Ольга Митюгина - Посланница преисподней
— Мы это уже обсуждали, — вздохнув, кивнул Эет. — Равно как и допустимые обещания в контрактах с грешниками. Конечно, я не откажу своим подданным в том, что позволяю вашим.
— Отлично, — Сегерик мягко улыбнулся. — Тогда у меня ещё один вопрос. По поводу денег… Вы не думаете платить воинам жалование, поддерживать торговлю с нашими городами — да и со странами вашего мира? Взимать пошлины и налоги? На жалование ваши граждане смогут приобрести и новое вооружение, и еду, и отправить в обучение детей. Словом, деньги — это деньги. А дом Сегерика будет счастлив оказать вам всяческое содействие. Здесь, у нас, наследники этих юношей смогут обучиться и ремёслам, и военному делу, и магии…
Поймите меня правильно, — вздохнул герцог, — я вовсе не стремлюсь обидеть вас, но я вижу, что вы — неопытный юноша, который большую часть своей жизни провёл за научными исследованиями. Управление же страной, политика — дисциплины несколько иного порядка. Я мог бы для начала ссудить в казну Атариды некоторые деньги — для выплаты того же жалования, — но, как вы понимаете, не просто так…
— Погодите.
Эет закусил губы. Чёрт возьми! Одно дело нацепить наплечники и поиграть в дипломатический приём, и совсем другое — вдруг обнаружить, что на самом деле являешься правителем Атариды… Со всеми вытекающими.
Хороший вопрос задал Сегерик! И — дьявол! — на него существует прекрасный ответ, но…
В Храме, среди прочего, хранится и казна Атариды. Пять комнат с полками, доверху наполненными ящиками с золотыми монетами. Пожертвования верующих и налоги… Конечно, можно вновь пустить эти деньги в оборот, выплачивать жалование из них. Можно восстановить налоговое законодательство… Даже установить пошлины: на торговлю с Невенаром и со странами Земли.
Но если вернутся жрецы?
На возвращение Госпожи он давно потерял всякую надежду. Ни на йоту не верил, что Ларинна помнит о нём. Да и есть ли у неё возможность добраться до Атариды?…
Но вот святые отцы…
Разве они не заинтересуются появлением новых существ в большом мире? Разве не забеспокоятся о святыне богини?
Разве не решатся на возвращение?
А Госпожа приказала ему хранить Храм до её возвращения — либо до возвращения жрецов.
— Что-то не так? — спросил Сегерик.
Эет стиснул зубы так сильно, что на скулах заходили желваки.
Какого чёрта! Разве Госпожа приказала, дождавшись святых отцов, вернуть им Храм? Появление жрецов просто принесёт освобождение, разрушит необходимость неотлучно находиться при святилищах или, покидая, подыскивать себе надёжную замену…
Да, он освободится.
Но разве Храм перестанет быть его домом? Почему он должен отдать свой дом первому же самодовольному кретину, который пожелает? Только потому, что тот носил тогу жреца?
Ага, вот так — отдать хранилище собственной филактерии.
О чём он думает? Ведь рубеж давно пройден!
И если святые отцы явятся, пусть себе живут на положении рядовых граждан. Ну, пусть служат богине! Но не более.
Эет улыбнулся Сегерику.
— Я буду выплачивать воинам жалование из казны. Вы правы. И… деньги у государства есть.
— Вот и прекрасно, — просиял герцог. — Вы дадите солдатам по двести золотых в месяц? Столько они получали у меня.
— Дам, — кивнул Эет.
— Вы щедры, это хорошо, — одобрительно покачал головой старый демон. — Тогда последнее, что, мне кажется, вам необходимо понимать. Вы, наверное, знаете, что демоны наносят удар не только на физическом уровне?
— К сожалению, — Эет невесело усмехнулся.
— Вы понимаете, что это означает?
— Они убивают противника окончательно. Вместе с душой.
— Эет… — Сегерик мягко улыбнулся. — Если однажды вы пошлёте своих солдат против подобных им… против демонов…
Эет широко распахнул глаза.
— Эти юноши, присягнув вам, вверили в ваши руки не только свои жизни, но и нечто большее. Если вы пошлёте их против демонов, воины с радостью погибнут за вас, но…
— Но их смерть тоже будет окончательна! — лич закусил губы.
— Да. Помните об этом. Когда я отдаю подобный приказ — а у дома Сегерика, к сожалению, есть с кем выяснять отношения, — я всегда спрашиваю себя: быть может, существует иной способ решить проблему? Если он существует, я никогда не пошлю своих воинов в бой. Если нет, — Сегерик со вздохом развёл руками, — я не стану колебаться. Советую вам поступать так же. Они знали, на что шли, давая присягу. Но и вы должны знать, на что посылаете их, отдавая определённый приказ…
— Я понял вас, герцог, — серьёзно кивнул Эет. — Спасибо.
— А сейчас, — вновь мягко улыбнулся Сегерик, — ответьте на их клятву.
— То есть? — Эет озадаченно нахмурился.
— У демонов такой обычай. Господин должен пообещать своим воинам, что будет хорошим и великодушным повелителем. Что никогда не заставит их пожалеть о присяге, не забудет об их чести…
Эет изумлённо хмыкнул.
— А что, если они пожалеют, то откажутся от своего слова?
— Нет, — печально вздохнул герцог. — Но как больно и несправедливо идти на смерть за того, кого ненавидишь и презираешь…
— Благодарю, — с этими словами юноша обернулся к своим гвардейцам, которые за всё время разговора не проронили ни звука и, казалось, не сделали ни малейшего движения.
— Солдаты! Я принимаю вашу клятву, — громко объявил Эет, и его голос разнёсся по всему залу. — Я обещаю, что буду вам достойным господином. Вам никогда не придётся выбирать между преданностью мне и долгом перед Владыкой Вельзереном. Вы станете новыми гражданами Атариды, и ваше благополучие для меня отныне будет превыше всего на свете. Вы получите то же жалование, что получали здесь. Вы можете взять с собой своих близких — но имейте в виду, что Храм окружает дикий лес, и вам предстоит построить посёлок, где могли бы жить ваши семьи. Мы отправимся на Атариду сегодня вечером, у вас есть время подготовиться. Знайте, что я оставляю открытым портал между Атаридой и замком вашего прежнего лорда, поэтому, даже если кто-то не успеет предупредить близких, или что-то забудет, или пожелает перевезти семью, когда построит хороший дом — то он сможет вернуться сюда позже. Подробности я обговорю с вашими командирами, а пока мне нужны десять солдат для сопровождения по Верхнему Городу.
— Великолепно, — одобрительно кивнул Сегерик.
Вирлисс
Свет свечей отражался в тёмной глубине большого зеркала, играл на золочёной раме и на баночках с притираниями, расставленными на столе — в будуаре хозяйки замка. Ариэлла лёгкими, почти невесомыми движениями наносила на лицо Вирлиссу нежный крем, под которым бесследно скрывались ссадины — и Вир с трудом удерживался, чтобы не отпустить какую-нибудь шутку.
