Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 1.
На пути солдата много опасностей, поэтому будь храбрым, но при этом оставайся внимательным и осторожным. Тебя окружают наши молитвы. Бог сохранит тебя, как сохранял до сих пор.
Теперь о главном вопросе, который касается всех нас. Твое увлечение славянской девушкой нас огорчило. Особенно недоволен был отец. Но ты уже взрослый, нам трудно тебе указывать, тем более в условиях войны и таких суровых испытаниях в этой России.
Но я верю твоему сердцу мой любимый сын. Ты был немного романтиком в детстве, это и стало причиной твоей любви. Я думаю, что это так. Мое материнское сердце подсказывает, что ты не обманулся, но от этого мне не легче. Мы слишком разные. Немцы и русские. Но если богу этот союз будет угоден, все будет так, как ты решил. Мы примем фрейлейн Веру в наш дом и окажем достойное уважение. Это твой выбор. Хотелось, чтобы он был правильный и на всю жизнь. Слишком большая приходит расплата за неправильный выбор, за неправильно сделанный шаг. Расплата ценою в жизнь.
Сегодня утром я плакала за тебя, даже папа прослезился. Ведь ты у нас такой хороший и отзывчивый мальчик. У тебя и девочек, то не было. Все книги, да техника в голове. И вот время подошло. Ты вырос и просишь наше благословение. Приедете, конечно, мы его вам дадим. Но на сердце у меня тяжело по-прежнему.
А у нас подросла соседская дочь аптекаря. Ее зовут Марта. Я дышала воздухом в нашем сквере дома на Клингельхёферштрассе и ко мне вдруг подошла девушка и спросила о тебе. Когда мы разговорились, она мне сказала, что она дочь аптекаря Рамке. Их аптека на углу. Она тебя знала по школе. Вот видишь, о тебе помнят не только твои родители. Она очень хорошенькая. И хотела бы с тобой встретиться. О тебе она рассказывала с восхищением. До этого она боялась даже подойти к тебе.
Но видно не суждено.
Береги себя наш любимый мальчик. Будь осторожен. Всего тебе самого лучшего и храни тебя Бог'.
Франц Ольбрихт, в который раз прочел письмо матери и, аккуратно положив его в карман, прикрыл глаза.
Двигатель легковой машины, деловито урча, легко гнал автомобиль на запад. Дорога была укатанной. 'Опель-капитан' быстро оставлял за собой километры многострадальной смоленской, а затем могилевской земли.
Вдоль магистральной дороги были следы страшного варварского нашествия.Разбитая военная и гражданская техника, оставленный людской скарб, сгоревшие хлеба явственно бросались в глаза молодого человека. Однако его душа стремительно неслась в Журавичский район, в поселок Заболотное к ненаглядной Верошке и, находясь под впечатлением воспоминаний о встречах с ней, непроизвольно отторгала и не воспринимала картины страшного августа 41 года. Единственной досадной помехой в пути, были строгие колонны свежих воинских формирований Вермахта, спешащих закрыть смоленский котел, да многокилометровые колоны ободранной и заросшей людской массы русских военнопленных. Но, и то, это были временные помехи, после которых машина Франца и сопровождавший его небольшой эскорт двигались еще стремительнее на запад.
'Милая мама, ты не знаешь какой это ангел? Ты не представляешь, какой это чистый нежный светлый цветок. Я сам порой удивляюсь, как он мог вырасти среди бурьяна невежества и большевистского фанатизма? Мое сердце переполнено одним желанием поскорее прикоснуться до него и увезти к нам в Отечество. Твои тревоги напрасны. Скоро я и фрейлейн Вера приедем к вам. Это будет большой семейный праздник. Мы обязательно обвенчаемся. Под твоим чутким вниманием у нас вырастут красивые, благопристойные дети....
Как я люблю тебя Верошка.... Как ты мне нужна твоя поддержка, твоя любовь в это суровое время. Милая, как ты там без меня? Я везу тебе подарки, шелковое платье, туфли, белье. Ты будешь выглядеть настоящей сказочной феей. Мама и твои младшие сестры тоже не будут в обиде. Я везу им одежду и обувь, которой у вас очень мало. Какой же у вас нищий соломенный край. Первое впечатление, как будто в средние века попал. Натуральное ведение хозяйства. Во всем виноваты Советы. Скоро у вас будет передел колхозной земли. Ваша семья получит несколько гектаров земли, и вы займетесь фермерством. Я не видел только твоего брата. Думаю, встреча с ним будет яркой'.
Франц, находясь под впечатлением своих раздумий и мечтаний, мало следил за дорогой и полностью возложил ответственность за движение на своего товарища офицера связи оберлёйтнанта Фрица Каспера.
— Франц мы почти приехали, скоро населенный пункт Поляниновичи. Франц, ты меня слышишь? — Каспер повернул свою рыжую голову назад и засмеялся, поймав немного чудаковатый взгляд Ольбрихта,— Франц ты свихнулся на почве эротических фантазий. Видимо в детстве тебе читали не те книги.
-Ты опять за свое Фриц? Когда ты увидишь эту девушку, у тебя откинется челюсть и потекут слюни, — уже засмеялся Ольбрихт, довольный спонтанно произнесенной шуткой.
-Не злись мой товарищ. Просто то, что ты задумал, и твой отпуск не вяжется с моими представлениями о чести офицера Великой Германии. Сотни берлинских девушек, я уж не говорю о десятках приличных домохозяек, по первому зову прибегут и лягут к тебе в постель, чтобы заполучить тебя в законные супруги. И это будет правильно. Нам нужны солдаты, нам нужно поддерживать арийский генофонд. Нам не нужно кровосмешение со славянским, тем более русским народом. И наконец, ты прозеваешь самый интересный эпизод войны. Это первым пройти по Красной площади. Еще немного и русская столица будет в наших руках.
-Не обманывайся Фриц, — Ольбрихт окончательно прервался от своих притягательных воспоминаний и посмотрел на друга внимательными серыми глазами.— Думаю, еще хватит русских Иванов и на мою задницу. Ты видел, сколько, мы взяли в плен русских, а они как тараканы все лезут и лезут из Сибири.
-О! Какое верное сравнение!— оживился Фриц.— Прямо в яблочко. Я не могу понять этот народ Ольбрихт. Во Франции было по-другому. Хотя с французами мы веками враждовали. Но мы пришли и показали им нашу силу и они лапки кверху и войне конец.
Здесь же очень сильно варварское свободолюбие, причем замешанное на большевистском фанатизме. Одни сдаются в плен без боя, убивая своих красных комиссаров, или разбегаются, увидев наши танки. Таких тысячи, особенно кто попал в окружение, я это видел под Рославлем, но не большинство. Остальная масса стоит насмерть, ни шагу назад, фатально умирая. Их безрассудное, тупое противоборство меня тяготит. От этого иногда мне становится грустно....— Фриц затих, уловив в своих словах нотки упадничества. Молчал и Франц, не желая развивать начатую тему о войне. В этот момент она его не интересовала. Он подъезжал к своей любимой девушке.
