Кристин Фихан - Темный принц
Он гладил ее по волосам.
Спи, малышка. Тебе нужен исцеляющий сон.
Он дышал за обоих, вдох и выдох, нагнетая воздух и в свои легкие, и в ее. Поддерживал ритм их сердец. Он взял на себя большую часть жизненно важных процессов в ее теле, чтобы облегчить исцеление.
Жак знал, что разум Михаила занят. Если эта женщина перестанет бороться за жизнь, они потеряют Михаила. Сейчас Михаил использовал свою силу, чтобы поддерживать ее кровообращение, биение сердца и работу легких. Это был изматывающий процесс.
Грегори встретился с глазами Жака поверх головы Михаила. Он не собирался позволить этой паре умереть. Это было в их силах — исцелить ее.
— Я сделаю это, Жак.
И это была не просьба.
Вдруг рядом с ними замерцал воздух, и появились Селесте и Эрик.
— Он предпочел последовать за ней, — тихо сказала она. — Он слишком сильно любит ее.
— Это уже точно известно? — спросил Жак.
— Он отдаляется, — ответил Эрик. — Все карпатцы могут чувствовать это. Есть хоть какой-нибудь шанс спасти их?
Жак поднял взгляд, его красивое измученное лицо, темные глаза, такие похожие на глаза Михаила, говорили, что он убит горем.
— Она борется за него. Она знает, что он предпочтет последовать за ней.
— Достаточно! — прошипел Грегори, привлекая всеобщее внимание. — У нас нет иного выбора, кроме как спасти их. Это все, что должно быть в наших сознаниях.
Селесте направилась к Рейвен.
— Позвольте это сделать мне, Жак. Я женщина, у меня будет ребенок. Я не совершу ошибки.
— Грегори — целитель, Селесте. Ты же беременна, а это очень сложная задача, — тихо отклонил ее предложение Жак.
— Вы оба уже поделились с ними своей кровью. Вы можете совершить ошибку.
Селесте отдернула простыню с живота Рейвен. Ее вздох был слышен каждому, они затрепетала от ужаса и невольно отступила назад.
— Боже мой, Жак. Нет ни единого шанса.
В ярости Жак локтем убрал ее с дороги. Но между ними встал Грегори, его прозрачные глаза скользнули по Селесте с ледяным спокойствием и жестоким упреком.
— Даже не думайте о том, удастся ли мне исцелить ее. Пока я занимаюсь этим, я хочу, чтобы в комнате остались только те, кто верит в успех. А теперь уходите, если не можете мне помочь. Мне нужна абсолютная уверенность — как в моем сознании, так и в сознаниях тех, кто меня окружает. Она будет жить, и по-другому быть не может.
Грегори наложил руки на рану, закрыл глаза и, покинув свое тело, вошел в ее, израненное, безжизненное.
Михаил чувствовал, как боль скользит в Рейвен. Она вздрогнула, постаралась отодвинуться, исчезнуть, чтобы это новое, болезненное ощущение его не коснулось. Но Михаил без труда окружил ее, удерживая, чтобы Грегори мог делать свою непростую работу, восстанавливая ее поврежденные органы.
Расслабься, малышка. Я здесь, с тобой.
Я не могу это сделать.
Это были по большей части чувства, а не слова.
Так много боли.
Тогда решай за нас обоих, Рейвен. Ты не уйдешь одна.
— Нет! — крикнул Жак. — Я знаю, что ты делаешь, Михаил. Сейчас же пей, или я прекращу переливание крови.
Ярость вытолкнула Михаила из его полуоцепенелого состояния. Жак спокойно выдержал его взгляд.
— Ты слишком ослаб от потери крови, чтобы противостоять мне.
— Тогда предоставь мне возможность питаться. Холодная, темная, как ночь, ярость прозвучала в этих словах. Смертельная угроза.
Жак без колебаний подставил свое горло, сумев сдержать стон, когда Михаил глубоко вонзил в него зубы, поглощая кровь жадно, жестоко — словно дикое животное. Жак не сопротивлялся и не издал ни единого звука, предлагая свою жизнь брату и Рейвен. Эрик двинулся было к Жаку, когда у того подогнулись колени и он тяжело опустился на пол, но Жак жестом велел ему отойти.
Михаил резко поднял голову, потемневшие черты его лица выражали такую обеспокоенность и убитость горем, что у Жака перевернулось сердце.
— Прости меня, Жак. Нет мне прощения за то мучение, что я тебе причинил.
— Тебе не за что извиняться, я сделал это по собственной воле, — небрежно прошептал Жак.
И немедленно рядом с ним оказался Эрик, предлагая Жаку свою кровь.
— Кто мог сделать с ней такое? Она добрая, храбрая. Она рисковала жизнью, чтобы помочь незнакомке. Кто мог причинить ей боль? — спросил Михаил, поднимая глаза к небесам.
Ответом ему была тишина.
Пристальный взгляд Михаила нашел Грегори. Он наблюдал, как его друг работает, целиком сосредоточившись на исцеляющем ритуале. Низкое пение успокаивало, даря хоть какое-то облегчение измученной душе. Он чувствовал Грегори внутри ее тела. Он колдовал над его восстановлением, и это был медленный, скрупулезный процесс.
— Достаточно крови, — прошептал Жак севшим голосом, зажигая ароматические свечи и подхватывая низкое пение.
Грегори пошевелился и, хотя его глаза все еще были закрыты, кивнул.
— Ее тело пытается измениться. Наша кровь проникает в ее органы, они меняются, восстанавливаются ткани. Для этого ей нужно время.
И он двинулся назад, в глубину проникающего ранения, которым занимался. Ее матка была повреждена, и ранение было слишком значительное, чтобы идти на риск. Она должна быть превосходно восстановлена.
— Ее сердце еле бьется, — сказал Жак слабым голосом, соскальзывая на пол.
И сам испугался, увидев, что сидит на полу.
— Ее телу нужно больше времени, чтобы измениться и выздороветь, — добавила Селесте, наблюдая за работой Грегори.
Она знала, что стала свидетельницей чуда. Она еще никогда не была так близко от легендарного карпатца, о котором шептались все. Лишь некоторые из их людей видели Грегори вблизи. Он буквально излучал могущество.
— Она права, — со слабостью в голосе согласился Михаил. — Я продолжаю дышать за нее и поддерживаю сердцебиение. Эрик, позаботься о Жаке.
— Отдыхай, Михаил, присматривай за своей женщиной, — ответил Эрик. — С Жаком все будет в порядке. Если возникнут проблемы, здесь еще есть Тьенн. Грегори провел много часов, обучая его. А если потребуется, мы позовем на помощь и остальных.
Жак протянул руку брату. Михаил принял ее.
— Ты должен усмирить свой гнев, Михаил. Буря слишком сильная. Горы гневаются вместе с тобой.
Он закрыл глаза и положил голову на край кровати, а рука осталась в руке Михаила.
Рейвен почти отрешенно ощущала все, что происходило с ее телом. Через связь с Михаилом она была осведомлена обо всех, кто находился в комнате, и об их перемещениях. Он каким-то образом оказался в ее теле, дышал за нее. И был кто-то еще, кого она не узнавала, кто тоже был в ней и работал как искусный хирург, восстанавливая обширные повреждения ее внутренних органов, уделяя особое внимание тому, что делало ее женщиной. Ей хотелось замереть, позволить боли поглотить ее, унести туда, где нет никаких ощущений. Она могла просто уйти. Она устала, она так устала. Это было бы так легко. Это было то, чего она хотела, страстно желала.
