Меня зовут Алика, и я – Темная Ведьма - Александра Дроздова
Черно – золотой жгут преподнес творение прямо в руки служителю самому Пресветлому. Он не шелохнулся, спокойно и сдержанно открыл свою ладонь и дал возможность щупу положить туда обновленную посуду. Жгут молниеносно вернулся обратно в проводник, который я сразу убрала, чтобы не давать лишнего повода для беспокойства окружающим.
Изначальный цвет чарки поменялся. Теперь ее покрывал мелкий узор в цвет моего дара. Старец медленно крутил ее в пальцах, изучая и разглядывая.
Я хотела пояснить, что же этакого появилось в предмете, но не успела сказать и слова, как из толпы послышался женский голос:
– Да она только и может, что посуду расписывать.
– Вы уверенны, что она темная? – прозвучало с другого угла столовой.
Последовали злорадные смешки светлых. Меня это совсем не трогало. Чужая глупость – не моя.
– Любая профессия достойна уважения… – негромко, от того и более значимо, произнес главный ордена Пресветлого. – Могу поспорить, что, как бы ты не старалась, такого же красивого узора не выйдет. Хочешь попробовать? Если у тебя получится, дозволю снести ей голову.
Закончив говорить служитель самому Пресветлому кивком головы указал на меня.
Предложение вызвало во мне бурю эмоций, короткие волосы взметнулись, приготовились жалить всех и каждого. Но я неимоверными усилиями заставила себя не дергаться и ни в коем случае не нападать первой, а продолжила слушать дальше.
Толпа зароптала, такой шанс расправиться с грязной колдуньей или ведьмой – какая разница?
Самое смешное – все светлые разучились творить красоту и созидать. А это было их первостепенное отличие от темных одаренных.
– Что, не можешь? – насмешливо спросил старик. – То-то и оно, что все светлые только и могут теперь мечом махать, да смерть нести. Были времена, когда к нам обращались за помощью, советом. А теперь в каждом городке, как только видят служителя, прячутся в своих норах.
Не знаю, заставило ли это присутствующих слушателей хотя бы попытаться понять, что же с ними произошло за период многострадального противоборства, но со временем слова принесут свои плоды.
Теперь служители смотрели на чарку с большим уважением и менее враждебно косились на нас.
Настало время вступить в разговор и мне, и я заговорила:
– Это не просто посуда. Я наделила ее одним немаловажным свойством. Любой яд, который попадет в нее вместе с напитком, нейтрализуется. По-моему, это отличный подарок, в качестве подношения ордену Пресветлого.
– Докажи, – снова крикнула женщина из толпы.
Командир Лияр решительно достал некий пузырек из кармана форменных брюк и булькнул его в посудину. С другой стороны старца служитель подлил воды из кувшина.
Я думала, служитель самому Пресветлому на себе испытает работоспособность подарка и надежность моих слов, но Лияр вырвал из его рук, покрытых венами, чарку и в два глотка опустошил ее.
В столовой смолкли все, тишина была такая густая и вязкая. Казалось, служители ордена забыли, как дышать. Я была уверена в своем творении, но даже мне стало несколько не по себе.
Лияр поднял чарку с новым черно – золотым узором вверх и крикнул:
– Работает.
Всего одним словом он зародил во всех светлых целых два новых чувства: сомнение в собственных взглядах и надежду на, воистину, светлое будущее.
– Как видите, – слово взял лидер, – командир Лияр доказал верность слов госпожи темной, выпив вместе с водой самый быстродействующий яд, который все вы носите с собой по долгу службы. Лияр также подарил возможность изменить наше с вами будущее. Отныне никто и не посмеет покуситься на темную ведьму Алику и ее дочь. А еще светлые будут помогать ей по мере возможности для достижения общей цели. Скоро все и свершится…
Пространно закончил свою речь главный ордена. А Лияр добавил зычным голосом:
– Приступайте к завтраку.
Поднялся шум и гам, но толпа приказ выполнила. Несмотря на горящие, не от ненависти, а от неожиданности и перевозбуждения, глаза, светлые служители обсуждали и рассуждали, общались, спорили и… ели. Сейчас они были самыми обычными людьми, любителями «хлеба и зрелищ»
Командир же нашей боевой недочетверки сократил расстояние до нас с Соней в считанные мгновенья. Он проводил нас до раздаточного стола, не дав и опомниться, а лично мне обернуться, чтобы хоть взглядом поймать Харна, который прикрывал все это время наши спины.
Невысокая румяная кухарочка разлила по пиалам молочную кашу, выдала каждому ломоть хлеба с маслом и чай. В детские ручки, она с улыбкой впихнула маленькую плошечку с золотистым и тягучим медом. Для нее ребенок оставался ребенком, хоть темным, хоть светлым, хоть в крапинку.
Харн помог унести все к столу, перед этим шепнув мне, что я молодец, так им всем и надо. Конечно же, рядом с нами никто сидеть не захотел. Главное, что и убивать никто не стремился. Наконец, можно было спокойно и неспешно позавтракать за столом.
Как приятно чувствовать под собой крепкую деревянной лавку, облокотиться на прочный стол. Я успела соскучиться по таким ощущениям. Как же не хватало дома…своего дома.
– Испугалась? – ласковым, совершенно не свойственным для него голосом спросил Лияр у моей дочери. Она храбро помотала головой и приступила есть кашу, щедро сдобрив свой хлеб ароматным сладким лакомством.
Недоверчиво переглянувшись с Харном, я заметила на его лице явное недоумение от поведения командира, но все-таки голод важнее, и мы сконцентрировались каждый на своем завтраке.
Путешествовать, конечно, познавательно и интересно, желательно не в качестве заложника. Но после вынужденной диеты и походных условий (одна ночь в Ксио считалась за крошечную передышку, а дом Орлиха даже за попытку не сосчитать) все кажется в разы лучше, привлекательней, вкусней.
Настроение неудержимо поднималось вверх, и никакое противостояние, никакая будущая битва не способны испортить вкус восхитительной молочной каши, еще теплого хлеба с хрустящей корочкой и горячего пряного чая.
– Служитель самому Пресветлому нас ждет, – объявил Ляир, когда дочка с грандиозным удовольствием прикончила последнюю каплю медовой тягучей сладости.
– Соня пойдет с нами, – сказала я.
Не хочу проверять, насколько авторитетен главный в Ордене и как выполняются подчиненными его приказы. Нет никакой гарантии, что здесь нет таких же фанатиков, как Мелина, и рисковать жизнью дочери я не собиралась. А со мной всяко надежней, и мне так спокойней.
– Никто и не собирался ее оставлять, – удивленно произнес командир. Даже его белые волосы качнулись от резкого движения
