Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Форменное безобразие

Кудряшка была не просто чуть-чуть, а безмерно импульсивна и теперь разъяренным драконом возвышалась надо мной.

— Хоче-ш-шь еще что-то сказать? — прошипела драконесса, гневно прищурив красные глаза.

На языке вертелось многое, но ничего из этого я не произнесла.

Сглотнула только, вызвав еще более раздраженный взгляд у оборотницы, и решилась на блеф. Исключительно ради спасения собственной шкуры, головы Бруга и достоинства самой Олли.

— Ку… кхм, Крэббас, это чужая простынь, — и, не давая ей пасти открыть, заверила, — и письмо совсем не от кадета Тугго.

Мелькнула мысль "меня сейчас сожгут, а потом быть может и сожрут!", и я без зазрения совести торопливо и легко, начала рассказывать о теплом томном чувстве любви, испытываемом здоровяком Всеволодом к кадету Гладеньких. Как он средь ночи с цветами завалился и огромный мокрый букет оставил на кровати, а она, проснувшись, решила, что ее готовят к погребению по старой традиции семьи. Как он преподнес ей серьги с запиской от тайного поклонника, а она подумала на другого. Как он ей выпечку с марципаном во время болезни под дверь комнаты носил. Радовался тому, как быстро она поправилась, пока не узнал, что у нее на марципан аллергия и съедали все подружки. К слову, они действительно поправились, в смысле набрали в весе. А после я поведала о том, чему сама стала свидетельницей. Как этот здоровяк чуть менее лопоухий, чем кука подбил всю команду Графитовых на содействие профессору Ссэргу в практических занятиях. И как его возлюбленная от страха чуть не убила всех.

— … до последнего момента я видела, как они стояли там, среди острых пик, немые и напряженные. Общались только их глаза, и это было невероятно красиво.

— Погибли? — к концу моего повествования драконесса сидя на хвосте, лапами утирала хлюпающий нос, старательно сдерживая опасные для жизни плевки пламенем.

— Нет, — я улыбнулась. Кажется, гроза прошла. — Она забрала его в подпространство.

— Сожрет? — неожиданно выдала Крэббас и посмотрела на меня обиженно. — Чего ты смотришь? Она же вампирка недоделанная…

— Подобные всплески агрессии, среди вампиров очень редки, — вспомнила я сведения из энциклопедии. — И не думаю я, что Всеволод связался бы с несдержанным чудовищем. Он давно за ней по пятам ходит, — и, указав на белый клочок, оставшийся от истлевшей простыни сказала, — вот и признание какое сочинил.

Красивое…

— Очень, — фыркнула Кудряшка, передернув плечами, и крылом разбила ближайшее окно.

С улицы тут же донеслось: "Порча имущества академии! Кадет Олли Крэббас, уплатите в бухгалтерии тридцать медяков".

— О, как раз проветрится, — улыбнулась я. Оборотница же со вздохом вернула себе человеческий вид, обвела взглядом комнату и тихо вздохнула:

— Не верится.

— Во что? — внутренне насторожилась, и не зря потому что последующие ее размышления были логически верными, и на корню рушили все мое объяснение.

— Во все не верится. Я понять не могу, как этот Всеволод комнаты перепутал, и что еще важнее, как он в мою… крепость, — она указала на комнату, — простынь принес.

— Надо спросить у него! — заявила я сущую нелепицу, точно зная — не спросит. Куда проще потребовать объяснений у Бруга и возможных свидетелей, в лице которых только что выступила я.

— Спросишь?! — возликовала она, хотя должна была взмолиться.

— Нет, я жить хочу. — И пока она не возмутилась моему несогласию, напомнила о насущном: — Как чужую писанину будешь с кожи смывать? Учти, тебя на пары в таком виде не пустят, к тому же мне в теплицы нужно попасть сегодня. Ты со мной?

— С тобой.

Когда она вышла из ванной комнаты все еще расстроенная, с припухшими глазами и носиком, но уже без красных разводов на коже и плаксивых ноток в голосе, я оставила Кудряшку одеваться. И удивительное дело, выйдя в коридор, почти сразу же попала в руки разъяренного метаморфа. От рыжего Дао-дво искры летели, и единственная причина, по которой он меня не убил, заключалась в стоящих тут де Равэссе и Бруге, потрепанных и хмурых свидетелях.

— Что стряслось? — прошептала я, стараясь не смотреть в глаза метаморфа.

— Это ты мне скажи! — взревел Гер, окончательно уверяя меня в том, что свихнулся. А как еще объяснить, его беспочвенную агрессию по отношению ко мне, к Его Высочеству и, по-видимому, к Тугго, который попал под горячую руку.

— Да, что говорить!

Резко вырвалась из хватки этого маньяка и отступила к ребятам, что-что, а в их адекватности я уверена больше. Мой маневр не остался не замеченным. Рыжий зло прищурился, а потрепанные рыцари тут же отступили. Впрочем, отступили не так уж далеко, так что я шагнула вслед за ними. Раздался приглушенный рык, они опять отстранились, а я на месте тоже не стою…

— Таррах! Сумеречная, хватит бегать! — он оказался перед самым моим носом и прорычал в лицо: — Прямо скажи, какого рожна тебя к Крэббас понесло!

— Спасала Бруга.

В коридоре раздалось тройственное: "Что?!", а из эхо-порта ворчливое: "вот только не надо сейчас умалчивать детали, все рассказывай. Поэтапно".

Поэтапно не получилось бы никогда, я отчетливо поняла, что мне никто не верит, и начала выдавать информацию дозировано. Вопервых, чтобы метаморф с цепи не сорвался, во-вторых, чтобы Бруг понял суть своей ошибки и, не дай Боже, не проболтался об истинных целях, которые преследовал. И, в-третьих, первая пара вот-вот начнется, а значит не за горами выход Кудряшки из комнаты.

— Коротко! — возвестила я и в очередной раз, освободившись из рук рыжего, обернулась к Бругу: — Слушай и запоминай. Моего совета ты не слышал, твоей уловки не было, признание ты не сочинял, простынь не расписывал… — По мере моих слов брови оборотня поднимаются все выше и выше, но стоило сказать, что его творение ныне принадлежит Всеволоду из команды Графитовых, как он взревел:

— Почему?

— Потому что ты идиот, но об этом после!

Стремительно повернулась к капитану запасных королевских смертников и улыбнулась ему: — Равэсс, спасибо, что ты меня выручил вчера. Честное слово я не знала, как оттуда вырваться. — Он как-то странно хмыкнул, глядя на Гера, и кивнул мне, мол, пожалуйста. — И да, встречу Тиши с удовольствием ему уши надеру.

— В этом нет необходимости, — откликнулся все еще злющий Даодво.

И, резко выдохнув, я обратила все свое внимание на него.

— Да неужели? А можно узнать, по какому поводу у тебя так чесались кулаки?

Ответить он не успел. Дверь распахнулась, и в коридор выпорхнула Олли. Яркая, сверкающая и невозмутимая. И не сказать, что плакала четыре дня подряд и едва не провела так же пятый.

Увидев нас, она остановилась и удивленно вскинула брови:

— Вот так встреча. И по какой причине вы собрались?

— Тебя хотели проведать, — ответила я за всех, и из эхо-порта долетело разочарованное: "Таррах! Она даже не поняла, что вы совместными усилиями вскрывали дверь"

— Что делали? — удивились мы с Кудряшкой.

— Ничего, — буркнул Гер и многообещающе добавил: — Обсудим позже.

Обсудить позже тоже не получилось. Вначале у меня были скучные пары, затем скучное пратическое в лекарском крыле, после мы с оборотницей наведались в теплицы и там застряли, в самом прямом смысле слова. По колено в грязи, по пояс в воде, по плечи в лианах плотоядных кувшинок, и все бы ничего но, когда мы сюда падали обе лишились браслетов. Вернее мой при падении расстегнулся и затонул, а вот магический гид у Крэбасс пятые сутки был отключен и не подавал признаков жизни. Видимо, выключая его в прошлый раз, она была не в духе и повредила.

— Влипли, — констатировала я, безрезультатно прочесывая воду и болото сетью некроманта.

— Увязли, — отстучала зубами Крэбасс.

— По самые уши, — я выпустила в воду еще одну ловчую сеть, но она так же вернулась ни с чем. А затем со злости я одну отпустила вверх, и она со звоном разбилась об охранные знаки где-то в темной вышине, даже их не потревожив. И на что я надеялась? Ведь мы провалились значительно ниже уровня лабораторий туда, куда ни одно живое существо в здравом уме и твердой памяти не спустится.

— А ты точно уверена, что спящие лианы среагируют на мой оборот ядовитой росой? — в который раз спросила Олли и шмыгнула носом.

— Уверена, — прошептала я твердо и напомнила, — не издавай громких звуков.

— Что и чихать нельзя?

— Можно, но это будет предпоследнее, что ты издашь и я услышу, — повторила я слово в слово, запись Октована Кворга. Ведьмак, как ценитель черного юмора, сдабривал им каждый второй абзац книги по темному искусству, аккуратно вписывая свой комментарий сбоку на полях. И чаще всего первым я запоминала его замечания, а не сам текст. А вспоминала редко и чаще всего к подходящему случаю.

Этот был подходящим.