Кэрол Гудмэн - Демон-любовник
Единственной работой, которую мне не удалось отыскать, оказались воспоминания Мары Маринки. Пурпурная папка, в которой лежало ее сочинение, бесследно исчезла. Я вспомнила, что как-то видела ее в библиотеке — это было как раз в тот день, когда увезли Феникс. Может быть, она куда-то ее спрятала? Я перевернула вверх дном весь дом — и не нашла ничего, кроме дюжины бутылок из-под спиртного, обнаруженных мною в самых неожиданных местах. Папка как сквозь землю провалилась.
Как я скажу Маре, что все написанное ею куда-то пропало? Честно сказать, мне не хотелось даже думать об этом.
И вот этот день настал.
— Феникс была очень высокого мнения о твоей работе, — отводя глаза в сторону, залепетала я. — Если ты распечатаешь еще один экземпляр, я с удовольствием ее прочту.
— Распечатаю? — переспросила Мара, недоуменно уставившись на меня.
Я с трудом подавила раздражение. Господи, когда же она наконец выучит язык?!
— Ну да, с компьютера. Если у тебя нет принтера, можешь воспользоваться тем, что стоит в кампусе. Или пошли мне его по электронной почте.
— Но его нет в компьютере! Я писала его ручкой. На бумаге.
— О Боже… — У меня опустились руки. — И ксерокопию ты тоже, как я понимаю, не сделала?
Мара покачала головой.
— Я и не думала, что это нужно. Это… ну, то, что я писала…
Мара, сложив пальцы, сделала такой жест, будто писала. На мгновение мне даже показалось, что я вижу их — странные рунические письмена вспыхнули в воздухе, будто огни святого Эльма на мачтах корабля, — но я моргнула и все исчезло.
— Разве это так важно? Моя… Как это у вас говорится… писанина.
— Феникс никогда так не считала, — возразила я. — Она сама не раз говорила, что просто без ума от твоих работ.
По губам Мары скользнула печальная улыбка.
— До такой степени без ума, что лишилась его окончательно, и ее пришлось увезти. Не стоило мне писать обо всех этих ужасах. Сами видите, ничего хорошего из этого не вышло.
— Но держать все внутри тоже не лучшее решение. Может, стоит с кем-то поговорить об этом? Как насчет доктора Лилли?
— Я уже пыталась, — фыркнула Мара. — Она не понимает… Сказать по правде, мне казалось, что если кто и способен понять тоску по утраченной родине, так только Суэла.
Похоже, Мара, как и большинство ее сверстников, считала, что взрослым недоступны переживания молодых.
— А Флония Ругова? — спросила я. — Она ведь из Албании, это совсем рядом с… ну, откуда ты приехала.
Мара поспешно отвела глаза в сторону, как делала всегда, едва только разговор заходил о ее родной стране. Однако когда она подняла голову, мне показалось, что в ее потухших глазах вспыхнул интерес.
— Хм… может, вы и правы. У нас с ней много общего… вообще хорошо, когда есть с кем поговорить. Николетт ведь теперь с утра до ночи с Бенджамином. Она даже ночевать иногда не приходит… ой! — Мара зажала ладонью рот. — Зря я это сказала. Не хочу, чтобы у Николетт были неприятности.
— Все в порядке. Фейрвик не монастырь, Мара. Но тебе, наверное, тут одиноко. Может, стоит попробовать завести новых друзей?
Мара вдруг одарила меня широкой улыбкой — впервые за все время. Я поразилась, до чего огромный у нее рот… вдобавок полный испорченных зубов.
— Именно так я и сделаю… попробую подружиться с Флонией. А насчет сочинения… ничего, если я какое-то время не буду ничего писать? Хотя бы до тех пор, пока не пойму, что меня снова тянет к этому?
— Хорошо, отдохни немного… во всяком случае, до тех пор пока не подыщут замену Феникс, — неловко пробормотала я.
Вообще-то мне не нравится, когда студенты начинают бездельничать. С другой стороны, в последнее время она трудилась, не поднимая головы, подумала я. Да и у остальных тогда появится шанс показать, на что они способны. Я вдруг поймала себя на том, что у меня точно гора свалилась с плеч — по крайней мере, я теперь избавлена от необходимости читать о тех ужасах, которые пришлось пережить Маре.
Радость моя длилась недолго. Эту ночь я провела без сна — бродила по своему внезапно опустевшему дому, терзалась раскаянием, потому что с Марой явно что-то было не так, и пыталась отыскать эту чертову папку. То, что я предпочла бы малодушно отвертеться от необходимости это читать, только вынуждало меня искать еще усерднее — я старалась избавиться от угрызений совести. Я облазила все места, куда Феникс могла засунуть папку: вывернула наизнанку шкафы на кухне, буфет с китайским фарфором, посмотрела за книгами в кабинете, перерыла стопки рукописей Дэлии Ла Мотт, обыскала собственный письменный стол, все чуланы, что были в доме, и, наконец, чердак.
Чердак я намеренно оставила на потом — очень уж не хотелось забираться туда одной. Почему-то меня не отпускало чувство, что если инкуб по-прежнему в доме, то прячется именно там — под самой крышей, среди пустых коробок из-под чая и обломков старой мебели. Едва я щелкнула выключателем и под потолком загорелась лампочка, как меня охватило желание бежать со всех ног. Задушив страх, я принялась методично обшаривать чердак — ползала по полу и заглядывала в каждый угол и в каждую щелку. Я уже заканчивала, когда в дальнем углу метнулась чья-то тень, и я увидела, как какое-то существо юркнуло в открытую коробку из-под чая. Почти оглушенная грохотом собственного сердца, я на цыпочках подкралась к коробке, молниеносно захлопнула крышку и для верности навалилась на нее всей тяжестью. Кто бы там ни прятался внутри, но этот кто-то вдруг подпрыгнул, ударился изнутри о крышку, и я едва не заорала от ужаса.
«Черт… и что теперь делать?! Так и сидеть на коробке до скончания века? Может, от греха подальше, отнести ее Элизабет Бук?»
Но тут я вдруг вспомнила, что коробки, где некогда хранился драгоценный чай, не пропускают воздух. Это делалось, чтобы он оставался сухим во время длительного океанского плавания. Стало быть, к тому времени как я доберусь до дома Лиз, пойманное мною существо наверняка погибнет.
Впрочем, что за беда? Если там, внутри, инкуб, особого вреда ему не причинит, а если какая-то зверушка, которая успела поселиться на моем чердаке, то чем скорее я избавлюсь от непрошеного гостя, тем лучше, так ведь?
Еще один удар… коробка затряслась. Мой пленник, похоже, был в ярости. Или напуган до смерти.
Проклятие.
Ругая себя на чем свет стоит, я осторожно приподняла крышку.
На меня испуганно уставились два крошечных, похожих на бусинки, глаза — мохнатую мордочку я разглядела уже потом, наверное, если бы это существо сдвинулось хотя бы на миллиметр, я бы с воплями кинулась бежать со всех ног. Но мышонок, усевшись копилкой, так и застыл, молитвенно вскинув розовые передние лапки в позе, которая показалась мне странно знакомой… Он словно умолял пощадить его. Заметив белое пятнышко на груди, я похолодела. Потом протерла глаза, поискала взглядом хвост… и увидела короткий обрубок.
