Божественный спор - Милослава Финдра
Синий бархат или лиловый сатин, пышные рукава или открытые плечи, кружевная окантовка или серебряная нить — чем больше выбор, тем сложнее определиться. В одном платье Лиона казалась себе слишком строгой и скучной, в другом, наоборот, фривольной и глуповатой, в третьем — слишком претенциозной. Примерив с десяток разных нарядов, она устала сама и измучила Беату, а в результате только расстроилась и разозлилась. Решив дать передышку себе и служанке, Лиона откинулась на спинку небольшой кушетки и задумалась. Ради чего вообще она так старается?
Мысль о том, что не так уж она хочет выходить замуж за короля, все чаще посещала ее голову. И с каждым разом казалась все более разумной. Ведь чего она добьется, выиграв отбор? Никаких преимуществ это ей не подарит, наоборот, только еще больше усложнит жизнь. Потому что Лиона окажется во власти сразу двух мужчин, которые друг друга ненавидят. Приятно было мечтать, как она избавится от власти отца и поставит того на место, став королевой, но, если хорошенько поразмыслить… у нее нет ни малейшего представления, как эту мечту воплотить в жизнь. Стоит отбросить сладкие иллюзии, и становится ясно, что без поддержки маркиза Лиона будет всего лишь красивой куклой на троне — совершенно номинальной фигурой, во всем подчиняющейся королю. То есть поменяется только кукловод, она сама же останется марионеткой.
От размышлений ее отвлекла Беата, которая деликатным покашливанием напомнила, что их время ограничено. Так и не придумав какого-то решения, Лиона тяжело вздохнула и в итоге просто выбрала первое попавшееся приличное платье. В любом случае, в нем она будет выглядеть не хуже других невест. А пытаться покорить сердце короля красотой бессмысленная затея: их короткого свидания было достаточно, чтобы в этом убедиться.
Когда Беата закончила со шнуровкой платья, Лиона взглянула в зеркало и неожиданно оказалась весьма довольна результатом. Лазурно-голубой цвет прекрасно сочетался с оттенком ее волос. Она все же выбрала бархат и не прогадала: тот изящно переливался, подчеркивая тонкую талию. Оторочка из белоснежного тюля обнимала плечи, добавляя ее образу воздушности и даже некоторой кокетливости. Вышитые серебряной нитью цветы на корсаже выглядели празднично-роскошно, но не броско, а простая однотонная юбка тяжелыми складками струилась до пола. Поэтому все вместе смотрелось сдержанно и элегантно.
Оставалось только определиться с украшениями. Лиона отвергла несколько драгоценных гарнитуров, предложенных Беатой, остановив выбор на сапфировой парюре. В ней главную роль играло сложное многоярусное ожерелье, закрывающее верх декольте. Уши Лионы утяжелили серьги с круглыми сапфирами, окруженными россыпью бриллиантов. Палец украсил аналогичный перстень, а руку обвил тонкий переливающийся браслет.
Напоследок тщательно изучив макияж, Лиона не нашла в нем изъянов и рассудила, что наконец-то готова. Бросив взгляд на высокие напольные часы, она убедилась, что сборы завершились вовремя, и поспешила покинуть покои.
Путь по коридору Лиона преодолела в одиночестве, только на лестнице столкнувшись с одной из невест — пышнотелой Индигой. Она молча пропустила купеческую дочь вперед, наградив ледяным взглядом в спину. Потому что так и не простила ту за нахальные расспросы о свидании с королем. Которые, кстати, в результате только расстроили Рию. Пусть они со жрицей частенько не могли понять друг друга, все равно эта обида неприятно задела Лиону. Утешало то, что, выиграв в очередном испытании, Рия сама оказалась на ее месте, и теперь сама должна была понимать, каково это, не иметь возможности поделиться произошедшим ни с кем вокруг. Ведь расспрашивать об их с королем свидании Лиона с Арникой ее, естественно, не будут.
Спустившись на первый этаж, Лиона прошла мимо двух гвардейцев и вышла из замка. На подъездной аллее королевских невест уже ожидали запряженные кареты. Отбытием руководил, неожиданно, не барон Лансельт, а королевский секретарь. Его нетипично широкоплечую для аристократа фигуру было сложно с кем-то перепутать. Он хмурил светлые брови, буравя взглядом всех выходящих девушек, будто ожидая кого-то конкретного. Но стоило Лионе приблизиться, как он тут же мягко улыбнулся:
— Добрый день, ваше благочестие. Вас ожидает голубая карета, и, надо же, как удачно сложилось: повозка оказалась в тон вашему наряду.
Она обратила внимание на то, что герцог галантно использовал официальное обращение, и ответила тем же.
— И вам доброго дня, ваша светлость. Действительно, получилось забавно. Подскажите, долгая ли поездка нам предстоит?
— Не очень, путь до места займет чуть больше получаса, — секретарь замешкался, на что-то уставившись за ее плечом, а затем добавил: — Надеюсь, это небольшое путешествие не сильно вас утомит. Кучера предупреждены, что стоит править осторожнее, чтобы дам не укачало в дороге.
— Весьма предусмотрительно с вашей стороны. Что ж, тогда я поспешу занять свое место.
Поблагодарив его, Лиона направилась в сторону ожидающей ее кареты. Но, сделав несколько шагов, не выдержала и обернулась. Ее любопытство оказалось вознаграждено занимательной картиной. Секретарь приветствовал очередную невесту, но его взгляд все так же был устремлен в сторону дороги к замку. По которой ему навстречу шла не кто иная, как Рия. Причем с каким-то странным, совершенно не присущим ей выражением надменности на лице.
Прежде чем заметила подруга, Лиона отвернулась и продолжила путь к карете. Только забравшись внутрь с помощью лакея, она позволила себе вернуться мыслями к увиденному. Ей было очень интересно, что же такое происходит между жрицей и королевским секретарем.
Стоит ли об этом спрашивать? Или лучше просто внимательно понаблюдать?
* * *
Иногда Эдвард думал, что он неправильный король. На самом деле, даже довольно часто. И каждый раз у него находилась новая причина, чтобы почувствовать себя недостаточно… мудрым, хитрым, циничным? Да, не раз он упрекал себя в наивности. В том, что в глубине души ему до сих пор хотелось бы, правда хотелось, построить идеальное королевство, где жители честно трудятся и радуются благам, которые получают. Каждый занят делом, которое ему нравится, и выполняет его на совесть. Придумать такую идеальную систему, в которой нет места несправедливости. Потому что каждый поданный счастлив и потому не алчен, не злобен и не завистлив. Где каждый вельможа образован и благопорядочен, где каждый крестьянин весел, добр и трудолюбив. Даже смешно вспоминать, что когда-то, будучи юным принцем, Эдвард честно в это верил.
Ведь если в дядюшкином поместье все так разумно устроено и живут такие разные по характеру и положению, но одинаково добрые люди, почему нельзя сделать таким весь мир?
Выяснилось, что чем дольше ты живешь в иллюзиях, тем больнее, когда
