Бобби Хатчинсон - Возрождение любви
– Да, я ее спрашивала. Она рассердилась на меня и ушла.
– Ты больше не пыталась говорить с ней об этом?
Пейдж нахмурилась и повесила кухонное полотенце на спинку стула, чтобы оно высохло. Она понимала, что разговор уже не носит случайный характер.
– Нет, Майлс. – Она старалась найти точные слова, выражающие то, что она чувствует. – Конечно, иногда мне ужасно не хватает моего брата и мальчиков, есть и другие вещи, которые я оставила в Ванкувере и мне их жалко, но… я нашла свое место здесь. У меня здесь друзья, врачебная практика, пациенты, за которых я чувствую ответственность. – Она смело встретила его взгляд. – У меня есть ты, это очень важно. В той жизни у меня никогда не было никого вроде тебя. Я никогда не испытывала то… то фантастическое ощущение, которое мы испытываем вместе.
Она коснулась пальцем его подбородка, жмурясь от усилия выразить то, что чувствует, выразить правильно и точно.
– Я думаю, что это похоже на то, что испытываешь ты, вспоминая свой дом в Чарлстоне, людей, которых ты там знал. Это всегда будет твой дом, и ты всегда будешь тосковать по нему, но его уже нет. У тебя теперь другая жизнь, так ведь? – Она посмотрела ему прямо в глаза, ее слова прозвучали легко и честно: – Я счастлива здесь, Майлс. Я не хочу возвращаться туда.
Он закашлялся, словно что-то застряло у него в горле.
– Сейчас не то время и не то место, когда я собирался сказать тебе это, Пейдж, у тебя на кухне, с кучей тарелок и этим проклятым фаршированным гусем. – Печальная улыбка промелькнула по его лицу и исчезла. – Хотя, если подумать, то, когда я планировал этот разговор, получилось не очень ладно.
Его голос звучал все громче и уже грохотал у нее в ушах.
– Я люблю тебя, Пейдж, как не любил никого и ничего в жизни. Если ты намерена остаться здесь, я думаю, дорогая, что мы должны пожениться.
Она давно ждала, когда снова услышит от него эти слова, а теперь, когда он их произнес, то застал ее врасплох.
– Ты действительно так считаешь? – Она вздрогнула и дала волю словам: – О Майлс, я тоже так считаю. Я тоже думаю, что мы должны пожениться.
Он притянул ее к себе, и его поцелуй был целомудренным, словно знаменовал нечто новое.
Он отвернулся и начал рыться в кармане своего мундира, потом вытащил синюю бархатную коробочку, открыл ее и достал кольцо с бриллиантом и изумрудом и надел ей на палец. Оно показалось сначала тесноватым, но потом оказалось удобным. Кольцо сидело на пальце замечательно. Похоже было, что она уже никогда не снимет его.
При свете камни вспыхнули огнем.
– Какое великолепие! – выдохнула она. Кольцо смотрелось необыкновенно и выглядело очень дорогим.
– Это кольцо моей матери. Она хотела бы, чтобы оно стало твоим.
– Спасибо. – Она подняла на него глаза, зная, что они блестят от слез. – Итак, доктор, когда вы хотели бы, чтобы мы поженились?
– Как можно скорее. Я давно хочу превратить тебя в приличную женщину, любимая моя. Я завтра же пошлю рапорт комиссару с просьбой разрешить мне жениться.
У Пейдж расширились глаза.
– Ты на самом деле должен спрашивать разрешения у комиссара жениться на мне?
– Да, мэм. Северо-Западная Конная зиждется на формальных традициях британской армии.
– А что, если твой комиссар откажет?
В его серых глазах сверкнула искра юмора.
– Тогда я выпущу на него тебя. Не думаю, что он долго продержится в такой схватке.
Она уперлась руками в бока, глаза ее загорелись.
– Только дай команду!
Он рассмеялся, потушил лампу и схватил Пейдж в охапку.
– Время ложиться в постель, моя дорогая.
Он понес ее через холл.
В эту ночь в их любовной игре появилось нечто новое: Майлс медленно и бесконечно нежно восхищался ее телом.
* * *На следующий день каждая из приглашенных женщин внесла свой вклад в обед, и это несколько уменьшило ужас Пейдж, что еды окажется мало.
Первыми приехали Танни и Деннис. Тананкоа привезла очень вкусный пудинг и дикую клюкву под гуся.
Клара появилась с фруктовым тортом и песочным печеньем, изготовленным на масле, которое она сама сбивала.
– Веселого Рождества, – сказала она, сияя улыбкой и вручая свои приношения Пейдж, которая встречала ее и Тео в дверях.
С того момента, как Тео гордо внес Элли в комнату, она оказалась в центре внимания. Одетая в платьице из красного бархата и белые кружевные панталончики, с красной лентой, придерживающей ее единственный локон на золотистой головке, она была царицей бала и чувствовала это. Ей исполнилось пятнадцать месяцев, она начала ходить и разговаривала так, словно она в два раза старше.
– Эта девочка доставит Тео немало забот, когда ей стукнет шестнадцать, – заметила Пейдж, глядя, как девочка начала откровенно флиртовать с мужчинами даже раньше, чем Тео освободил ее от теплой шубки и шапочки. Тоненькая для своего возраста, Элли являла собой образчик здоровья. Судороги остались далеким воспоминанием.
Мужчины, поиграв по очереди с Элли, устроились в маленькой гостиной, чтобы поговорить о политике, о проблемах сельского хозяйства и о полиции.
Лицо Клары осветилось, когда она вошла на кухню и увидела Танни с ее вздутым животом. Она поспешно обняла ее.
– Ты собираешься увеличить семью. Я так и подумала, когда встретила тебя осенью, но не была уверена. Когда ты будешь рожать?
Тананкоа излучала здоровье и гордость.
– В конце апреля.
– Ты должна позволить мне прислать тебе кое-какие свободные платья, которые я сшила, когда забеременела Элли. Они по моей собственной выкройке, и я находила их очень удобными вплоть до самых родов, когда ничего другого уже нельзя было надеть. Конечно, я сошью и все приданое новорожденному ребенку.
– Только после того, как ты сошьешь мне свадебное платье, Клара, – сказала Пейдж, изо всех сил стараясь, чтобы эта фраза прозвучала как бы между прочим, но ощущая, что краска залила все ее лицо.
Клара и Тананкоа на мгновение уставились на нее, а потом разразились радостными криками. Пейдж показала им свое кольцо, они обнимали ее, требовали подробностей и даты свадьбы.
Пейдж, вся пунцовая, рассказала им, что Майлс должен получить разрешение.
– Как только комиссар даст свое благословение, мы назначим день, – пообещала она.
Конечно, Тананкоа знала об этом странном обычае, да и Клара вовсе не удивилась.
Новость насчет обручения повторили, когда появилась Абигайл, которая принесла маринованные дикие яблоки и бочонок засахаренных пирожков, которые она испекла сегодня утром.
– В свое время, – воскликнула Абигайл, и ее чистенькое маленькое личико сияло от удовольствия, когда она обняла Пейдж, – я сказала вам, чтобы вы обратили внимание на этого красивого доктора Болдуина.
Арман принес свой аккордеон, и, пока женщины наносили последние штрихи, накладывая подливку и картофельное пюре, в комнате звучали прелестные песни метисов.
Рождественский обед удался на славу, если не считать того, что кожа гуся оказалась настолько переперченной, что все чихали.
Деннис и Тананкоа в сумерках уехали домой, а Флетчеры остались до утра. Пейдж вышла вместе с Майлсом, когда он отправился седлать Майора, чтобы ехать домой.
Ночь становилась холодной, мороз накладывал свои узоры на окна, небо было усыпано далекими звездами, половинка луны встала над городом.
Он поцеловал ее нежным и долгим поцелуем.
– Необходимость ночью уезжать от тебя убивает меня, – проворчал он. – Я сегодня утром отправил комиссару телеграмму, что разрешение жениться нужно немедленно.
– Бог мой, Майлс, он подумает, что я беременна! – Пейдж произнесла эти слова не подумав, а в мозгу у нее вспыхнула картина, как Майлс держит у себя на коленях Элли и смешит ее.
Давнее чувство утраты примешалось к ощущению счастья, испытываемого Пейдж.
– Ты очень переживаешь, что мы не сможем родить своего ребенка?
– Я хочу только тебя, Пейдж. – Он наклонился и нежно поцеловал ее. – Тебя мне вполне достаточно, так что не начинай переживать по поводу детей. Если мы захотим завести потомство, то есть множество сирот, нуждающихся в семье.
Становилось холоднее, и он неохотно отпустил ее, сел на Майора и наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее.
Пейдж смотрела, как он уезжал. Он обернулся, чтобы помахать ей рукой, когда доехал до дороги, ведущей к форту, она помахала ему в ответ и побежала в теплый дом, дрожа от холода, ругая себя за такую глупость. Она ведь счастлива, правда? Счастлива, как никогда не была. Ей достаточно любви к Майлсу. Это глупо с ее стороны так тяжело и так долго переживать о том, что, как она знала, никогда не может осуществиться.
Элли спала на двух сдвинутых креслах. Пейдж на цыпочках подошла к ней. Элли спала на животике, кругленькая попка торчала вверх, палец засунут в ротик.
Пейдж поправила одеяло на спящей девочке, наклонилась, чтобы поцеловать ее, не в силах воздержаться от опасного миража – маленьких девочек с серыми глазами и длинными ресницами и мальчиков с черными кудрями и ямочками на подбородке, как у их отца.
