Шеррилин Кеньон - Спустить ночь с цепи
Он снова начал шагать по комнате, сцепив руки за спиной и глядя в пол.
– Итак, мне осталось только три дня, чтобы привести все в порядок, – подняв на них глаза, констатировал он. – Но это ведь все равно не объясняет причину вашего присутствия здесь, не так ли?
Маргарита отошла от Рена.
– За нами охотятся.
– Почему? Кто?
– Грейсон хочет завершить то, что начал, – объяснил Рен. – Он хочет моей смерти, чтобы вместе со своим сыном Заком завладеть компанией.
– Только через мой… – Аристотель стиснул зубы. – Полагаю, это и будет через мой труп.
Маргарита подошла и встала рядом с ним. Она не знала почему, но ей показалось это естественным.
– Они обвиняют Рена в вашей смерти и смерти вашей жены.
Его брови поползли вверх.
– Карина тоже умрет?
Рен кивнул.
– Но только после того, как убьет тебя.
Он сморщил нос так, будто это самая отвратительная вещь, какую он когда-либо слышал.
– Черт подери, как это дрянь меня убьет? Она не осмелится на такое.
– У нее есть помощники, – ответила Маргарита. – Ее любовник здесь, вместе с ней.
Аристотель отрицательно покачал головой.
– Этот ничтожный леопардишка? Он едва может шнурки на своих ботинках завязать. Не говоря уже о том, чтобы убрать меня. Это просто глупо.
– Я тоже этого никогда не понимал. Но ребенком, услышав какой-то треск в этой комнате и придя сюда, я обнаружу тебя мертвым. А в кабинете мама и ее любовник будут смеяться над твоим убийством.
Но Аристотель качал головой, не веря в услышанное.
– А кто ее убьет?
Рен пожал плечами.
– Мне кажется, что Грейсон. Но я не знаю. Когда я пришел в себя после нападения ее любовника, они оба были уже мертвы. Я не заметил, чтобы кто-то прятался, и не обнаружил ни волоска от шерсти того, кто это сделал.
Устало вздохнув, Аристотель провел рукой по волосам и лицу. В его глазах светилась искренность, когда он посмотрел на Рена.
– Мне так жаль, что меня не было рядом с тобой, сын. Я думал, что у меня еще будет время, чтобы обучить тебя, поэтому и оставлял тебя одного так часто, когда ты был малышом. Я никогда не должен был игнорировать тебя.
Маргарита с уверенностью могла сказать, что эти слова очень много значили для Рена. И она была благодарна, что они с Реном вернулись в это время, и что он услышал их.
– Все в порядке.
– Нет, – сурово ответил его отец, – не в порядке. Я посвятил свою жизнь становлению компании, но меня не будет рядом, когда она станет процветать. Ты должен меня ненавидеть.
– Я никогда не испытывал к тебе ненависти, отец. Вовсе нет.
Аристотель протянул к Рену руки и заключил его в крепкие объятия.
Маргарита заметила, как это потрясло Рена, но потом он ответил на объятия. На ее глаза навернулись слезы и, протянув руку, она погладила его по спине.
– Я люблю тебя, Рен. И прошу прощения за всё, что я сказал или сделал, причинив тем самым тебе боль.
– Я тоже люблю тебя, папа.
Рен отошел и прочистил горло, но Мэгги все равно заметила, что его глаза блестели от слез.
Аристотель повернулся к ней.
– Надеюсь, ты хорошо заботишься о моем мальчике.
Она улыбнулась Рену.
– Я стараюсь. Но иногда он может быть очень несговорчивым. И не слушается.
От ее слов Рен закатил глаза и обратился к отцу:
– Сегодня после обеда Карина собирается встретиться с Грейсоном. Присмотришь за Мэгги, пока я буду следить за матерью?
– Рен… – проворчала Маргарита.
– Нет, Мэгги, – прервал он ее грозным и командным тоном. – Так будет лучше. Мне будет легче преследовать ее в одиночку.
– Упрямый баран!
Оба мужчины проигнорировали ее.
– Ради ее защиты я пожертвую жизнью, – пообещал Аристотель.
– Рен! – рявкнула она.
– Все в порядке, Мэгги. Правда. Я должен это сделать, – обхватив ладонями ее лицо, сказал Рен.
Маргарита не хотела его слушаться, но она видела, как он волнуется. Как боится за нее. И это глубоко тронуло ее.
Она перестанет глупо себя вести. С ее удачей их обязательно поймают. Слежка – не ее конек.
Каждый раз, когда она пыталась ускользнуть каким либо образом, ее ловили.
Мэгги протяжно, сердито выдохнула.
– Не смей оставлять меня здесь без тебя.
– Такого не будет, – Рен поцеловал ее в щеку и исчез прямо на их глазах.
Маргариту возмутил его поступок.
– Ненавижу, когда он так делает.
Его отец рассмеялся.
– Я счастлив узнать, что он, по крайней мере, научился этому трюку.
– Он научился многому. Думаю, Вы бы гордились им. С тех пор как я его знаю, он выбирался живым из самых невероятных ситуаций. – Потом она протянула руку. – Кстати, я Мэгги Гудо.
Он нежно ответил рукопожатием.
– Рад с тобой познакомиться, Мэгги. Должен сказать, ты прекрасная спутница для моего мальчика.
Слова Аристотеля согрели ее. Но потом возникла странная мысль.
– Может у вас есть старые фотографии Рена? Я бы с удовольствием посмотрела, как он выглядел, когда был маленьким мальчиком.
– У меня есть для тебя кое-что получше, – с дьявольской улыбкой произнес Аристотель.
Маргарита понятия не имела, что он имеет в виду, пока он не провел ее к комнате в конце длинного и элегантного коридора.
Он открыл двери, а потом отошел в сторону, пропуская ее вперед, в темную комнату. Маргарита зашла и замерла на месте, увидев маленького Рена по другую сторону двустороннего зеркала.
– Разве это не опасно? – прошептала она.
– Нет, – Аристотель закрыл двери и, подойдя, встал рядом с ней. – Рен не может услышать, увидеть или даже почувствовать нас. Я построил это комнату уже давно, чтобы иметь возможность приходить и наблюдать за ним без его ведома.
– Зачем? – нахмурившись, спросила она.
В его бирюзовых глазах было столько горечи и глубокой боли, что это напомнило ей о Рене.
– Затем, что я всегда любил своего сына несмотря на то, что он оттолкнул меня. И я хочу быть уверен, что ты проследишь за тем, чтобы он знал об этом. Чтобы он действительно понимал.
Она посмотрела на Рена, лежащего в комнате, который по человеческим меркам выглядел как тринадцати-четырнадцатилетний мальчишка. Его светлые волосы были длинными и запутанными, а тело устрашающе худым. Он выглядел таким ранимым. Таким напуганным и неуверенным. Таким, каким она никогда не ожидала его увидеть.
– Как мог он когда-либо оттолкнуть вас? – спросила она у Аристотеля.
Он указал на окно, в котором она видела Рена в человеческом обличии, лежащего спиной к зеркалу. Он был абсолютно нагим и корчился, будто от боли.
– В природе зверей заложено убивать слабых. Тех, кто отличается от нас. В течение последних двадцати пяти лет я позволил равнодушию Карины воздействовать на свои собственные взгляды по поводу моего ребенка. Рен родился не тигром и не снежным барсом, а смесью нас обоих. – Его пристальный взгляд пронзил ее. – Ты не представляешь себе, каким недостатком это считается в нашем мире.
