Два дня до солнца - Марина Сергеевна Комарова
― Николаев ― синий.
Небо в летний зной, течение реки и морская волна… вода-вода-вода.
― Жёлтый ― Херсон.
Порочное золото скифских могил, спелая пшеница и пересыпающийся под ветром песок бескрайних просторов.
― Расположение камней и зубцов короны повторяет расположение городов на карте.
Правый зубец ниже среднего, но выше левого.
― Цвета камней так или иначе отображают цвета на гербах городов, ― продолжает Чех, а мне становится нехорошо. И физическое состояние тут совсем ни при чем.
― Подождите… Но ведь тут совсем не три города, ― всё же получается собраться с мыслями. ― А намного больше, не говоря о селах, поселках и…
― Они проявляются, когда приходит их время, ― кивает он. ― Но в данном случае запылал желтый камень, показывая, что вот-вот появится Создатель.
Я не знаю, как на это реагировать. Почему-то мне это совсем не нравится ― словно кто-то взял и перечеркнул мою жизнь одной линией. Поэтому не сразу понимаю, что Дан сжимает мои пальцы и… становится немного легче, словно пошатнувшаяся реальность вернулась на своё место.
― Кто… ― Делаю глубокий вдох. ― Кто создал Корону Юга?
― Никто.
Ответ вводит в ступор.
― То есть?
Чех улыбается:
― Кто сделал солнце? Кто сделал ветер? Кто сделал твою душу, Антон?
Я теряюсь, понимая, что ответа нет. Но ведь… черт подери, как всё запутано.
― Корона Юга в каком-то смысле создана силами, которые привели сюда Лепщиков, ― внезапно вступает в разговор Дима.
Он, кстати, листает книгу, слушая нас вполуха. Мне удается наконец-то прочесть название и автора «Теория бесконечных обезьян» Екатерина Звонцова. На краю сознания вспыхивает маячок, что название цепляет и не оставляет равнодушным. Искренне восхищаюсь коллегами по перу, которые умеют такие придумывать. Но тут же возвращаюсь в реальность:
― Лепщики? Это кто?
Дима усмехается и смотрит в упор на Дана. Дан… открыто и вызывающе смотрит на него. Немой диалог, который никто не собирается озвучивать. Я уже готов задать еще какой-нибудь вопрос, но Чех тихо смеется:
― Ну будет вам. Как маленькие, честное слово.
Понятнее не становится, тогда он поясняет:
― Лепщики умеют работать с теми, кого создали. Или тем, что создали. Он меняет форму и суть, беря материал их пространства и времени.
Некоторое время я молчу, пытаясь переварить услышанное.
― То есть… такие могут «слепить» что угодно?
Дима качает головой и снова смотрит в книгу:
― Зависит от силы дара и мастерства Лепщика. Собственно, всё как и у остальных.
― Сколько даров всего? ― быстро спрашиваю я.
Снова смех Чеха. Не знаю, как он это делает, но удивительным образом хочется слышать и слушать. Я мысленно влепляю себе пощечину. Нечего тут вестись на всякое.
― Это никто не может посчитать. В конце концов, мы не в состоянии посчитать даже обычные таланты людей, что говорить о тех, которые не укладываются в привычное понимание мира? Есть те, кто слышит землю и может читать следы. Те, кто шепчется с ветром и знает очень много. Те, кто читает сны по прямоугольным картам с причудливыми узорами и видит суть бытия. Те, кто дышит морем и спускается на такие глубины, до которых никто не добирался. Много, Антон, очень много…
Информация наслаивается, смешивается. Ещё немного, и я вообще не пойму, что и о чем. Поэтому пытаюсь предпринять ещё одну попытку разобраться:
― Так… я сейчас мало что понимаю, но хочу дойти до конца. Где я был до того, как оказаться в этой комнате?
― В Ужгороде, ― спокойно отвечает Чех. ― Тут стоит продолжить историю о Короне Юга, которая проявилась в одесских катакомбах, а её… выкрал Александр Дымкевич.
Я вздрагиваю, тут же леденея, хотя в помещении тепло. Стараюсь гнать подальше ужас погони и… всё остальное.
Дымкевич ― Визуализатор. Этакий помощник и наставник для Создателей, который решил вместо того, чтобы заниматься прямыми обязанностями, забирать силу подопечных себе. Поначалу его не могли вычислить, но всё же со временем стало ясно, что к смерти Егора Штольни, именно так звали Создателя из Одессы, причастен именно он.
― А потом засиял жёлтый камень Короны, ― продолжает Чех. ― И мы поняли, что следующая жертва в Херсоне.
― Подождите… ― выдыхаю я. ― Корону же выкрали.
― Её нашли. Точнее, она сама пришла к одному хорошему Лепщику, отозвавшись на единую нить дара и силы, ― загадочно улыбается Дима и… снова смотрит на Дана.
― Кто знал, что Корона может сама гулять, ― ворчит последний.
― Лепщики – единственные, к кому она могла потянуться, - говорит Чех. – Они могут «ткать» из пространства и времени то, что им нужно. Корона Юга тоже «сотканный» продукт. Просто мы до сих пор не знаем, кем именно.
«В нашем мире очень много неисследованного», - не произносит он, но при этом очень хорошо слышится.
Так, выйдем отсюда ― вытрясу всё до последнего. А то сидят тут улыбаются, как подружки на перемене, когда мимо прошёл первый парень класса.
Сравнение жутко дурацкое, но внезапно уместное. И мысли тут же перескакивают на другое:
― Подождите… Дымкевич тянул силы Создателей. Меня он нашёл… сам?
Звучит немного невероятно, но вдруг?
― Сам, ― подтверждает Чех.
Я теряю дар речи. Обретаю только спустя некоторое время:
― Я что… был наживкой?
Молчание, от которого по позвоночнику проносится ледяной ток. То есть… нет, не так… Я что… мог просто остаться там?
― Не мог, ― внезапно резко произносит Чех. ― Якорь и Ябо не допустили бы этого.
Дан сжимает мои пальцы до боли, и в этот момент я понимаю, что кое-кто врёт. Не прямо, конечно, и все-таки… Чех озвучивает планы, но что-то всегда может пойти не так.
― Где… ― Мой голос хрипит так, словно и в горле застрял осколок льда. ― Где сейчас Дымкевич?
Чех улыбается. От этой улыбки хочется отпрянуть. Ясно, не скажет ни слова, от слов будет ещё хуже. Судорожно соображаю, что ещё спросить. Память насмешливо подкидывает последние слова, которые прозвучали, когда я стоял среди тёмных домов Ужгорода.
― Следящий… Скажите, кто такой Следящий? Это…
Снова улыбка ― и уже невозможно дышать. Обманчиво мягкий голос. Внимательный взгляд. Нарочно небрежный стиль. И черная бездна в глазах, что утягивает в космическое безбрежье в объятиях вечности.
Не лезь, мальчик. Тебе там не место. Остановись, Создатель.
― Думаю,
