Семь ступеней в полной темноте - Павел Георгиевич Чагин
– Что было дальше?
– Я тоже оставил все как есть. У реактора свой протокол. Это единственная система на борту, которая может мне не подчиняться, если наши данные противоречат друг другу. А вот состояние твоего отца было критическим. Он испытывал сильнейший стресс и мог помутиться умом. Я этого никогда не видел ранее, и, впервые за все свое существование, осознал, что могу остаться один.... Это страшно, Арон.
Факт твоей смерти нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. И я решил выждать время, чтобы дать моему капитану придти в себя. Не знаю как, но, я нарушил один из главных протоколов системы и не стал информировать его. Плохая весть могла бы ему сильно навредить. Я не знал, что делать дальше…
Однако, к огромной радости, спустя один час и десять минут, случился необъяснимый парадокс. Реактор зафиксировал значительный выброс теплоты внутри рабочей камеры. Затем, у мертвого тела появилось дыхание и пульс. Ребенок определенно был жив и практически здоров. Не считая высокой для его вида температуры тела и всплеска активности мозговых волн. Но, потом, и эти показатели пришли в норму. Что тогда случилось, я так и не смог понять.
Арон решительно скинул с плеча оружие и снял куртку. Освободившись от ботинок и остальной одежды, он ступил на прохладный белоснежный пол.
– Значит, узнаешь в этот раз! – решил кузнец. – Я не хочу жить в неведенье.
Белоснежная капсула плавно приняла горизонтальное положение и опустилась на пол. С тихим, еле слышным шипением поднялась громоздкая крышка, приглашая Арона внутрь.
– Эсхил?
– Да Арон?
– Если кто-то из крылатых нарушит защитный периметр, пока я тут… не сбивай. Просто не впускай. Это возможно?
– Да, мой господин. Я активирую силовой барьер вокруг скал, и постараюсь никому не навредить.
– Хорошо. И пригляди за Сольвейг, если Уны не будет рядом. И… за ней тоже пригляди. Ну так… на всякий случай.
– Не беспокойся. Я установил стабильную связь с ее защитной оболочкой. Она в надежных руках.
Арон кивнул. Присев на край капсулы, он закинул ноги и вытянулся во весть рост. Заняв свое место в реакторе, он бегло огляделся и попытался успокоиться. Когда это худо-бедно удалось, он произнес:
– Приступай!
Крышка медицинского реактора, сияя мягким светом, опустилась сверху, окончательно отделяя Арона от окружающей действительности. Внутри капсулы воцарилась абсолютная тишина, свет мягко померк. Приятный сладковатый дымок просочился в легкие. Тревожные мысли как-то сами покинули его, на душе воцарился покой и умиротворение. Арон подумал, что, должно быть, именно так приходит смерть, и вздохнув, сомкнул свои веки. Последние проблески сознания, промелькнув в голове размытой чередой красочных всполохов, покинули его. Сердце Арона остановилось. Воцарилась тьма….
Глава 25. Время пришло.
Где-то на другом конце большого леса, среди белых скал, где дома и дворцы искусно вырублены из сияющего на солнце мрамора. Где крылатые люди взращивали свои висячие сады. В просторных палатах, окруженная близкими людьми, под чутким присмотром королевы матери, Сольвейг открыла глаза.
Боль утраты пронзила ее тело словно стрела. Она не поняла, что случилось, где она, и кто эти фигуры вокруг. Но было совершенно ясно – случилось непоправимое. Слезы застилали ее взор. Они катились не переставая. Ком в горле мешал ей дышать. Сольвейг резко села, и попыталась встать на ноги. Но кто-то до боли знакомый, и так приятно пахнущий подхватил ее под руки. Сразу встать не случилось. Что-то тянуло ее назад. Она промокнула глаза ладонями и обернулась…. Ах да, это же ее крылья. Правда, цвет у них почему-то был теперь иной. Не такой, как прежде. И доспехи что надеты на ней, тоже казались странными.
– Что со мной? – прохрипела она еле слышно.
Стоило задать этот вопрос, как образы последних запомненных ею событий, обрушились лавиной на полу очнувшееся сознание.
– Где он!? – хриплым, словно чужим голосом спросила она.
– Кто, кузнец? – тихо спросила мама. Это она держала ее под руки, помогая стоять.
– Арон его имя…. Что с ним?! – Встревожилась Сольвейг. Ее сердце тревожно стучало в груди.
– Он не захотел лететь с нами, – мягко ответила королева.
– Вы… что-то сделали с ним? Где отец!? – захрипела Сольвейг, чувствуя, как внутри закипает ярость.
– Я звал его с собой, – послышался спокойный ровный голос Ангуса. – Уна тому свидетель. Но кузнец… Арон отказался. Сказал, что сам найдет тебя, когда придет время.
– Он… сказал что-то еще? – подавив растущую ярость спросила Сольвейг.
– Ага… – король усмехнулся. – Сказал, что сровняет белые горы с землей, если с тобой что-то случится.
Сольвейг в своем замутненном сознании с трудом осознала услышанное. Выложив слова словно кирпичики в голове, она поняла их смысл. Сразу стало легче.
– Да… так бы он и сказал. – Она пошатнулась и присела на край постели. Силы никак не желали возвращаться к ней. По крайней мере, не так быстро. Крылатая дева какое-то время рассматривала свои руки и тело, закованные в легкую, черную, поблескивающую на свету, броню.
– Мы не смогли снять это, – послышался еще один до боли знакомый голос. Услышав его, Сольвейг ощутила гнетущее чувство вины, и, собравшись с духом, обернулась.
Конечно же, это был Хаук. Ее старый, мудрый учитель. Человек, который был, наверное, роднее, чем кто-либо в этих палатах. Пожалуй, по духу, он был для нее ближе, чем родная мать.
– Хаук… – она забыла, о чем хотела сказать, стоило только увидеть сложенные крылья за спиной старца. Все что она смогла сделать, это указать на них пальцем.
– Ах, это? Все благодаря тебе! – старец расправил могучее оперение, перед Сольвейг.
– Как… такое возможно? – выдавила она из себя, превозмогая хрипоту.
– Ты исполнила свое предназначение. Свершилось! – радостно объявила королева мать, всплеснув руками.
– Но, я ничего такого не помню… – возмутилась крылатая дева.
– Ты потратила уйму сил и проспала несколько суток. Но, то, что случилось… Это было нечто такое… – Королева никак не могла подобрать слов.
– Это было… немыслимо, дочь моя, – вздохнул король. – Просто невообразимо. Даже в мечтах я не смог бы такого представить.
– Да, милая. Это было как в сказке…. Как только забрезжил рассвет, крылья твои озарились и сияние их затмило само солнце. Длилось это не долго, но вместе с тем, казалось, что прошла вечность. Потом ты потеряла сознание. Лишь немного придя в себя, мы обнаружили,
