Ирина Успенская - Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут
— Что-то я не помню, чтобы это было записано в брачном контракте!
— Это элементарная вежливость, госпожа Элизабет Рауль. Или понятие вежливости тебе неизвестно? — голос Шеола сочился ехидством.
— Куда уж нам, мы же не заканчивали академий с отличием!
— А не помешало бы некоторым получить хоть немного образования! — снисходительно посмеиваясь, парировал Шеол.
Чем больше распалялась Элиза, тем больше удовольствия от перебранки получал орк. Дри, поняв, что драки больше не будет, с удовольствием наблюдал за ними, присев на пенек у шатра и периодически поглаживая наливающийся синяк на скуле.
— Если бы вы меньше лапали Амадею и глазели на голых девиц, могли бы присоединиться к нам, господин хан Эришеолталь, вождь Орочьей степи!
— Да вы никак ревнуете, ханым-бай?
— Кого, вас? Упаси меня Богиня от этого безумия!
— И как тебе понравились объятия Дри?
— Невероятно! Это было восхитительно! В отличие от некоторых грубиянов, Дри знает, как доставить женщине удовольствие! Он ласковый, нежный и думает не только о себе! А как он целуется!
Дри довольно прищурился и перевел взгляд на Шеола.
— Значит, я целуюсь плохо? — прорычал Шеол и сделал шаг вперед, словно собирался именно сейчас доказывать Элизе, как она неправа.
Элиза должна была испугаться этого злобного рыка, но орка выдали глаза. Они смеялись, и это злило неимоверно! Да он издевается!
— Что-то я не заметила прелести в твоих поцелуях, — воскликнула она, и, резко развернувшись на месте, так что юбка взлетела, оголяя щиколотки, гордо удалилась.
— Утром! Утром я приду за тем, что положено мне по праву, женщина!
— Буду ждать с нетерпением, орк! — процедила Элизабет сквозь зубы, но Шеол услышал и отправил ей вслед воздушный поцелуй.
— Ми, проводи, — тихо скомандовал Дри.
Из тени материализовался волк и потрусил следом за удаляющейся Элизабет.
А Элиза шла и улыбалась. И все же он ее любит!
— Что здесь происходит?
Тетя Сагха бесшумно вышла из-за шатра, в руках у нее была маленькая дубинка, обтянутая кожей.
— Дри, ты не сказал Элизе о том, кто ты?
— Нет, только собираюсь.
— Молчи пока. Что-то Лестар задумал… не нравится мне это. Что у тебя с лицом? Вы подрались?
— Немного, — скривился Эриндриэль и потер скулу. — Но ничего страшного, мы уже помирились.
— Мать! Не вмешивайся!
Однако на всякий случай Шеол отступил на шаг.
— Не вмешиваться? — не хуже разъяренной кошки зашипела орчанка — Ваша дорогая мама выплакала глаза, дожидаясь вас с дороги, а вы таки держите ее за идиотку! Ты почто обидел бедную девочку? Она готовилась, пирог испекла. Цветы, свечи, вино, простыни вишневые, а вы, два умреца великовозрастных, посмели попортить ей настроение?!
Она взмахнула дубинкой.
— Не смейте убегать, когда с вами мать разговаривает!
Элиза сидела в полумраке шатра, подперев голову руками и ждала. Не может быть, чтобы Дри не пришел. Этого просто не может быть!
Они пришли оба Причесанные, одетые в белые рубашки, с букетами цветов. Чинно вручили цветы, чинно поцеловали Элизабет в щеки, чинно сели за стол, налили вино, отрезали пирог и в один голос заявили, что ничего лучшего в своей жизни не пробовали. Элизабет едва сдерживалась, чтобы не ткнуть мужей по очереди пальцем, настолько прилично они себя вели, что она заподозрила их в подмене. Шеол поинтересовался, как ее здоровье, а Дри долго рассуждал о погоде в середине лета. Элиза решила, что это какой-то хитрый ход: может быть, за ними следят, а может быть, их подслушивают враги? Поэтому старалась вести себя, словно попала на один из званых вечеров, столь любимых престарелыми аристократками. Издали раздался зычный голос тетушки Сагхи, и оба орка ощутимо вздрогнули. От взгляда Элизабет это не ускользнуло. Ох, точно, что-то случилось!
— Рассказывайте!
Она отложила вилку в сторону и испуганно посмотрела на Дри.
— Что случилось? Вам грозит опасность?
— Случилась твоя свекровь, — буркнул Шеол и оглянулся.
Элизабет похлопала глазами, недоверчиво переводя взгляд с одного мужа на второго. Дри поежился, а Шеол потер плечо. И тогда она поняла, что они не врут! А как тетушка Сагха умеет «вправлять мозги», она знала.
Элизабет честно постаралась сдержать смех, но он рвался наружу, несмотря на крепко сжатые губы. Она хихикнула, потом еще раз и, не удержавшись, расхохоталась в голос.
— Не смешно, — хмуро глядя на согнувшуюся в смехе жену, заявил Шеол и потер ягодицу, которой досталось больше всего. — Не драться же с нею!
— Аха-ха-ха!
Элизабет запрокинула голову и залилась смехом пуще прежнего.
— Прекрати!
— Не могу…
Рядом хрюкнул Дри, глядя на него, заулыбался и Шеол.
— Шеол, мне так жаль, что погибла Зухра. Ты, наверное, страдаешь?
— Я отпустил ее, как она и хотела. Зухра свободна и счастлива, а для меня это важно. Не стоит об этом говорить. Лучше расскажи, как ты жила без нас?
Вечер прошел великолепно. Они смеялись, много разговаривали, Дри рассказывал о своих детских проказах, Шеол снисходительно посмеивался и вспоминал, как учился седлать драка. Элиза тоже рассказывала о себе, но, в отличие от воспоминаний орков, ее были грустными.
Спать они легли все вместе, и заснула Элизабет, уткнувшись носом в плечо Дри, а когда проснулась, рядом никого не было. Она приподняла голову и увидела Шеола, сидящего в кресле. На орке был надет шелковый халат, но так как муж не удосужился завязать пояс, Элизабет могла видеть, насколько он возбужден. Хан оскалил клыки и хриплым низким голосом произнес:
— Должок, женщина.
12. О коварном соблазнителе и неприятном открытии
Эриндриэль упал в высокие травы и, закинув руки над головой, с блаженством потянулся. Надо было закончить роман, издатель уже раз пять напоминал о сроках, но было лень. Деятельный эльф хотел нежиться в постели рядом с молодой супругой, развращать ее невинное тело, перебирать пряди длинных волос, касаться кончиками пальцев сладких сосков, вызывая на щеках любимой стыдливый румянец. Хотелось слушать ее голос, узнавать ее, изучать, хотелось разговаривать, делиться мыслями и впечатлениями. Ах, как хотелось сбросить, наконец, эту личину и предстать перед супругой в истинном виде. Но матушка запретила. Сказала, что пока не время, и он был с нею согласен. В сердце царило ожидание праздника, а на губах блуждала легкая полуулыбка. Он вновь и вновь вспоминал прошедший день и довольно щурился, словно большой кот, которого чешут за ушком.
Эйфория. Предчувствие чего-то необычного. Бесконечная нежность и странное желание защитить. Словно ребенка.
