Бесстрашие - Кристин Смит

Мы договариваемся лечь спать в одной комнате, запершись на замок и подставив к двери стул.

Я занимаю кровать, Трей и Зейн устраиваются на полу, принеся одеяла и подушки. Я должна быть рада тому, что меня защищают два красавчика-телохранителя. Но едва моя голова касается подушки, я радуюсь тому, что не смогла заснуть и решила спуститься вниз.

А больше всего я рада тому, что никто из тех, кто мне дорог, сегодня не погиб.

34

ТРЕЙ

Было несложно уговорить Зейна сделать ещё одно официальное заявление утром. Закапывая труп прошлой ночью, мы оба согласились с тем, что ему нужно передать сообщение тем ублюдкам, которые пытались его убить.

Мы с Сиенной остались дома, составив компанию Грете, пока Зейн отправился в студию, чтобы записать обращение. И вот пока мы сидим за столом на кухне, смотрим, как Грета готовит печенье, я невольно чувствую капельку зависти. Это мне Грета должна была заменить мать. Это я должен был наслаждаться её кулинарными талантами последние двадцать один год. Если бы нас с Зейном не поменяли при рождении, всё было бы совершенно иначе. Моя жизнь была бы совсем другой. Не сказать, что лучше, но другой.

Время от времени Грета оглядывается на меня и улыбается. После нескольких раз она всё же извиняется.

— Прости, Трей. Просто ты очень похож на свою маму. Её давно уже с нами нет, но когда я смотрю на тебя… — Она запинается, вытирая уголки глаз. — Когда я смотрю на тебя, память о ней оживает.

— Так вы знаете? — удивляется Сиенна. — О том, что Зейна и Трея поменяли, как только они родились?

Грета кивает.

— Зейн рассказал мне. Решил, что я должна знать правду.

— Вы были близки с Пенелопой? Ну, то есть моей мамой? — спрашиваю я.

Со слезами на глазах Грета рассказывает:

— Мы много лет были лучшими подругами. Как я уже говорила Сиенне, после смерти Пенелопы я предложила позаботиться о Зейне. У Харлоу был тяжёлый период, и он мало что знал о детях. Я полюбила Зейна как родного сына. — Она берёт меня за руку. — Но я не знала о тебе. Ах, если бы я только знала правду, Трей…

Мне становится неловко, и я даже подумываю откашляться и незаметно убрать ладонь, но не хочу быть грубым. Поэтому сижу и жду, когда она сама меня отпустит.

— Хочешь взглянуть на фотографию своей мамы? — спрашивает Грета.

— Да, конечно.

Мы с Сиенной идём за Гретой в коридор, где на стене висят фотографии в рамках.

— Вот она, — говорит Грета, указывая на красивую черноволосую женщину.

Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть. У неё голубые глаза, от которых невозможно оторваться, и бронзовая кожа. Да, я и вправду очень похож на неё.

Как-то раз или два я задался вопросом, почему у меня нет ничего общего с родителями. Отец — блондин, а у мамы — русые волосы. У обоих кожа намного бледнее моей, хотя я это списывал на то, что они проводят слишком много времени под землёй.

Но, увидев Пенелопу, свою настоящую мать, я как будто открыл неизвестную часть себя. Я ни разу не встречался со своим настоящим отцом — для меня он был просто генетически модифицированным козлом. А теперь уже слишком поздно. Сердце сжимается при мысли, что я мог узнать своих настоящих родителей, но упустил эту возможность.

Я бормочу что-то неразборчивое, а затем выхожу из коридора с фотографиями. До меня доносятся голоса: Грета спрашивает Сиенну о пятне в коридоре на втором этаже, Сиенна врёт в ответ, робко рассказывая о случайно разлитом ночью вишнёвом соке. Грета смеётся и говорит Сиенне, что тут не о чем переживать: у неё есть специальное средство для пятен от сока.

Я мало что помню о времени, проведённом в доме Райдеров, перед тем как я с искажёнными воспоминаниями отправился в Рубекс. Но я захожу в большую комнату с чёрным фортепиано и замечаю на столе планшет. Беру его в руки, нахожу сайт станции, где Зейн должен записать обращение. Плюхнувшись на диван, захожу в раздел свежих новостей. Как я и предполагал, видео Зейна вышло несколько минут назад. Включаю его.

Зейн начинает с того, что благодарит всех, кто помог ему начать новую жизнь и обрести цель. После чего добавляет: «А ещё я хочу сказать спасибо тому, кто пытался убить меня во сне прошлой ночью. Это была хорошая попытка. Но, как видите, ваш киллер не справился».

Камера выключается. Я улыбаюсь, глядя на планшет. Молодец, Зейн. Ты отлично справился.

Сиенна опускается на диван рядом со мной. Я не заметил, как она вошла в комнату. Её брови обеспокоенно сведены.

— Сможет ли Зейн добраться до дома после этого?

Я тоже переживаю, но вида не подаю.

— Сможет, скорее всего, если нигде не задержится. Люди, нанявшие киллера, не знали, что их замысел провалился, пока не вышло видео, а это случилось всего несколько минут назад. Поскольку это была запись, а не прямой эфир, у него есть небольшая фора.

— Он тебе звонил?

— Ещё нет.

Сиенна встаёт и начинает расхаживать по комнате, поглядывая на часы на стене каждые несколько минут. Когда Зейн врывается в комнату десять минут спустя, она бросается ему на шею. Я на них не смотрю. Моё внимание привлекает новостная статья. Быстро пробегаюсь глазами по строчкам, и моё сердце уходит в пятки.

Не думал, что государство опустится до такого, но, как выяснилось, я ошибался.

Поднявшись на ноги, протягиваю планшет Зейну и Сиенне.

— Ребят, вы должны это увидеть.

Сиенна смотрит на экран в моих руках.

— Что случилось?

Делаю глубокий вдох и произношу слова, которые навсегда изменят ход истории. Так же, как Переворот, как тот день, когда город погрузился во тьму, как все те исторические события, что невозможно забыть.

— Правительство издало указ.

— Что за указ? — спрашивает Зейн.

— Об избавлении от