсмотреть. А скажи, что меня ждёт?

— Оно тебе надо всё наперёд знать? — возмутился Бродерик.

— Тебе может и не надо, а мне надо, — отмахнулся от него Хезер. — Не хочу проморгать своё счастье.

— Ты и не проморгаешь, — засмеялась Мидэя. — Из этих денег купи себе новые сапоги из телячьей кожи. Иногда тут проездом один купец бывает, но на этот раз он будет не один.

— И зачем ты ему сказала, он теперь под лавкой сапожника караулить начнёт, — Данат посмеивался вместе с остальными.

— А я тоже не хочу знать, что меня ждёт, — буркнул Титор, спокойный могучий добряк. Мидэя кивнула и опустив глаза закусила губу.

— Но вот теперь, глядя на тебя, нам всем страх как охота знать, что ждёт беднягу Титора! Титор, дружище, ступай прогуляйся! — Данат мотнул ему головой в сторону двери.

— Нет. Не хочет он знать, значит, никто и не узнает, — заупрямилась Мидэя. — Все вы проживёте свою жизнь достойно. Больше ничего не скажу!

Но ночью, разгорячённый от любовных утех, Данат склонился над истощённой страстью Мидэей:

— Скажи хоть мне, что всё же ждёт Титора. Прошу тебя, иначе уснуть не смогу!

— Он возьмёт себе в жены Милку. Но только попробуй ему или ей об этом намекнуть!

— А что, они друг другу подходят, он послушный, — затряслись плечи князя от смеха. — И поесть любит.

— Вот зря я тебе это сказала. Не выдержишь ведь! — проворчала Мидэя. — Поклянись мне, что будешь держать язык за зубами. Данат?

— Ага.

***

— Я всегда знал, что ты сделаешь её счастливой, невзирая на твой норов, — произнёс слуга, поправляя на князе сюртук, но его слова заставили Даната опешить. — И каждый раз потом, когда ты прикасался к лампаде, мысленно моля меня её защитить, я зрел все твои мысли, убеждаясь, что я не ошибся в тебе.

— Кто вы? Я принял вас за слугу…

— Я и слуга и господин одновременно, — усмехнулись ему вспыхнувшие пламенем глаза. — Вы достойны почтить свою победу. И я решил благословить тебя, князь Данат, на этот брак, лично. Ваш путь всегда будет освящён светом и никакой силе не дано разорвать ваши узы, ибо любовь всепобеждающа, если сердце без злых помыслов. Береги пламя этой любви в своём сердце, потому как это наивысший дар.

Пока Данат слушал, потеряно осознавая кто перед ним, он понемногу пришёл в себя:

— Так почему бы вам не спуститься и не отпраздновать вместе с нами?

— О, не беспокойся, я там буду. Я всегда был рядом с вами, меняя подобие, только вы этого не замечали. Ступай к своей невесте, и погуляйте на славу! — хлопнул его по плечу Аввин.

— Вот это да, — выдохнул Данат, когда «слуга» просто взял и исчез.

Замок был полон гостей и их гомон был слышен даже за крепостным валом. Люди, эльфы и вольверины вперемешку, громко и горячо поздравляли сочетавшихся браком Даната и Мидэю, над которыми ведуньи провели красивый и трепетный обряд.

Данат не мог отпустить её руки и оторвать взгляда от своей прекрасной жены, лишь загадочно улыбаясь, в ответ на шуточки своих рыцарей.

Вино лилось рекой, музыка эльфов раскачивала веселье, да так, что стол иногда подпрыгивал, вольверины расхваливали мясо и повариху, но все тут же моментально стихли, когда Мидэя встала, сняв с шеи свою лампаду, а Талай подала ей ещё две такие же.

— Исполняя условие нашего договора, я разделю священное пламя на три равные части, — заговорила Мидэя. — И со временем, сила пламени вырастет в разы, потому что каждый народ будет взращивать и наполнять светом свою священную искру. Сейчас пламя укажет на избранных хранителей, которые станут вашими поводырями и слугами, учителями и утешением, надеждой и защитой, — повинуясь словам, которые принялась тихо шептать Мидэя, пламя вышло из лампады, вспыхнув сгустком, разделившись на три части и каждая из частей скользнула в свою лампаду. И только две искры повисли в воздухе. Одна из них подплыла к Ахиллу, вторая к Эжену. А Мидэя надела им по очереди на шею по лампаде.

— Самое время начать ликовать, — улыбнулась хранительница. — Ваши народы получили небывалую силу. А союз трёх рас теперь свит узами, которые будут покрепче брака. Пламя связало нас навечно в союз ордена священного Аввина, в единое целое.

Эпилог

— Я бы так не смог, — протянул Данат, наблюдая, как его пятилетняя дочь носится с ватагой ребятни.

— Что, поднимать пыль столбом или носится день-деньской без устали? — заплетая волосы в косу, улыбнулась Мидэя.

— Как Авьен, терпеливо наблюдать, держаться на расстоянии, ждать и знать, что этот ребёнок, превратившись в прекрасную женщину, полюбит его лишь в будущем.

— Сходи, обними его ещё, да по спинке погладь, — фыркнул Ахилл, отрываясь от книги, которые его заставляла читать Мидэя, упорно продолжая его посвящение в хранители. — Остроухий находит чем себя утешить и кем ублажить, он распевает вместе с цветами, складывает алмазы в сундуки, да ласкает прекрасных дев. …Гектор, нельзя кусать других за ноги!!! — вдруг резко гаркнул он в толпу визжащих детей. — А вы куда девали своего сына?

— Его ещё утром Урсула забрала. Их Лукас любит играть с Айдаром, вместе они даже меньше шумят, чем поодиночке. Ты уже сообщил Авроре, что мы завтра отправляемся в Ходрок?

— Нет. Иначе она сразу начнёт плакать, не может сносить, когда я надолго и далеко отлучаюсь, боится без меня, а я боюсь её слёз. Поэтому скажу сразу перед отъездом.

— Почему бы тебе не взять её с собой, за детьми ведь есть кому присмотреть? — пристально взглянула на него Мидэя.

— Нельзя ей, хрупкая она очень, мне беречь её надо, — буркнул Ахилл.

— Вот ты балда. Пусть лучше уж белугой за тобой рыдает? Хрупкость женщин очень обманчива, вы не представляете, на что мы на самом деле способны! Вон у мужа моего спроси!

— Лучше не спорь, либо притворись мёртвым, — хмыкнул Данат. — О, вон и Титор с Икаром с заставы возвращаются!

— Он что сбежал? — нахмурился Ахилл, глядя на удаляющегося князя, выхватившего из толпы детишек свою дочь и усадившего её себе на шею.

— Скажи Авроре, что она едет с тобой — и утонешь в море обожания своей жены, — улыбнулась Мидэя.

— Но это небезопасно! Мы едем скандалить с морскими демонами, за то, что их сирены изводят рыбаков! А вдруг возникнет стычка? — не сдавался Ахилл. — И не надо на меня так смотреть, женщина!