Средь бала лжи (СИ) - Сафонова Евгения

Мы продолжили жить в монастыре, но уже на особом положении. Поскольку жизнь в Долине более-менее наладилась, Кристаль проводила в монастыре куда больше времени, чем раньше, и почти всё это время уделяла нам. Готовила нас к тому, что нам предстоит. Говорила, что для людей мы будем, по сути, воплощениями двух Богинь на земле, что нам предстоит не только судить и помогать, но и карать; поэтому одни из нас будут связаны с тьмой, и эта тьма будет защищать свет, который воплотят другие. Те, кому отведена роль Палачей, не должны ни стыдиться, ни бояться её, ведь они не столько наказывают тех, кого казнят, сколько дарят им шанс на новое рождение, дабы искупить ошибки в этой жизни… Впрочем, те, кому Кристаль уготовила стать Палачами, приняли свою роль с готовностью.

Трое Зрящих, трое Воинов. Трое юношей, три девушки. Все пары дружили задолго до того, как узнали, что им предстоит быть вместе вечность, и «притираться» не потребовалось. Одной парой стали мы с Лиаром, второй — две девушки, третьей… сами понимаете, кто остался. Когда Кристаль посчитала, что мы готовы, мы приняли Дар: второе крещение, почти такое же, как у магов, — но силы нам достались иные. Ещё десять лет Кристаль учила нас пользоваться полученными силами, после чего мы наконец разъехались по разным городам и стали править. Следующие пять лет мы исполняли свои обязанности под пристальным наблюдением Кристаль. — Арон помолчал. Вновь взял в руки кочергу. — А потом она ушла.

— Куда? — с надеждой спросил Джеми.

— Если ты надеешься, что я знаю ответ, в отличие от всех людей в Долине — нет. — Амадэй грустно улыбнулся. — Она попрощалась с нами. Только с нами — со всеми шестерыми. И исчезла. Куда, не знаем даже мы. Она не оставила никаких следов. — Он разгрёб угли. — Похоже, готово. Таша?

Она послушно взяла со стола глубокую миску. Подав её Арону, смотрела, как он голыми руками, не морщась, вытаскивает обжигающе горячую картошку, складывая в тарелку.

— Вам не хватало её? — негромко спросила Таша.

— Да. И нам было тяжело смириться с тем, что её больше нет с нами. Но к тому времени мы были уже взрослыми людьми, и всегда понимали, что рано или поздно она нас покинет… А теперь хватит разговоров, пожалуй. — Достав последнюю картошину, он прошествовал к столу, чтобы торжественно поставить миску посредине. — Пора ужинать.

— Вот так мирское вытесняет духовное, — на удивление серьёзно вздохнула Лив, усаживаясь на садовую скамью, заменявшую им стулья.

— Просто это не та история, которую надо слушать в один раз, — так же серьёзно ответил Арон.

Стоя у жаровни, чувствуя слабый жар, которым ещё истекали остывающие угли, Таша сощурилась, глядя на амадэя.

Возможно, сейчас был не лучший момент для этого вопроса, — но она и так откладывала его слишком долго.

К тому же никакое время не может быть лучшим для таких вопросов, как этот.

— Что между вами случилось? — негромко спросила Таша. — Почему Лиар возненавидел тебя? За что он тебе мстит?

Резко вскинув голову, Арон встретил её пристальный взгляд.

Присутствующие замерли.

— Я уже говорил, — медленно проговорил амадэй. — Мы кое-что не поделили.

— Я помню. И ты знаешь, что я хочу знать больше.

Арон долго смотрел на неё; слышно было, как шуршат вишнёвые листья, а угли, остывая, издают тихий-тихий звук, похожий на треск стекла.

— Мы полюбили одну и ту же женщину, — наконец просто сказал амадэй. — А она выбрала меня.

Таша изумлённо моргнула.

— И… всё?

— Всё. — Арон усмехнулся её растерянности. — Банально, не правда ли?

Таше, ожидавшей чего-то совершенно исключительного, зловещего и величественного, это и правда показалось донельзя банальным.

С другой стороны, самые удивительные вещи часто объясняются самым обыденным образом.

— Но амадэям же запрещено любить, — с сомнением напомнил Джеми.

— Верно. И это не отменяет того, что я сказал.

— Значит, вы не смогли быть вместе?..

— Кара амадэю, который осмелился преступить завет Кристали и полюбить — смерть его любимого, — бесстрастно заметил Арон.

— Любимого? — Таша вскинула бровь. — Не его самого?

— Людей много. Амадэев же всего шесть.

Ирония в его голосе была почти неразличимой.

— А как-то… скрыть это?

— Невозможно. Тот, кто нарушил запрет, лишался Дара. Магия возвращалась к нему лишь со смертью человека, «осквернившего» его. К слову, запрет касался лишь любви к смертным, другого амадэя любить не воспрещалось. Думаю, именно с этой целью Кристаль избрала троих мужчин и трёх женщин. Надеялась, наверное, что со временем наши пары перераспределятся.

— И кто-нибудь из вас полюбил друг друга?

— Одна пара состоялась. Те, кого и Кристаль поставила в пару. К сожалению, детей Богиня им не дала, а нам было так интересно, унаследует ли ребёнок способности родителей… Остальные относились друг к другу с глубочайшим уважением, но любовь — увы.

— Зачем он был нужен, этот запрет? — Таша дёрнула плечом. — Вечность без любви…

— Всё было не так плачевно, как ты думаешь. Мы могли любить физически, но не духовно. Мы могли любить духовно, но не физически. Сама по себе любовь не лишала нас дара, постель, к которой не прилагалось ничего большего — тоже. Но если мы пытались быть с тем, кого любим, телом и душой… тогда наш Дар начинал слабеть, пока не исчезал вовсе.

Таша осмыслила то, что он сказал.

Душа, но не тело. Тело, но не душа.

Холодное удовлетворение потребностей или искреннее чувство без физической близости…

— Это… жутко, — признала она. — Кристаль не имела права лишать вас этого.

— Ни ты, ни я, ни кто-либо ещё не имеет права её судить, — ровно ответил Арон. — Она оставляла после себя тех, кому доверяла всех людей Долины, и у неё были причины наложить на нас эти запреты. В конце концов, все беды, которые в конце концов нас постигли, как раз возникли из-за любви.

— Все? А какие ещё?

Амадэй молчал.

— Всё-таки вы очень неподробно рассказываете, дядя Арон, — укоризненно заметила Лив. — Я вот, можно сказать, так ничего и не поняла.

— Я бы тоже не отказался от подробностей, — осторожно добавил Джеми.

— Им ещё и подробности нужны. — Арон взглянул на Ташу, хмуро смотревшую на него. Печально качнул головой. — Будут вам подробности. Только не сегодня. И не завтра.

— А когда? — тихо спросила она.